Абэ, Акира

Акира Абэ
阿部 昭
Дата рождения:	22 сентября 1934(1934-09-22)
Место рождения:	Хиросима
Дата смерти:	19 мая 1989(1989-05-19) (54 года)
Род деятельности:	прозаик
Годы творчества:	с 1962
Направление:	«поколение интровертов»
Жанр:	рассказ
Дебют:	«Детская комната» (子供部屋)
Премии:	премия Майнити

Акира Абэ (яп. 阿部 昭 Абэ Акира, 22 сентября 1934 — 19 мая 1989) — японский писатель, представитель литературного «поколения интровертов». Лауреат премии Майнити (1973). Известен как большой мастер малой формы и продолжатель традиции сисёсэцу, жанра, которому он придал новое звучание. Основные сочинения: сборники рассказов «Тысяча лет» (千年, 1973) и «Один день из жизни человека» (人生の一日, 1976).

Биография

Родился в Хиросиме в семье военного (капитана флота). Вырос в городе Фудзисава (преф. Канагава), куда в 1935 году был переведён отец. Там же в Канагаве окончил школу, где вместе с ним учились　Синтаро Исихара и Дзюн Это. Высшее образование получил в Токийском университете (филологический факультет, отделение французской литературы). В студенческие годы активно участвовал в постановках университетского театра, подрабатывал репетитором (в числе учеников оказались в будущем известные виолончелисты Цуёси Цуцуми и Кэнъитиро Ясуда). После окончания университета в 1959 году поступил на работу на «Радио Токио» (позднее переименовано в TBS). Работая на радио и на телевидении, начал писать. Дебютировал в 1962 году с рассказом «Детская комната» (子供部屋), удостоенным премии журнала «Литературный мир» для дебютантов. В 1968 году был напечатан «Несовершеннолетний» (未成年), первый сборник рассказов писателя. Сам рассказ «Несовершеннолетний» и пять других работ Абэ малой формы в 1963—1969 гг. выдвигались на премию Акутагавы. Премии он удостоен не был, однако количество выдвижений на неё (6) до сих пор остаётся рекордным.

Во многом поворотной для Абэ стала написанная по мотивам жизни отца новелла «У командира выходной» (司令の休暇, 1970), ознаменовавшая обретение нового стиля и привлёкшая к автору внимание. Уволившись в 1971 году из «TBS», он принял решение посвятить себя литературе и вернулся в Фудзисаву, где до своих последних лет вёл скромное существование. Там вскоре после переезда были написаны сборники рассказов «Тысяча лет» (千年, 1973, премия Майнити) и «Один день из жизни человека» (人生の一日, 1976, премия Правительственного агентства по культуре). После скоропостижной кончины писателя в 1989 году от остановки сердца «Иванами сётэн» было издано полное собрание сочинений Абэ в 14 томах.

Творчество

Морское побережье Канагавы, где Абэ жил почти с рождения, стало сценой большинства его произведений. Темы и герои его работ также глубоко автобиографичны, будь то некогда военный, а теперь дезориентированный в жизни после поражения в войне стареющий отец, слабоумный старший брат писателя, его сын. В этом смысле Абэ считается продолжателем японской традиции сисёсэцу и причисляется к так называемому «поколению интровертов». Среди представителей последнего Абэ, однако, выделяется подчёркнутым аскетизмом и тяготением к малой форме, в которой он достиг наибольшей выразительности. На фоне ставшего общим местом в послевоенной японской литературе доминирования романа «анахронично» придерживался приоритета именно рассказа как своего излюбленного жанра. Рассказы Абэ отличаются выверенностью и глубокой проработкой деталей, большой плотностью текста. Скромный образ жизни и выбор малой формы стали своего рода протестом писателя против литературного мейнстрима. Также получил признание как вдумчивый литературный критик. Широко известен сборник его литературоведческих работ «Ода рассказу» (短編小説礼讃, 1987).

Ссылки

• [www.horagai.com/www/who/010abea1.htm Акира Абэ на сайте «Хорагай»] (яп.)
• [homepage1.nifty.com/naokiaward/akutagawa/kogun/kogun50AA.htm О ранних произведениях писателя, выдвигавшихся на премию Акутагавы] (яп.)
• [www2s.biglobe.ne.jp/~matu-emk/abe.html Краткий биографический очерк] (яп.)

