Judd (двигатель)

Engine Developments Limited
Тип	Закрытое акционерное общество
Основание	1971 (1971)
Продукция	Гоночные двигатели
Сайт	[www.engdev.com dev.com]

К:Компании, основанные в 1971 году

Джадд — название бренда для двигателей компании Engine Developments Ltd., основанной в 1971 году Джоном Джаддом и Джеком Брэбемом в Рагби, Уорикшир, Англия. Компания была создана для постройки двигателей команде Brabham.

Джадд поставляла двигатели в разные гоночные серии, в том числе и Формулу-1, гонки спорткаров и машин класса туринг. Компания сотрудничала с Yamaha, MG, Honda, но они поставляли двигатели под своими названиями.

Двигатели компании

Малые «формулы»

После отхода Брэбема от дел в этой компании, Джадд был нанят для разработки двигателя Формулы-2 для команды Рона Торанака - Ralt.

После упразднения Формулы-2 в конце 1984, Джадд продолжили разработку новых двигателей для Honda. Первой моделью стал Judd AV - турбо V8, который был создан для Champ Car. Впервые этот двигатель был использован в середине 1986 года Galles Racing Джеффом Бребэмом. Сначала двигатель был назван Brabham-Honda, завоевав 4-е место на Мичиган 500. В 1987 двигатель использовался в Инди 500. Бребэм занял второе место в Поконо и на трассе Road America, а также 3-е место в Майами.

Двигатель славился надёжностью и эффективным использованием топлива (особенно в гонках на 500 миль). Тем не менее, ему не хватало лошадиных сил, и движки Ilmor смотрелись куда лучше на его фоне.

В 1988 Truesports с Бобби Рэйхолом стала основной командой, и название Honda исчезло в том году. У Рейхола было преимущество в надежности двигателя, что ему позволило финишировать 4-м в Indy 500 и 2-м в Мичигане. Затем ему удалось завоевать первую и последнюю победу в Поконо 500. 10 финишей в десятке позволили занять ему 3 место в конце чемпионата. В начале 90-х Judd продолжал разрабатывать улучшенные версии Judd AV - одной из них была BV, причем атмосферная. Этот двигатель стал базой для двигателя Ф-1 - CV.

KV

После ухода из Формулы-1, Judd вернулась в 1995 в Формулу-3000, создав для неё трёхлитровый двигатель V8 KV. Все команды использовали двигатели Judd, хотя Zytek поставила задачу обслуживать 80 двигателей после того, как они были построены. Judd прекратила разработку двигателей, когда Формула-3000 прекратила своё существование - в 2004 году. Позже Zytek использовала эти двигатели в A1 GP в 2005 году.

Формула-1

В сотрудничестве с March, Judd сделал выбор в сторону атмосферных двигателей, которые должны были полностью заменить турбированные двигатели в 1989 году. Используя BV как базу для их нового двигателя Ф-1, Judd сэкономили деньги, в то же время производя конкурентоспособный двигатель что на трассе, что на рынке с Ford-Cosworth, которые были стандартным выбором для команд, когда новые правила вступили в силу.

CV

Первым двигателем для Формулы-1 от Judd стал CV - 3.5-литровый атмосферный V8. Он унаследовал многие разработки от BV с единственным отличием - объем увеличился до 3.5 литров. March Engineering стала первой командой, решившей использовать двигатели CV. Доминирущие в чемпионате Williams были вынуждены переключиться на атмосферные двигатели, и хотели выбрать Judd после разрыва контракта с Honda. Вдобавок Ligier стала использовать CV в сезоне 1988. Машины с двигателями Judd четырежды финишировали на подиуме во время дебютного сезона - это сделал Найджел Мэнселл на Williams. Первый подиум случился на ГП Великобритании 1988 года.\

Во 1988 году двигатели Judd были самыми мощными среди атмосферных двигателей, и Марчи Ивана Капелли и Маурисио Гужельмин очень часто показывали высокие скорости в сравнении с Cosworth DFY и DFZ. На Гран-при Японии March 881 Капелли стал впервые машиной, которой удалось лидировать в Гран-при с 1983 года, когда Прост на Mclaren смог удерживать лидерство на протяжении 16 кругов.

EV

Предыдущая модель CV была разработана с 90-градусным расположением блока цилиндров. С 1988 года компания решила уменьшить угол до 76 градусов, чтобы двигатель получился более компактным. Поначалу хотели двигатель сделать с углом в 75 градусов, но из-за компьютерного моделирования этого сделать не удалось.

March начала использовать новые моторы в 1989, как и Brabham. Этим командам удалось завоевать по подиуму с данным двигателем. Эти же команды продолжили использование этого мотора в 1990, а March переименована в Leyton House Racing. Только этой команде удалось завоевать подиум в том году - второе место на Гран-при Франции. В 1991 году пользователями EV осталась только Team Lotus.

GV

В "атмосферной" Формуле-1, где использовались двигатели V8, V10, V12 объёмом 3.5 литра, последние показывали более высокую мощность. Это заставило Judd заменить CV и EV на что-то новое. Это был GV с расположением цилиндров под углом в 72 градуса. Его начала использовать BMS Scuderia Italia. Мощность двигателя позволила команде приехать на подиум в Гран-при Сан-Марино.

Brabham и новая команда Andrea Moda Formula также решили использовать новый двигатель, видя его успешность. Однако, в 1992 ни одна из команд, использовавшая этот двигатель, не заработала ни очка.

Партнерство с Yamaha

После ухода Judd из Формулы-1, Джон Джадд решил продолжить производство двигателей и заключил договор с Yamaha. Используя GV V10 как базу, Yamaha разработала новый блок цилиндров и назвала его OX10 для Tyrrell Racing. И вновь Tyrrell не удалось набрать очков. Улучшенная версия двигателя OX10B улучшила скорость машины, и команда добилась в 1994 подиума и шестого места в Кубке конструкторов.

Изменения в правилах в 1995 заставили Yamaha выпустить ещё одну модификацию - OX10C, объем которого составил уже 3 литра, хотя и архитектура двигателя осталась той же. Скорость машины упала по сравнению с прошлым годом, и команде удалось заработать лишь 5 очков и 8-е место в Кубке конструкторов. В 1996 Tyrrell удалось набрать столько же очков с двигателем OX11, у которого был новый дизайн. В 1997 Tyrrell решили использовать двигатели Ford.

Примечания

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Judd (двигатель)

Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.
– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.
Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.


Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.