VEAK-4062

VEAK-4062
Классификация	зенитная самоходная установка
Боевая масса, т	29
Компоновочная схема	классическая
Экипаж, чел.	3
История
Производитель
Годы разработки	1960—1965
Размеры
Длина корпуса, мм	6350
Ширина корпуса, мм	3300
Высота, мм	3150 (без антенны РЛС)
Бронирование
Тип брони	стальная противопульная, 5—15 мм
Вооружение
Калибр и марка пушки	2 х 40-мм Bofors L70
Тип пушки	спаренная нарезная малокалиберная автоматическая пушка
Длина ствола, калибров	70
Боекомплект пушки	425
Углы ВН, град.	−5..+85
Углы ГН, град.	360
Дальность стрельбы, км	4,67, эффективная наклонная — 3
Прицелы	оптический визир, РЛС
Подвижность
Тип двигателя	Тип:</td> дизельный + ГТД</td></tr> Максимальная мощность:</td> 240 + 300 л. с.</td></tr> Макс. скорость:</td> 60 км/ч</td></tr> Охлаждение:</td> жидкостное </td></tr>
Мощность двигателя, л. с.	240 + 300
Скорость по шоссе, км/ч	60
Запас хода по шоссе, км	390
Тип подвески	управляемая гидропневматическая
Преодолеваемый подъём, град.	30
Преодолеваемая стенка, м	0,9
Преодолеваемый ров, м	2,3

VEAK-4062 — зенитная самоходная установка, разработанная в Швеции в начале 1960-х годов силами концерна «Бофорс» на базе танка Strv 103 и планировавшаяся к принятию на вооружение. ЗСУ VEAK-4062 должны были составить основу войсковой ПВО шведских сухопутных сил. ЗСУ VEAK-4062 соответствовала всем требованиям 1960-х годов к системам оружия своего класса, успешно прошла испытания и имела значительный потенциал развития, но высокая стоимость установки вынудили руководство вооруженных сил Швеции отказаться от планов её серийного производства.

Разработка

К началу 1960-х годов командование шведской армии пришло к выводу о том, что шведские сухопутные войска не имеют мобильных зенитных средств, способных отразить внезапную атаку с воздуха. Хотя на вооружение шведской армии состояли достаточно эффективные зенитные автоматические пушки L60 и L70 производства известной фирмы «Бофорс», они не могли сопровождать войска на марше, так как им требовалось значительное время на подготовку к бою. Имея ограниченный опыт использования малосерийной ЗСУ Lvkv m/43, шведские военные пожелали получить подобную установку на новом шасси и с современной системой управления огнём. За решение этой задачи взялись специалисты «Бофорс», предложившие использовать в качестве базы ходовую часть основного боевого танка Strv 103, который в это же время разрабатывался для шведской армии.

Конструкция

В качестве базы было использовано шасси танка Strv 103. При этом компоновка была изменена. Если на Strv 103 моторно-трансмиссионное отделение размещалось в передней части корпуса, то на ЗСУ его перенесли в корму, что позволило разместить в центре корпуса массивную вращающуюся башню. Корпус и башня изготавливались из листов катаной брони, причем толщина последней была существенно уменьшена по сравнению с танком и защищала она лишь от огня стрелкового оружия. Экипаж ЗСУ состоял из трёх человек: командира, наводчика-оператора и механика-водителя.

В башне размещалось вооружение ЗСУ — две автоматические пушки L70 с обойменным заряжанием. Орудия находились в единой люльке. Самым серьёзным отличием от базовой модели стала система жидкостного охлаждения стволов, для которой в башне был смонтирован резервуар с водой. Скорострельность составляла 240 выстрелов в минуту на один ствол, боекомплект состоял из 425 осколочно-фугасных и подкалиберных снарядов в патронах 40X365R. Угол вертикальной наводки изменялся от −5° до +85°, обеспечивался круговой обстрел. Эффективная дальность стрельбы по воздушным целям составляла 2000—3000 метров. РЛС 3-сантиметрового диапазона размещалась на крыше башни и могла обнаруживать воздушные цели на удалении до 20 км.

