Тейлор, Ричард (ботаник)
Поделись знанием:
– Ну, прощай, дружок; помни, что я всей душой несу с тобой твою потерю и что я тебе не светлейший, не князь и не главнокомандующий, а я тебе отец. Ежели что нужно, прямо ко мне. Прощай, голубчик. – Он опять обнял и поцеловал его. И еще князь Андрей не успел выйти в дверь, как Кутузов успокоительно вздохнул и взялся опять за неконченный роман мадам Жанлис «Les chevaliers du Cygne».
Как и отчего это случилось, князь Андрей не мог бы никак объяснить; но после этого свидания с Кутузовым он вернулся к своему полку успокоенный насчет общего хода дела и насчет того, кому оно вверено было. Чем больше он видел отсутствие всего личного в этом старике, в котором оставались как будто одни привычки страстей и вместо ума (группирующего события и делающего выводы) одна способность спокойного созерцания хода событий, тем более он был спокоен за то, что все будет так, как должно быть. «У него не будет ничего своего. Он ничего не придумает, ничего не предпримет, – думал князь Андрей, – но он все выслушает, все запомнит, все поставит на свое место, ничему полезному не помешает и ничего вредного не позволит. Он понимает, что есть что то сильнее и значительнее его воли, – это неизбежный ход событий, и он умеет видеть их, умеет понимать их значение и, ввиду этого значения, умеет отрекаться от участия в этих событиях, от своей личной волн, направленной на другое. А главное, – думал князь Андрей, – почему веришь ему, – это то, что он русский, несмотря на роман Жанлис и французские поговорки; это то, что голос его задрожал, когда он сказал: „До чего довели!“, и что он захлипал, говоря о том, что он „заставит их есть лошадиное мясо“. На этом же чувстве, которое более или менее смутно испытывали все, и основано было то единомыслие и общее одобрение, которое сопутствовало народному, противному придворным соображениям, избранию Кутузова в главнокомандующие.
После отъезда государя из Москвы московская жизнь потекла прежним, обычным порядком, и течение этой жизни было так обычно, что трудно было вспомнить о бывших днях патриотического восторга и увлечения, и трудно было верить, что действительно Россия в опасности и что члены Английского клуба суть вместе с тем и сыны отечества, готовые для него на всякую жертву. Одно, что напоминало о бывшем во время пребывания государя в Москве общем восторженно патриотическом настроении, было требование пожертвований людьми и деньгами, которые, как скоро они были сделаны, облеклись в законную, официальную форму и казались неизбежны.
С приближением неприятеля к Москве взгляд москвичей на свое положение не только не делался серьезнее, но, напротив, еще легкомысленнее, как это всегда бывает с людьми, которые видят приближающуюся большую опасность. При приближении опасности всегда два голоса одинаково сильно говорят в душе человека: один весьма разумно говорит о том, чтобы человек обдумал самое свойство опасности и средства для избавления от нее; другой еще разумнее говорит, что слишком тяжело и мучительно думать об опасности, тогда как предвидеть все и спастись от общего хода дела не во власти человека, и потому лучше отвернуться от тяжелого, до тех пор пока оно не наступило, и думать о приятном. В одиночестве человек большею частью отдается первому голосу, в обществе, напротив, – второму. Так было и теперь с жителями Москвы. Давно так не веселились в Москве, как этот год.
Растопчинские афишки с изображением вверху питейного дома, целовальника и московского мещанина Карпушки Чигирина, который, быв в ратниках и выпив лишний крючок на тычке, услыхал, будто Бонапарт хочет идти на Москву, рассердился, разругал скверными словами всех французов, вышел из питейного дома и заговорил под орлом собравшемуся народу, читались и обсуживались наравне с последним буриме Василия Львовича Пушкина.
(перенаправлено с «R.Taylor»)
| Ричард Тейлор | |
| англ. Richard Taylor | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Дата смерти: | |
| Страна: |
Великобритания |
| Научная сфера: | |
| Систематик живой природы | ||
|
Автор наименований ряда ботанических таксонов. В ботанической (бинарной) номенклатуре эти названия дополняются сокращением «R.Taylor».