Отрывок, характеризующий Абэ, Акира

Борис улыбнулся, как будто он понимал то, о чем, как об общеизвестном, намекал князь Андрей. Но он в первый раз слышал и фамилию Вейротера и даже слово диспозиция.
– Ну что, мой милый, всё в адъютанты хотите? Я об вас подумал за это время.
– Да, я думал, – невольно отчего то краснея, сказал Борис, – просить главнокомандующего; к нему было письмо обо мне от князя Курагина; я хотел просить только потому, – прибавил он, как бы извиняясь, что, боюсь, гвардия не будет в деле.
– Хорошо! хорошо! мы обо всем переговорим, – сказал князь Андрей, – только дайте доложить про этого господина, и я принадлежу вам.
В то время как князь Андрей ходил докладывать про багрового генерала, генерал этот, видимо, не разделявший понятий Бориса о выгодах неписанной субординации, так уперся глазами в дерзкого прапорщика, помешавшего ему договорить с адъютантом, что Борису стало неловко. Он отвернулся и с нетерпением ожидал, когда возвратится князь Андрей из кабинета главнокомандующего.
– Вот что, мой милый, я думал о вас, – сказал князь Андрей, когда они прошли в большую залу с клавикордами. – К главнокомандующему вам ходить нечего, – говорил князь Андрей, – он наговорит вам кучу любезностей, скажет, чтобы приходили к нему обедать («это было бы еще не так плохо для службы по той субординации», подумал Борис), но из этого дальше ничего не выйдет; нас, адъютантов и ординарцев, скоро будет батальон. Но вот что мы сделаем: у меня есть хороший приятель, генерал адъютант и прекрасный человек, князь Долгоруков; и хотя вы этого можете не знать, но дело в том, что теперь Кутузов с его штабом и мы все ровно ничего не значим: всё теперь сосредоточивается у государя; так вот мы пойдемте ка к Долгорукову, мне и надо сходить к нему, я уж ему говорил про вас; так мы и посмотрим; не найдет ли он возможным пристроить вас при себе, или где нибудь там, поближе .к солнцу.
Князь Андрей всегда особенно оживлялся, когда ему приходилось руководить молодого человека и помогать ему в светском успехе. Под предлогом этой помощи другому, которую он по гордости никогда не принял бы для себя, он находился вблизи той среды, которая давала успех и которая притягивала его к себе. Он весьма охотно взялся за Бориса и пошел с ним к князю Долгорукову.
Было уже поздно вечером, когда они взошли в Ольмюцкий дворец, занимаемый императорами и их приближенными.
В этот самый день был военный совет, на котором участвовали все члены гофкригсрата и оба императора. На совете, в противность мнения стариков – Кутузова и князя Шварцернберга, было решено немедленно наступать и дать генеральное сражение Бонапарту. Военный совет только что кончился, когда князь Андрей, сопутствуемый Борисом, пришел во дворец отыскивать князя Долгорукова. Еще все лица главной квартиры находились под обаянием сегодняшнего, победоносного для партии молодых, военного совета. Голоса медлителей, советовавших ожидать еще чего то не наступая, так единодушно были заглушены и доводы их опровергнуты несомненными доказательствами выгод наступления, что то, о чем толковалось в совете, будущее сражение и, без сомнения, победа, казались уже не будущим, а прошедшим. Все выгоды были на нашей стороне. Огромные силы, без сомнения, превосходившие силы Наполеона, были стянуты в одно место; войска были одушевлены присутствием императоров и рвались в дело; стратегический пункт, на котором приходилось действовать, был до малейших подробностей известен австрийскому генералу Вейротеру, руководившему войска (как бы счастливая случайность сделала то, что австрийские войска в прошлом году были на маневрах именно на тех полях, на которых теперь предстояло сразиться с французом); до малейших подробностей была известна и передана на картах предлежащая местность, и Бонапарте, видимо, ослабленный, ничего не предпринимал.
Долгоруков, один из самых горячих сторонников наступления, только что вернулся из совета, усталый, измученный, но оживленный и гордый одержанной победой. Князь Андрей представил покровительствуемого им офицера, но князь Долгоруков, учтиво и крепко пожав ему руку, ничего не сказал Борису и, очевидно не в силах удержаться от высказывания тех мыслей, которые сильнее всего занимали его в эту минуту, по французски обратился к князю Андрею.