Ultima Thule
Ultima Thule (с лат. — «весьма далёкая Фула», «крайняя Туле») — «очень далеко», «край света» или «крайний предел», «дальняя задача», «цель устремлений». Выражение, употребляемое как в «топографическом» значении указания на пространственное, буквальное географическое положения объекта, так и в идиоматическом («топологическом» — в терминах гуманитарных), в виде метафоры или тропа — по отношению к явлению отвлечённой, событийной принадлежности, в качестве характеристики свойств воображаемого предмета рассмотрения, или когда имеется в виду крайняя форма проявления чего-либо, — предел некоего действия, терпения, дальняя перспектива и т. п. Случается, выражение имеет двойственный смысл, когда мифологема соседствует с иносказанием и реальностью. [1]
Первоначально, в представлении древних, словосочетание подразумевало «край земли», остров Туле — полумифическую островную страну, которую искал и якобы нашёл в самой северной части Европы древнегреческий путешественник Пифей (IV в. до н. э.), описавший её; имело распространение в античности и Средневековье, и использовалось в конкретном смысле вплоть до эпохи великих географических открытий, но уже в самую раннюю пору его бытования скепсис наделял этот оборот метафизической окраской. В то же время, начиная с первичного восприятия (как, к примеру, было с той же «Гренландией» алхимии) до новейшей истории, этому понятию придаётся определённое мистическое значение, в том числе, когда оно, несёт, в отдельных случаях, ассоциативную идеологическую нагрузку (например, Общество Туле); имеется в виду, конечно, не конкретный остров, а именно символическая Ultima Thule. В спекулятивном значении выражение это часто встречается в художественной литературе. [1]
|
Грекам и римлянам были известны некоторые прибрежные острова: на западе Канарские острова и таинственная земля Ultima Thule (Крайнее Туле), под которым подразумевалась либо Исландия, либо, что более вероятно, Скандинавия. | 
|
|
|
Петрарка собирал сведения об Ultima Thule, как будто намеревался завтра туда отправиться, и засыпал нетерпеливыми письмами знакомых, у которых могли быть какие-нибудь сведения об этом далёком острове. |
|
|
|
Вчера вечером пришло Ваше первое послание, хоть и не из Ultima Thule, но всё-таки из тульской губернии. |
|
|
|
Но что такое рабочий день? Во всяком случае это нечто меньшее, чем естественный день жизни. Но сколько? У капиталиста свой собственный взгляд на эту ultima Thule, на необходимую границу дня. |
|
|
|
На одной стороне [монеты] была выбита дата экспедиции, а на другой — изображение короля со следующим изречением: «Tibi serviat Ultima Thule», то есть: «Да подчинится тебе далёкая Фула». |
|
См. также
Напишите отзыв о статье "Ultima Thule"
Примечания
- ↑ 1 2 3 Бабкин А. М., Шендецов В. В. Словарь иноязычных выражений и слов. K—Z. Издание второе. Л.: Наука. 1987
- ↑ Рамсей Р. Открытия, которых никогда не было. — М.: Прогресс 1977
- ↑ Парандовский Я. Олимпийский диск. — М.: Прогресс 1982
- ↑ Письмо К. Д. Кавелину. 31 мая 1881 г.
- ↑ Маркс К. Капитал, 1, 8
- ↑ Бугенвиль Л. Кругосветное путешествие на фрегате «Будёз» и транспорте «Этуаль» в 1766, 1767, 1768 и 1769 годах. — М.: Географгиз 1961
Отрывок, характеризующий Ultima Thule
– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.
Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских
гор, защищаясь от превосходного силами неприятеля, и оставить всякую надежду на сообщение с Буксгевденом. Ежели бы Кутузов решился отступать по дороге из Кремса в Ольмюц на соединение с войсками из России, то он рисковал быть предупрежденным на этой дороге французами, перешедшими мост в Вене, и таким образом быть принужденным принять сражение на походе, со всеми тяжестями и обозами, и имея дело с неприятелем, втрое превосходившим его и окружавшим его с двух сторон.
Кутузов избрал этот последний выход.
Французы, как доносил лазутчик, перейдя мост в Вене, усиленным маршем шли на Цнайм, лежавший на пути отступления Кутузова, впереди его более чем на сто верст. Достигнуть Цнайма прежде французов – значило получить большую надежду на спасение армии; дать французам предупредить себя в Цнайме – значило наверное подвергнуть всю армию позору, подобному ульмскому, или общей гибели. Но предупредить французов со всею армией было невозможно. Дорога французов от Вены до Цнайма была короче и лучше, чем дорога русских от Кремса до Цнайма.
В ночь получения известия Кутузов послал четырехтысячный авангард Багратиона направо горами с кремско цнаймской дороги на венско цнаймскую. Багратион должен был пройти без отдыха этот переход, остановиться лицом к Вене и задом к Цнайму, и ежели бы ему удалось предупредить французов, то он должен был задерживать их, сколько мог. Сам же Кутузов со всеми тяжестями тронулся к Цнайму.
Пройдя с голодными, разутыми солдатами, без дороги, по горам, в бурную ночь сорок пять верст, растеряв третью часть отсталыми, Багратион вышел в Голлабрун на венско цнаймскую дорогу несколькими часами прежде французов, подходивших к Голлабруну из Вены. Кутузову надо было итти еще целые сутки с своими обозами, чтобы достигнуть Цнайма, и потому, чтобы спасти армию, Багратион должен был с четырьмя тысячами голодных, измученных солдат удерживать в продолжение суток всю неприятельскую армию, встретившуюся с ним в Голлабруне, что было, очевидно, невозможно. Но странная судьба сделала невозможное возможным. Успех того обмана, который без боя отдал венский мост в руки французов, побудил Мюрата пытаться обмануть так же и Кутузова. Мюрат, встретив слабый отряд Багратиона на цнаймской дороге, подумал, что это была вся армия Кутузова. Чтобы несомненно раздавить эту армию, он поджидал отставшие по дороге из Вены войска и с этою целью предложил перемирие на три дня, с условием, чтобы те и другие войска не изменяли своих положений и не трогались с места. Мюрат уверял, что уже идут переговоры о мире и что потому, избегая бесполезного пролития крови, он предлагает перемирие. Австрийский генерал граф Ностиц, стоявший на аванпостах, поверил словам парламентера Мюрата и отступил, открыв отряд Багратиона. Другой парламентер поехал в русскую цепь объявить то же известие о мирных переговорах и предложить перемирие русским войскам на три дня. Багратион отвечал, что он не может принимать или не принимать перемирия, и с донесением о сделанном ему предложении послал к Кутузову своего адъютанта.
Перемирие для Кутузова было единственным средством выиграть время, дать отдохнуть измученному отряду Багратиона и пропустить обозы и тяжести (движение которых было скрыто от французов), хотя один лишний переход до Цнайма. Предложение перемирия давало единственную и неожиданную возможность спасти армию. Получив это известие, Кутузов немедленно послал состоявшего при нем генерал адъютанта Винценгероде в неприятельский лагерь. Винценгероде должен был не только принять перемирие, но и предложить условия капитуляции, а между тем Кутузов послал своих адъютантов назад торопить сколь возможно движение обозов всей армии по кремско цнаймской дороге. Измученный, голодный отряд Багратиона один должен был, прикрывая собой это движение обозов и всей армии, неподвижно оставаться перед неприятелем в восемь раз сильнейшим.