ЗСУ VEAK-4062 унаследовала от базового танка уникальную силовую установку, состоявшую из комбинации дизельного и газотурбинного двигателей. Дизельный двигатель «Роллс-Ройс» K60, мощностью 240 л.с. использовался на большинстве режимов эксплуатации. Газотурбинный двигатель 502-10MA производства американской корпорации «Боинг» имел мощность 390 л.с. и был связан механическим редуктором с дизелем. Он использовался в трудных условиях, когда требовалась максимальная мощность. Кроме того, ГТД легко запускался при низких температурах, что было важно для климатических условий Швеции, и мог служить стартером для дизельного двигателя. Несмотря на низкий КПД газотурбинного двигателя, его применение считалось оправданным в силу его высокой надежности и малого веса. ЗСУ имела гидромеханическую трансмиссию, которая позволяла использовать двигатели как совместно, так и раздельно.

Подвеска ЗСУ также была взята у базового танка, но несколько упрощена, так как ЗСУ не требовалось наклонять корпус для прицеливания. Она являлась гидродинамической, блокирующей, с четырьмя опорными катками, но с задним ведущим колесом. Гусеницы с открытым шарниром и съемными резиновыми подушками имели по 61 траку. ЗСУ могла преодолевать водные преграды вплавь за счёт специального комплекта плавсредств.

Прекращение программы

По результатам испытаний ЗСУ VEAK-4062 соответствие машины предъявляемым требованиям в целом подтвердилось. Шведские военные были вполне удовлетворены её характеристиками, тем более что ЗСУ имела и определённый потенциал для дальнейшего совершенствования. Однако стоимость ЗСУ оказалась весьма значительной, особенно по меркам ограниченного военного бюджета Швеции. Сказались особенности конструкции, прежде всего применение дорогостоящего ГТД. За цену одной ЗСУ можно было закупить батарею буксируемых орудий с радиолокаторами, централизованным управлением и выделенным постом наведения. В силу этих обстоятельств шведская армия отказалась от закупок ЗСУ VEAK-4062 и предпочла обходиться лишь буксируемыми зенитными средствами.

Ссылки

[www.tankovedia.ru/catalog/koreya/zenitnaya_samohodnaya_ustanovka_veak-4062 Зенитная самоходная установка VEAK-4062]

Литература

• Кащеев Л. Основной боевой танк Strv 103 // Бронеколлекция. — 2012. — № 6.
• Шунков В.Н. Артиллерия. — Минск: Попурри, 2001. — 704 с. — ISBN 985-438-540-X.

