TWAIN

TWAIN

Разработчик	[www.twain.org/ TWAIN Working Group]
Опубликован	Февраль 1992
Последний выпуск	TWAIN 2.3 / 2013-11-21
Открытый формат?	Да

TWAIN — стандартный протокол и интерфейс (API), определяющий взаимодействие между программами и устройствами захвата изображения, такими как сканеры и цифровые камеры.

Последней версией стандарта TWAIN является TWAIN 2.3, опубликованный 21 ноября 2013 года.

История

Инициативная группа TWAIN была запущена в 1992 году лидирующими в отрасли производителями, которые признали необходимость стандартизировать протокол и программный интерфейс взаимодействия приложений и устройств захвата изображений (источников данных). TWAIN определяет такой стандарт.

Официально «TWAIN» не является аббревиатурой, хотя широко распространена версия англ. Technology Without Any Interesting Name (технология без какого-либо значимого названия). Слово «TWAIN» — устаревшая форма «TWO» (два, двое), взято из стихотворения Киплинга «Баллада о востоке и западе» — англ. …and never the twain shall meet…, отражает сложность связи сканера с компьютером и приведено к верхнему регистру для лучшего выделения.

Цель рабочей группы TWAIN — продолжать развивать стандарт для соответствия современным технологиям.

Интерфейс

Поскольку TWAIN не является протоколом аппаратного уровня, производитель устройств для получения изображений может предоставлять TWAIN-совместимый драйвер. Таким образом, становится возможным захват изображений не только со сканеров, но и некоторых веб-камер, не только при помощи Video for Windows, DirectShow или WIA, но и через TWAIN. Благодаря открытости стандарта становится возможным использование оборудования с программным обеспечением сторонних поставщиков, например камер для микроскопических систем Leica Microsystems (англ.).

В процессе работы используется несколько абстракций: англ. Data source manager, управляющий всеми доступными в системе TWAIN-совместимыми устройствами и англ. Data source object для каждого отдельного устройства, отвечающий за передачу и настройки захвата получаемого кадра.

Взаимодействие клиентского приложения и устройства можно представить следующим образом:

1. Диалог выбора устройства захвата (Data source manager)
2. Открытие источника данных (Data source) и настройка параметров захвата, с установкой разрешения изображения, разрядности и пр.
3. Клиентское приложение опрашивает устройство. Доступны два механизма: опроса и callback. В последнем случае устройство само сообщает о готовности изображения для передачи.
4. Собственно передача данных от DS. Существует несколько механизмов передачи:
   1. Native — в Windows это Device independent bitmap в памяти
   2. Memory — блоки пикселей в буферах памяти
   3. File — DS записывает изображение непосредственно в файл (не обязательно поддерживается)
5. Закрытие источника данных

См. также

• SANE

Ссылки

• [www.twain.org/ Официальный сайт TWAIN Working Group]
• [irchat.ru/page.php?id=96 Страница программы RemoteTWAIN]
• [www.ebbosoft.com/html/faq_s.html FAQ по TWAIN]

Отрывок, характеризующий TWAIN

– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.
Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление.
Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле.
Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую, бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза блестят, и на бледном лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительной болью. «Что такое эта боль? Зачем боль? Что он чувствует? Как у него болит!» – думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить.
«Одно ужасно, – сказал он, – это связать себя навеки с страдающим человеком. Это вечное мученье». И он испытующим взглядом – Наташа видела теперь этот взгляд – посмотрел на нее. Наташа, как и всегда, ответила тогда прежде, чем успела подумать о том, что она отвечает; она сказала: «Это не может так продолжаться, этого не будет, вы будете здоровы – совсем».
Она теперь сначала видела его и переживала теперь все то, что она чувствовала тогда. Она вспомнила продолжительный, грустный, строгий взгляд его при этих словах и поняла значение упрека и отчаяния этого продолжительного взгляда.
«Я согласилась, – говорила себе теперь Наташа, – что было бы ужасно, если б он остался всегда страдающим. Я сказала это тогда так только потому, что для него это было бы ужасно, а он понял это иначе. Он подумал, что это для меня ужасно бы было. Он тогда еще хотел жить – боялся смерти. И я так грубо, глупо сказала ему. Я не думала этого. Я думала совсем другое. Если бы я сказала то, что думала, я бы сказала: пускай бы он умирал, все время умирал бы перед моими глазами, я была бы счастлива в сравнении с тем, что я теперь. Теперь… Ничего, никого нет. Знал ли он это? Нет. Не знал и никогда не узнает. И теперь никогда, никогда уже нельзя поправить этого». И опять он говорил ей те же слова, но теперь в воображении своем Наташа отвечала ему иначе. Она останавливала его и говорила: «Ужасно для вас, но не для меня. Вы знайте, что мне без вас нет ничего в жизни, и страдать с вами для меня лучшее счастие». И он брал ее руку и жал ее так, как он жал ее в тот страшный вечер, за четыре дня перед смертью. И в воображении своем она говорила ему еще другие нежные, любовные речи, которые она могла бы сказать тогда, которые она говорила теперь. «Я люблю тебя… тебя… люблю, люблю…» – говорила она, судорожно сжимая руки, стискивая зубы с ожесточенным усилием.