[www.ipni.org/ipni/advPlantNameSearch.do?find_authorAbbrev=R.Taylor&find_includePublicationAuthors=on&find_includePublicationAuthors=off&find_includeBasionymAuthors=on&find_includeBasionymAuthors=off&find_isAPNIRecord=on&find_isAPNIRecord=false&find_isGCIRecord=on&find_isGCIRecord=false&find_isIKRecord=on&find_isIKRecord=false&find_rankToReturn=all&output_format=normal&find_sortByFamily=on&find_sortByFamily=off&query_type=by_query&back_page=plantsearch Список таких таксонов] на сайте IPNI [www.ipni.org/ipni/idAuthorSearch.do?id=38308-1-1 Персональная страница] на сайте IPNI
| ||
Ричард Тейлор (англ. Richard Taylor[1][2], 18 мая 1781 — 1 декабря 1858) — английский ботаник, натуралист (естествоиспытатель)[3].
Содержание
Биография
Ричард Тейлор родился 18 мая 1781 года[3].
В 1807 году он стал членом Лондонского Линнеевского общества[3]. Тейлор был также членом Британской научной ассоциации (англ. British Science Association)[3]. Он был автором множества научных работ в 144 публикациях на 4 языках[2].
Ричард Тейлор умер 1 декабря 1858 года[3].
Научная деятельность
Ричард Тейлор специализировался на семенных растениях[1].
Некоторые научные работы
- Epea pteroenta, or The diversions of Purley. 1829[4].
- Scientific memoirs, selected from the transactions of foreign academies of science and learned societies, and from foreign journals. 1966[5].
- The history of English poetry, from the close of the eleventh century to the commencement of the eighteenth century. To which are prefixed, three dissertations: 1. Of the origin of romantic fiction in Europe. 2. On the introduction of learning into England. 3. On the Gesta Romanorum. 1840[6].
- The Treasury and the Royal Exchange: a letter to Sir Robert Harry Inglis, Bart., LL.D., F.R.S., &c., Member of Parliament for the University of Oxford, on the conduct of the Lords of the Treasury with regard to the Gresham Trusts and the rebuilding of the Royal Exchange. 1839[7].
- An inquiry into the principles of the distribution of wealth most conducive to human happiness: applied to the newly proposed system of voluntary equality of wealth. 1824[8].
Напишите отзыв о статье "Тейлор, Ричард (ботаник)"
Примечания
- ↑ 1 2 [www.ipni.org/ipni/idAuthorSearch.do?id=38308-1&back_page=%2Fipni%2FeditAdvAuthorSearch.do%3Ffind_abbreviation%3DR.Taylor%26find_surname%3D%26find_isoCountry%3D%26find_forename%3D%26output_format%3Dnormal International Plant Names Index: Richard Taylor (1781—1858)]
- ↑ 1 2 [worldcat.org/identities/lccn-n88-87371 Richard Taylor (1781—1858). Most widely held works about Richard Taylor]
- ↑ 1 2 3 4 5 Taylor, Richard (1781—1858). Dictionary of National Biography. London: Smith, Elder & Co. 1885—1900.
