Котовниковые
Поделись знанием:
От офицеров до последнего солдата было заметно в каждом как будто личное озлобление против каждого из пленных, так неожиданно заменившее прежде дружелюбные отношения.
Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.
Пьер поужинал похлебкою из ржаной муки с лошадиным мясом и поговорил с товарищами.
Ни Пьер и никто из товарищей его не говорили ни о том, что они видели в Москве, ни о грубости обращения французов, ни о том распоряжении пристреливать, которое было объявлено им: все были, как бы в отпор ухудшающемуся положению, особенно оживлены и веселы. Говорили о личных воспоминаниях, о смешных сценах, виденных во время похода, и заминали разговоры о настоящем положении.
Солнце давно село. Яркие звезды зажглись кое где по небу; красное, подобное пожару, зарево встающего полного месяца разлилось по краю неба, и огромный красный шар удивительно колебался в сероватой мгле. Становилось светло. Вечер уже кончился, но ночь еще не начиналась. Пьер встал от своих новых товарищей и пошел между костров на другую сторону дороги, где, ему сказали, стояли пленные солдаты. Ему хотелось поговорить с ними. На дороге французский часовой остановил его и велел воротиться.
Пьер вернулся, но не к костру, к товарищам, а к отпряженной повозке, у которой никого не было. Он, поджав ноги и опустив голову, сел на холодную землю у колеса повозки и долго неподвижно сидел, думая. Прошло более часа. Никто не тревожил Пьера. Вдруг он захохотал своим толстым, добродушным смехом так громко, что с разных сторон с удивлением оглянулись люди на этот странный, очевидно, одинокий смех.
(перенаправлено с «Nepetoideae»)
| Котовниковые | |||||||||||||||||
 Цветки каламинты крупноцветковой | |||||||||||||||||
| Научная классификация | |||||||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
|
промежуточные ранги
| |||||||||||||||||
| Международное научное название | |||||||||||||||||
|
Nepetoideae Kostel. | |||||||||||||||||
| |||||||||||||||||
Кото́вниковые (лат. Nepetoídeae) — подсемейство двудольных растений в составе семейства Яснотковые (Lamiaceae).
Содержание
Классификация
Подсемейство включает в себя 4 трибы, 110—130 родов и более 3700 видов:
- Эльсгольциевые (Elsholtzieae)
- 3 рода: Коллинсония (Collinsonia), Эльсгольция (Elsholtzia), Перилла (Perilla),
- Лавандовые (Lavanduleae)
- 1 род — Лаванда (Lavandula)
- Мятные (Mentheae)
- Роды: Acanthomintha, Acinos, Agastache, Blephilia, Bystropogon, Calamintha, Cedronella, Cleonia, Clinopodium, Conradina, Cuminia, Cunila, Dicerandra, Dorystaechas, Drepanocaryum, Будра (Glechoma), Glechon, Hedeoma, Hesperozygis, Hoehnea, Horminum, Иссоп (Hyssopus), Ляллеманция (Lallemantia), Lepechinia, Зюзник (Lycopus), Majorana, Мелисса (Melissa), Мята (Mentha), Meriandra, Micromeria, Minthostachys, Монарда (Monarda), Monardella, Котовник (Nepeta), Душица (Origanum), Перовския (Perovskia), Piloblephis, Pogogyne, Poliomintha, Черноголовка (Prunella), Pycnanthemum, Rhododon, Розмарин (Rosmarinus), Шалфей (Salvia), Чабер (Satureja), Схизонепета (Schizonepeta), Stachydeoma, Thymbra, Тимьян (Thymus), Zhumeria, Зизифора (Ziziphora)
- Базиликовые (Ocimeae)
- Роды: Aeollanthus, Alvesia, Anisochilus, Basilicum, Capitanopsis, Catopheria, Dauphinea, Endostemon, Eriope, Fuerstia, Haumaniastrum, Holostylon, Hoslundia, Hypenia, Хиптис (Hyptis), Прутьевик (Isodon), Базилик (Ocimum), Ортосифон (Orthosiphon), Platostoma, Шпороцветник (Plectranthus), Puntia, Rabdosia, Siphocranion, Solenostemon, Syncolostemon, Tetradenia, Thorncroftia
Напишите отзыв о статье "Котовниковые"
Примечания
- ↑ Об условности указания класса двудольных в качестве вышестоящего таксона для описываемой в данной статье группы растений см. раздел «Системы APG» статьи «Двудольные».
Ссылки
- [www.ars-grin.gov/cgi-bin/npgs/html/gnlist.pl?2094 Список родов] на сайте GRIN (Проверено 25 сентября 2009)
Литература
- Kostelevky, V.-F. pub. Allg. Med.-Pharm. Fl. 3: 752. Апрель-Декабрь 1834
|
Это заготовка статьи по ботанике. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Котовниковые
С пленными на этом привале конвойные обращались еще хуже, чем при выступлении. На этом привале в первый раз мясная пища пленных была выдана кониною.От офицеров до последнего солдата было заметно в каждом как будто личное озлобление против каждого из пленных, так неожиданно заменившее прежде дружелюбные отношения.
Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.
Пьер поужинал похлебкою из ржаной муки с лошадиным мясом и поговорил с товарищами.
Ни Пьер и никто из товарищей его не говорили ни о том, что они видели в Москве, ни о грубости обращения французов, ни о том распоряжении пристреливать, которое было объявлено им: все были, как бы в отпор ухудшающемуся положению, особенно оживлены и веселы. Говорили о личных воспоминаниях, о смешных сценах, виденных во время похода, и заминали разговоры о настоящем положении.
Солнце давно село. Яркие звезды зажглись кое где по небу; красное, подобное пожару, зарево встающего полного месяца разлилось по краю неба, и огромный красный шар удивительно колебался в сероватой мгле. Становилось светло. Вечер уже кончился, но ночь еще не начиналась. Пьер встал от своих новых товарищей и пошел между костров на другую сторону дороги, где, ему сказали, стояли пленные солдаты. Ему хотелось поговорить с ними. На дороге французский часовой остановил его и велел воротиться.
Пьер вернулся, но не к костру, к товарищам, а к отпряженной повозке, у которой никого не было. Он, поджав ноги и опустив голову, сел на холодную землю у колеса повозки и долго неподвижно сидел, думая. Прошло более часа. Никто не тревожил Пьера. Вдруг он захохотал своим толстым, добродушным смехом так громко, что с разных сторон с удивлением оглянулись люди на этот странный, очевидно, одинокий смех.