Отрывок, характеризующий VEAK-4062

Он очнулся и долго испуганно оглядывался не в силах понять, где он находится.
– Графиня приказала спросить, дома ли ваше сиятельство? – спросил камердинер.
Но не успел еще Пьер решиться на ответ, который он сделает, как сама графиня в белом, атласном халате, шитом серебром, и в простых волосах (две огромные косы en diademe [в виде диадемы] огибали два раза ее прелестную голову) вошла в комнату спокойно и величественно; только на мраморном несколько выпуклом лбе ее была морщинка гнева. Она с своим всёвыдерживающим спокойствием не стала говорить при камердинере. Она знала о дуэли и пришла говорить о ней. Она дождалась, пока камердинер уставил кофей и вышел. Пьер робко чрез очки посмотрел на нее, и, как заяц, окруженный собаками, прижимая уши, продолжает лежать в виду своих врагов, так и он попробовал продолжать читать: но чувствовал, что это бессмысленно и невозможно и опять робко взглянул на нее. Она не села, и с презрительной улыбкой смотрела на него, ожидая пока выйдет камердинер.
– Это еще что? Что вы наделали, я вас спрашиваю, – сказала она строго.
– Я? что я? – сказал Пьер.
– Вот храбрец отыскался! Ну, отвечайте, что это за дуэль? Что вы хотели этим доказать! Что? Я вас спрашиваю. – Пьер тяжело повернулся на диване, открыл рот, но не мог ответить.
– Коли вы не отвечаете, то я вам скажу… – продолжала Элен. – Вы верите всему, что вам скажут, вам сказали… – Элен засмеялась, – что Долохов мой любовник, – сказала она по французски, с своей грубой точностью речи, выговаривая слово «любовник», как и всякое другое слово, – и вы поверили! Но что же вы этим доказали? Что вы доказали этой дуэлью! То, что вы дурак, que vous etes un sot, [что вы дурак,] так это все знали! К чему это поведет? К тому, чтобы я сделалась посмешищем всей Москвы; к тому, чтобы всякий сказал, что вы в пьяном виде, не помня себя, вызвали на дуэль человека, которого вы без основания ревнуете, – Элен всё более и более возвышала голос и одушевлялась, – который лучше вас во всех отношениях…
– Гм… гм… – мычал Пьер, морщась, не глядя на нее и не шевелясь ни одним членом.
– И почему вы могли поверить, что он мой любовник?… Почему? Потому что я люблю его общество? Ежели бы вы были умнее и приятнее, то я бы предпочитала ваше.
– Не говорите со мной… умоляю, – хрипло прошептал Пьер.
– Отчего мне не говорить! Я могу говорить и смело скажу, что редкая та жена, которая с таким мужем, как вы, не взяла бы себе любовников (des аmants), а я этого не сделала, – сказала она. Пьер хотел что то сказать, взглянул на нее странными глазами, которых выражения она не поняла, и опять лег. Он физически страдал в эту минуту: грудь его стесняло, и он не мог дышать. Он знал, что ему надо что то сделать, чтобы прекратить это страдание, но то, что он хотел сделать, было слишком страшно.
– Нам лучше расстаться, – проговорил он прерывисто.
– Расстаться, извольте, только ежели вы дадите мне состояние, – сказала Элен… Расстаться, вот чем испугали!
Пьер вскочил с дивана и шатаясь бросился к ней.
– Я тебя убью! – закричал он, и схватив со стола мраморную доску, с неизвестной еще ему силой, сделал шаг к ней и замахнулся на нее.
Лицо Элен сделалось страшно: она взвизгнула и отскочила от него. Порода отца сказалась в нем. Пьер почувствовал увлечение и прелесть бешенства. Он бросил доску, разбил ее и, с раскрытыми руками подступая к Элен, закричал: «Вон!!» таким страшным голосом, что во всем доме с ужасом услыхали этот крик. Бог знает, что бы сделал Пьер в эту минуту, ежели бы
Элен не выбежала из комнаты.

Через неделю Пьер выдал жене доверенность на управление всеми великорусскими имениями, что составляло большую половину его состояния, и один уехал в Петербург.