- ↑ [www.worldcat.org/title/epea-pteroenta-or-the-diversions-of-purley/oclc/002152987 Epea pteroenta, or The diversions of Purley]
- ↑ [www.worldcat.org/title/scientific-memoirs-selected-from-the-transactions-of-foreign-academies-of-science-and-learned-societies-and-from-foreign-journals/oclc/000217869 Scientific memoirs, selected from the transactions of foreign academies of science and learned societies, and from foreign journals]
- ↑ [www.worldcat.org/title/history-of-english-poetry-from-the-close-of-the-eleventh-century-to-the-commencement-of-the-eighteenth-century-to-which-are-prefixed-three-dissertations-1-of-the-origin-of-romantic-fiction-in-europe-2-on-the-introduction-of-learning-into-england-3-on-the-gesta-romanorum/oclc/000411301 The history of English poetry, from the close of the eleventh century to the commencement of the eighteenth century. To which are prefixed, three dissertations: 1. Of the origin of romantic fiction in Europe. 2. On the introduction of learning into England. 3. On the Gesta Romanorum]
- ↑ [www.worldcat.org/title/treasury-and-the-royal-exchange-a-letter-to-sir-robert-harry-inglis-bart-lld-frs-c-member-of-parliament-for-the-university-of-oxford-on-the-conduct-of-the-lords-of-the-treasury-with-regard-to-the-gresham-trusts-and-the-rebuilding-of-the-royal-exchange/oclc/065267486 The Treasury and the Royal Exchange: a letter to Sir Robert Harry Inglis, Bart., LL.D., F.R.S., &c., Member of Parliament for the University of Oxford, on the conduct of the Lords of the Treasury with regard to the Gresham Trusts and the rebuilding of the Royal Exchange]
- ↑ [www.worldcat.org/title/inquiry-into-the-principles-of-the-distribution-of-wealth-most-conducive-to-human-happiness-applied-to-the-newly-proposed-system-of-voluntary-equality-of-wealth/oclc/004344243 An inquiry into the principles of the distribution of wealth most conducive to human happiness: applied to the newly proposed system of voluntary equality of wealth]
Литература
- Taylor, Richard (1781—1858). Dictionary of National Biography. London: Smith, Elder & Co. 1885—1900.
Ссылки
- [www.worldcat.org/title/epea-pteroenta-or-the-diversions-of-purley/oclc/002152987 Epea pteroenta, or The diversions of Purley]
- [www.worldcat.org/title/scientific-memoirs-selected-from-the-transactions-of-foreign-academies-of-science-and-learned-societies-and-from-foreign-journals/oclc/000217869 Scientific memoirs, selected from the transactions of foreign academies of science and learned societies, and from foreign journals]
- [www.worldcat.org/title/history-of-english-poetry-from-the-close-of-the-eleventh-century-to-the-commencement-of-the-eighteenth-century-to-which-are-prefixed-three-dissertations-1-of-the-origin-of-romantic-fiction-in-europe-2-on-the-introduction-of-learning-into-england-3-on-the-gesta-romanorum/oclc/000411301 The history of English poetry, from the close of the eleventh century to the commencement of the eighteenth century. To which are prefixed, three dissertations: 1. Of the origin of romantic fiction in Europe. 2. On the introduction of learning into England. 3. On the Gesta Romanorum]
- [www.worldcat.org/title/treasury-and-the-royal-exchange-a-letter-to-sir-robert-harry-inglis-bart-lld-frs-c-member-of-parliament-for-the-university-of-oxford-on-the-conduct-of-the-lords-of-the-treasury-with-regard-to-the-gresham-trusts-and-the-rebuilding-of-the-royal-exchange/oclc/065267486 The Treasury and the Royal Exchange: a letter to Sir Robert Harry Inglis, Bart., LL.D., F.R.S., &c., Member of Parliament for the University of Oxford, on the conduct of the Lords of the Treasury with regard to the Gresham Trusts and the rebuilding of the Royal Exchange]
- [www.worldcat.org/title/inquiry-into-the-principles-of-the-distribution-of-wealth-most-conducive-to-human-happiness-applied-to-the-newly-proposed-system-of-voluntary-equality-of-wealth/oclc/004344243 An inquiry into the principles of the distribution of wealth most conducive to human happiness: applied to the newly proposed system of voluntary equality of wealth]
- [worldcat.org/identities/lccn-n88-87371 Richard Taylor (1781—1858). Most widely held works about Richard Taylor]
Отрывок, характеризующий Тейлор, Ричард (ботаник)
– До лжно будет, если все этого захотят, нечего делать… А ведь, голубчик: нет сильнее тех двух воинов, терпение и время; те всё сделают, да советчики n'entendent pas de cette oreille, voila le mal. [этим ухом не слышат, – вот что плохо.] Одни хотят, другие не хотят. Что ж делать? – спросил он, видимо, ожидая ответа. – Да, что ты велишь делать? – повторил он, и глаза его блестели глубоким, умным выражением. – Я тебе скажу, что делать, – проговорил он, так как князь Андрей все таки не отвечал. – Я тебе скажу, что делать и что я делаю. Dans le doute, mon cher, – он помолчал, – abstiens toi, [В сомнении, мой милый, воздерживайся.] – выговорил он с расстановкой.– Ну, прощай, дружок; помни, что я всей душой несу с тобой твою потерю и что я тебе не светлейший, не князь и не главнокомандующий, а я тебе отец. Ежели что нужно, прямо ко мне. Прощай, голубчик. – Он опять обнял и поцеловал его. И еще князь Андрей не успел выйти в дверь, как Кутузов успокоительно вздохнул и взялся опять за неконченный роман мадам Жанлис «Les chevaliers du Cygne».
