Абдраимов, Абдукадыр
Абдукадыр Абдраимов<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> </td></tr>
| |||
| |||
|---|---|---|---|
| октябрь 1938 года — декабрь 1938 года | |||
| |||
| 1931 года — 1932 года | |||
| Предшественник: | Цимдин, Ян Алексеевич | ||
| Преемник: | Уразбакиев, Коенбай | ||
| Рождение: | 1905 Таштак, Семиреченская область, Российская империя | ||
| Смерть: | 1938 Таш-Дебе, Киргизская ССР, СССР | ||
| Партия: | ВКП (б) с 1927 | ||
| Образование: | курсы советского и партийного строительства | ||
Абдукадыр Абраимов (1905 год, Таштак, Семиреченская область — Ноябрь 1938 года, Таш-Дебе) — коммунистический политический деятель. Член ВКП(б)[1].
Биография
Абдукадыр Абдраимов родился в 1905 году в Таштаке, Семиреченской области[1].
С 1922 года по 1923 года слушал Ташкентские курсы работников волостных революционных комитетов[1].
С 1923 года — секретарь исполнительного комитета Хан-Абадского волостного совета Туркестанской ССР[1][2].
С 1924 года по 1925 год и с 1928 года по 1930 год учился в Тверской губернской школе советского и партийного строительства второй ступени[1].
В 1924 году — ответственный секретарь Базар-Курганского районного комитета РКСМ Туркестанской ССР[1].
С 1925 года по 1926 год — заведующий Экономическо-правовым отделом Джала-Абадского окружного комитета РКСМ[1][3][2].
С 1926 года по 1928 год — ответственный секретарь Джалал-Абадского кантонного комитета ВЛКСМ Киргизской АССР[1].
C 1927 года член ВКП(б)[1][3].
С 1930 года — заведующий культурно-пропагандистским отделом Ошского окружного комитета ВКП(б)[1][2].
С сентября 1930 года по 1931 год — ответственный секретарь Базар-Курганского районного комитета ВКП(б) Киргизской АССР[1][3].
С 1931 года по 1932 год — председатель Главного Суда Киргизской АССР[1].
С 1932 года по 1933 год — 1-й секретарь Чуйского районного комитета ВКП(б) Киргизской АССР[1][3][2].
В апреле 1937 года — 1-й секретарь Кетмень-Тюбинского районного комитета ВКП(б) Киргизской АССР-ССР[1].
В 1937 году — заведующий отделом советской торговли ЦК КП(б) Киргизии[1][3].
16 июня 1937 года член ЦК КП(б) Киргизии[1][2].
С октября 1937 года по декабрь 1937 года — народный комиссар земледелия Киргизской ССР[1][3].
В декабре 1937 года арестован[1].
В ноябре 1938 года Абдукадыр Абдраимов расстрелян около Таш-Дебе в Киргизской ССР[1][3][2].
Напишите отзыв о статье "Абдраимов, Абдукадыр"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 [www.knowbysight.info/AAA/11075.asp Справочник по истории Коммунистической партии и Советского Союза 1898 - 1991] (рус.). Проверено 8 июня 2014.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 [www.centrasia.ru/person2.php?&st=1080829570 АБДРАИМОВ Абдукадыр] (рус.). Проверено 8 июня 2014.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 [www.alexanderyakovlev.org/almanah/inside/almanah-named-comment/1005111 Альманах Россия XX век] (рус.). Проверено 8 июня 2014.
Отрывок, характеризующий Абдраимов, Абдукадыр
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.