Прошло два месяца после получения известий в Лысых Горах об Аустерлицком сражении и о погибели князя Андрея, и несмотря на все письма через посольство и на все розыски, тело его не было найдено, и его не было в числе пленных. Хуже всего для его родных было то, что оставалась всё таки надежда на то, что он был поднят жителями на поле сражения, и может быть лежал выздоравливающий или умирающий где нибудь один, среди чужих, и не в силах дать о себе вести. В газетах, из которых впервые узнал старый князь об Аустерлицком поражении, было написано, как и всегда, весьма кратко и неопределенно, о том, что русские после блестящих баталий должны были отретироваться и ретираду произвели в совершенном порядке. Старый князь понял из этого официального известия, что наши были разбиты. Через неделю после газеты, принесшей известие об Аустерлицкой битве, пришло письмо Кутузова, который извещал князя об участи, постигшей его сына.
«Ваш сын, в моих глазах, писал Кутузов, с знаменем в руках, впереди полка, пал героем, достойным своего отца и своего отечества. К общему сожалению моему и всей армии, до сих пор неизвестно – жив ли он, или нет. Себя и вас надеждой льщу, что сын ваш жив, ибо в противном случае в числе найденных на поле сражения офицеров, о коих список мне подан через парламентеров, и он бы поименован был».
Получив это известие поздно вечером, когда он был один в. своем кабинете, старый князь, как и обыкновенно, на другой день пошел на свою утреннюю прогулку; но был молчалив с приказчиком, садовником и архитектором и, хотя и был гневен на вид, ничего никому не сказал.
Когда, в обычное время, княжна Марья вошла к нему, он стоял за станком и точил, но, как обыкновенно, не оглянулся на нее.
– А! Княжна Марья! – вдруг сказал он неестественно и бросил стамеску. (Колесо еще вертелось от размаха. Княжна Марья долго помнила этот замирающий скрип колеса, который слился для нее с тем,что последовало.)
Княжна Марья подвинулась к нему, увидала его лицо, и что то вдруг опустилось в ней. Глаза ее перестали видеть ясно. Она по лицу отца, не грустному, не убитому, но злому и неестественно над собой работающему лицу, увидала, что вот, вот над ней повисло и задавит ее страшное несчастие, худшее в жизни, несчастие, еще не испытанное ею, несчастие непоправимое, непостижимое, смерть того, кого любишь.
– Mon pere! Andre? [Отец! Андрей?] – Сказала неграциозная, неловкая княжна с такой невыразимой прелестью печали и самозабвения, что отец не выдержал ее взгляда, и всхлипнув отвернулся.
– Получил известие. В числе пленных нет, в числе убитых нет. Кутузов пишет, – крикнул он пронзительно, как будто желая прогнать княжну этим криком, – убит!
Княжна не упала, с ней не сделалось дурноты. Она была уже бледна, но когда она услыхала эти слова, лицо ее изменилось, и что то просияло в ее лучистых, прекрасных глазах. Как будто радость, высшая радость, независимая от печалей и радостей этого мира, разлилась сверх той сильной печали, которая была в ней. Она забыла весь страх к отцу, подошла к нему, взяла его за руку, потянула к себе и обняла за сухую, жилистую шею.
– Mon pere, – сказала она. – Не отвертывайтесь от меня, будемте плакать вместе.
– Мерзавцы, подлецы! – закричал старик, отстраняя от нее лицо. – Губить армию, губить людей! За что? Поди, поди, скажи Лизе. – Княжна бессильно опустилась в кресло подле отца и заплакала. Она видела теперь брата в ту минуту, как он прощался с ней и с Лизой, с своим нежным и вместе высокомерным видом. Она видела его в ту минуту, как он нежно и насмешливо надевал образок на себя. «Верил ли он? Раскаялся ли он в своем неверии? Там ли он теперь? Там ли, в обители вечного спокойствия и блаженства?» думала она.
– Mon pere, [Отец,] скажите мне, как это было? – спросила она сквозь слезы.
– Иди, иди, убит в сражении, в котором повели убивать русских лучших людей и русскую славу. Идите, княжна Марья. Иди и скажи Лизе. Я приду.
Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня сидела за работой, и с тем особенным выражением внутреннего и счастливо спокойного взгляда, свойственного только беременным женщинам, посмотрела на княжну Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжну Марью, а смотрели вглубь – в себя – во что то счастливое и таинственное, совершающееся в ней.
– Marie, – сказала она, отстраняясь от пялец и переваливаясь назад, – дай сюда твою руку. – Она взяла руку княжны и наложила ее себе на живот.
Глаза ее улыбались ожидая, губка с усиками поднялась, и детски счастливо осталась поднятой.
Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья невестки.
– Вот, вот – слышишь? Мне так странно. И знаешь, Мари, я очень буду любить его, – сказала Лиза, блестящими, счастливыми глазами глядя на золовку. Княжна Марья не могла поднять головы: она плакала.
– Что с тобой, Маша?
– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.