Как и отчего это случилось, князь Андрей не мог бы никак объяснить; но после этого свидания с Кутузовым он вернулся к своему полку успокоенный насчет общего хода дела и насчет того, кому оно вверено было. Чем больше он видел отсутствие всего личного в этом старике, в котором оставались как будто одни привычки страстей и вместо ума (группирующего события и делающего выводы) одна способность спокойного созерцания хода событий, тем более он был спокоен за то, что все будет так, как должно быть. «У него не будет ничего своего. Он ничего не придумает, ничего не предпримет, – думал князь Андрей, – но он все выслушает, все запомнит, все поставит на свое место, ничему полезному не помешает и ничего вредного не позволит. Он понимает, что есть что то сильнее и значительнее его воли, – это неизбежный ход событий, и он умеет видеть их, умеет понимать их значение и, ввиду этого значения, умеет отрекаться от участия в этих событиях, от своей личной волн, направленной на другое. А главное, – думал князь Андрей, – почему веришь ему, – это то, что он русский, несмотря на роман Жанлис и французские поговорки; это то, что голос его задрожал, когда он сказал: „До чего довели!“, и что он захлипал, говоря о том, что он „заставит их есть лошадиное мясо“. На этом же чувстве, которое более или менее смутно испытывали все, и основано было то единомыслие и общее одобрение, которое сопутствовало народному, противному придворным соображениям, избранию Кутузова в главнокомандующие.
После отъезда государя из Москвы московская жизнь потекла прежним, обычным порядком, и течение этой жизни было так обычно, что трудно было вспомнить о бывших днях патриотического восторга и увлечения, и трудно было верить, что действительно Россия в опасности и что члены Английского клуба суть вместе с тем и сыны отечества, готовые для него на всякую жертву. Одно, что напоминало о бывшем во время пребывания государя в Москве общем восторженно патриотическом настроении, было требование пожертвований людьми и деньгами, которые, как скоро они были сделаны, облеклись в законную, официальную форму и казались неизбежны.
С приближением неприятеля к Москве взгляд москвичей на свое положение не только не делался серьезнее, но, напротив, еще легкомысленнее, как это всегда бывает с людьми, которые видят приближающуюся большую опасность. При приближении опасности всегда два голоса одинаково сильно говорят в душе человека: один весьма разумно говорит о том, чтобы человек обдумал самое свойство опасности и средства для избавления от нее; другой еще разумнее говорит, что слишком тяжело и мучительно думать об опасности, тогда как предвидеть все и спастись от общего хода дела не во власти человека, и потому лучше отвернуться от тяжелого, до тех пор пока оно не наступило, и думать о приятном. В одиночестве человек большею частью отдается первому голосу, в обществе, напротив, – второму. Так было и теперь с жителями Москвы. Давно так не веселились в Москве, как этот год.
Растопчинские афишки с изображением вверху питейного дома, целовальника и московского мещанина Карпушки Чигирина, который, быв в ратниках и выпив лишний крючок на тычке, услыхал, будто Бонапарт хочет идти на Москву, рассердился, разругал скверными словами всех французов, вышел из питейного дома и заговорил под орлом собравшемуся народу, читались и обсуживались наравне с последним буриме Василия Львовича Пушкина.
