Абдуллаев, Руслан Абдуллаевич

Руслан Абдуллаев
Общая информация
Полное имя	Руслан Абдуллаевич Абдуллаев
Родился	7 марта 1944(1944-03-07) СССР
Умер	30 января 2002(2002-01-30) (57 лет) Азербайджан
Гражданство	СССР Азербайджан
Рост	174 см
Вес	67 кг
Позиция	нападающий
Карьера
Клубная карьера*
1963—1965	Нефтяник (Баку)	18 (0)
1966	Динамо (Кировабад)	25(5)
1967—1968	Нефтяник/Нефтчи (Баку)	11 (2)
1968	Динамо (Кировабад)	34 (7)
1969—1972	Нефтчи (Баку)	52 (18)
Тренерская карьера
1974	Нефтчи (Баку)	помощник
1978—1979	Нефтчи (Баку)	помощник
1982	Араз (Нахичевань)
1983—1984	Нефтчи (Баку)	помощник
1984	Нефтчи (Баку)
1985	Нефтчи (Баку)	помощник
1985—1986	Нефтчи (Баку)
1990—1991	Нефтчи (Баку)
1993	Туран (Товуз)
1997—1998	Нефтчи (Баку)
1997—1998	Кяпаз
1999—2000	Эрзурумспор
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов.

Русла́н Абдулла́евич Абдулла́ев (7 марта 1944 — 30 января 2002, Азербайджан) — советский и азербайджанский футболист и тренер. Играл на позиции нападающего. Мастер спорта СССР (1966). Заслуженный тренер Азербайджанской СССР (1990).

Считается одним из лучших тренеров в истории азербайджанского футбола советского периода.

Карьера

Руслан Абдуллаев начал свою карьеру в возрасте 19 лет в бакинском клубе «Нефтяник», где провёл за 3 сезона 13 игр. Затем играл за «Динамо» Кировабад во второй лиге и потом вновь за «Нефтяник». Потом провёл сезон в «Динамо», а завершил карьеру в «Нефтчи» в 1972 году.

В 1974 году стал тренером «Нефтчи», но проработал там лишь один сезон. С 1978 по 1979 год работал помощником главного тренера «Нефтчи» Геннадия Бондаренко. После его ухода, Абдуллаев также покинул команду.

В 1982 году Абдуллаев впервые самостоятельно возглавил команду: он год проработал главным тренером «Араза». Затем до развала СССР работал в «Нефтчи», из них 5 лет — главным тренером.

В конце 80-х работал в Алжире.

В 90-е тренировал клубы Туран (Товуз), «Фарид» (Баку), «Динамо» (Баку).

В сезоне 1997/98 тренировал «Нефтчи». Клубу предстояло выступление в предварительном этапе Кубка европейских чемпионов, где соперником был польский клуб «Видзев». Несмотря на все старания тренера, показать достойную игру «Нефтчи» не удалось: клуб проиграл оба матча — 0:2 дома и 0:8 в гостях.

В середине сезона перешёл работать в «Кяпаз», приведя команду по итогам сезона к чемпионскому титулу.

В 1999-2000 работал с турецким Эрзурумспором. Ушел в отставку после разгрома от «Галатасарая» со счетом 0:7.

30 января 2002 года Руслан Абдуллаев скончался от инсульта. Сердце тренера не выдержало разлуки с любимой женой, которая умерла сорока днями раньше.

В Азербайджане проходит традиционный турнир памяти Руслана Абдуллаева среди подростков 1995-го года рождения.

Сын — Эльхан Абдуллаев — профессиональный футболист и тренер.

Ссылки

• [www.echo-az.com/archive/2002_02/270/sport.shtml Жизнь, как полет мяча]
• [www.tff.org/Default.aspx?pageID=527&antID=7463 Профиль на сайте ТФФ]

Отрывок, характеризующий Абдуллаев, Руслан Абдуллаевич

В балагане все были готовы, одеты, подпоясаны, обуты и ждали только приказания выходить. Больной солдат Соколов, бледный, худой, с синими кругами вокруг глаз, один, не обутый и не одетый, сидел на своем месте и выкатившимися от худобы глазами вопросительно смотрел на не обращавших на него внимания товарищей и негромко и равномерно стонал. Видимо, не столько страдания – он был болен кровавым поносом, – сколько страх и горе оставаться одному заставляли его стонать.
Пьер, обутый в башмаки, сшитые для него Каратаевым из цибика, который принес француз для подшивки себе подошв, подпоясанный веревкою, подошел к больному и присел перед ним на корточки.
– Что ж, Соколов, они ведь не совсем уходят! У них тут гошпиталь. Может, тебе еще лучше нашего будет, – сказал Пьер.
– О господи! О смерть моя! О господи! – громче застонал солдат.
– Да я сейчас еще спрошу их, – сказал Пьер и, поднявшись, пошел к двери балагана. В то время как Пьер подходил к двери, снаружи подходил с двумя солдатами тот капрал, который вчера угощал Пьера трубкой. И капрал и солдаты были в походной форме, в ранцах и киверах с застегнутыми чешуями, изменявшими их знакомые лица.
Капрал шел к двери с тем, чтобы, по приказанию начальства, затворить ее. Перед выпуском надо было пересчитать пленных.
– Caporal, que fera t on du malade?.. [Капрал, что с больным делать?..] – начал Пьер; но в ту минуту, как он говорил это, он усумнился, тот ли это знакомый его капрал или другой, неизвестный человек: так непохож был на себя капрал в эту минуту. Кроме того, в ту минуту, как Пьер говорил это, с двух сторон вдруг послышался треск барабанов. Капрал нахмурился на слова Пьера и, проговорив бессмысленное ругательство, захлопнул дверь. В балагане стало полутемно; с двух сторон резко трещали барабаны, заглушая стоны больного.
«Вот оно!.. Опять оно!» – сказал себе Пьер, и невольный холод пробежал по его спине. В измененном лице капрала, в звуке его голоса, в возбуждающем и заглушающем треске барабанов Пьер узнал ту таинственную, безучастную силу, которая заставляла людей против своей воли умерщвлять себе подобных, ту силу, действие которой он видел во время казни. Бояться, стараться избегать этой силы, обращаться с просьбами или увещаниями к людям, которые служили орудиями ее, было бесполезно. Это знал теперь Пьер. Надо было ждать и терпеть. Пьер не подошел больше к больному и не оглянулся на него. Он, молча, нахмурившись, стоял у двери балагана.
Когда двери балагана отворились и пленные, как стадо баранов, давя друг друга, затеснились в выходе, Пьер пробился вперед их и подошел к тому самому капитану, который, по уверению капрала, готов был все сделать для Пьера. Капитан тоже был в походной форме, и из холодного лица его смотрело тоже «оно», которое Пьер узнал в словах капрала и в треске барабанов.
– Filez, filez, [Проходите, проходите.] – приговаривал капитан, строго хмурясь и глядя на толпившихся мимо него пленных. Пьер знал, что его попытка будет напрасна, но подошел к нему.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – холодно оглянувшись, как бы не узнав, сказал офицер. Пьер сказал про больного.
– Il pourra marcher, que diable! – сказал капитан. – Filez, filez, [Он пойдет, черт возьми! Проходите, проходите] – продолжал он приговаривать, не глядя на Пьера.
– Mais non, il est a l'agonie… [Да нет же, он умирает…] – начал было Пьер.
– Voulez vous bien?! [Пойди ты к…] – злобно нахмурившись, крикнул капитан.
Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.