Аландский конгресс

Аландский Конгресс 1718—1719 годов — двухсторонние, без посредничества третьих держав, переговоры между Россией и Швецией, проводимые с мая 1718 по октябрь 1719 года на островах с целью окончания Северной войны. Со стороны России уполномоченными были Я. Брюс, А. И. Остерман и П. Ягужинский, со стороны Швеции — Гёрц и Юлленборг.

Исходя из ухудшающегося положения Швеции Карл XII решил приступить к мирным переговорам, которые и состоялись в мае. Русскими уполномоченными был предложен обширный проект мирного договора из 23 пунктов и 10 «сепаратных артикулов». В них содержалось провозглашение мира и дружбы между обоими государствами; а также присоединение к России всех, кроме Финляндии земель, захваченных русскими войсками, а именно: Ингрию, Ливонию, Эстляндию и город Выборг в Финляндии, предлагая также Швеции свободу торговли и мореплавания. Для своих союзников царь ставил условия: оставить короля Августа II на польском престоле, а прусскому королю уступить Штетин с округой. Дании и Англии Петр предоставлял право присоединиться к Договору, при этом в компенсацию за уступленные России территории, шведы должны были получить земли захваченные у Дании, в том числе и Норвегию.

Летом 1718 года Герц отправился в Стокгольм для консультаций со своим королём и, возвратившись на Аландские острова объявил о непременном желании своего короля утвердить польским королём ставленника Швеции и Франции Станислава Лещинского, а для вознаграждения Швеции за уступаемые России земли Герц предполагал присоединить к Швеции также мекленбургские земли. Петр готов был пожертвовать Августом, который в своих прежних отношениях к своему союзнику показал достаточно вероломства. Помимо этого, после подписания перемирия, Петр соглашался выделить Карлу XII 20 тысяч человек для военных действий против Ганновера, захватившего принадлежавшие Швеции герцогства Бремен и Верден. Карл XII настаивал на совместных военных действиях и против союзника России в Северной войне — Дании, на что Пётр I ответил решительным отказом.

В сентябре русские уполномоченные узнали, что в Стокгольме существует сильная партия, удерживающая короля от уступок и обвиняющая Герца в продажничестве во вред королевским интересам. Герц, ради доказательств своей преданности Швеции, просил Петра освободить пленного шведского генерала Реншильда. Петр согласился с условием освобождения шведами двух пленных русских генералов — Головина и князя Трубецкого.

Остерман, человек хитрый, понимал слабые стороны врагов, с которыми вел переговоры, понимал и всех соседей, которых дела соприкасались с Северной войной. Царю он докладывал:

«Король шведский, — человек, по-видимому, в несовершенном разуме; ему — лишь бы с кем-нибудь драться. Швеция вся разорена, и народ хочет мира. Королю придется с войском куда-нибудь выступить, чтоб за чужой счет его кормить; он собирается в Норвегию. Ничто так не принудит Швецию к миру, как разорение, которое причинило бы русское войско около Стокгольма. Король шведский, судя по его отваге, должен быть скоро убит; детей у него нет, престол сделается спорным между партиями двух германских принцев: гессен-кассельского и голштинского; чья бы сторона ни одержала верх, она будет искать мира с вашим величеством, потому что ни та, ни другая не захочет ради Лифляндии или Эстляндии потерять своих немецких владений».

Переговоры были прерваны гибелью в декабре 1718 года Карла XII.

С приходом к власти нового шведского правительства переговоры возобновились в феврале 1719 года, но Швеция, поддерживаемая находящимся на Балтике английским флотом, не хотела уступать Лифляндию. При этом русские уполномоченные соглашались на уплату за неё шведам 1 млн рублей или предлагали её временный переход к России сроком на 20-30 лет. Для воздействия на шведов русские предприняли высадку в Швеции десанта, но шведы не уступали, и конгресс закончился безрезультатно.

Несмотря на безуспешный итог конгресса, на нём были определены русские территориальные требования и выдвинута мысль о союзе России и Швеции после окончания войны. Условия мира, предлагавшиеся русскими на Аландском конгрессе, были мягче условий Ништадтского мирного договора 1721 года, закончившего в итоге Северную войну.

Литература

• Н.И. Костомаров. [www.spsl.nsc.ru/history/kostom/kostom46.htm Русская история в жизнеописаниях её главнейших деятелей]. — Т. Выпуск шестой: XVII столетие.

Ссылки

• Аландскiй конгресъ // [books.google.fr/books?id=43dBAAAAcAAJ&printsec=frontcover Энциклопедический словарь, составленный русскими учеными и литераторами. Том III] / П. Л. Лавров. — СПб.: Тип. И. И. Глазунова и Комп., 1861. — С. 21.

Отрывок, характеризующий Аландский конгресс

Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.


Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
«Один шаг за эту черту, напоминающую черту, отделяющую живых от мертвых, и – неизвестность страдания и смерть. И что там? кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто не знает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; и знаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по той стороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А сам силен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми и раздраженно оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякий человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.
На бугре у неприятеля показался дымок выстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона. Офицеры, стоявшие вместе, разъехались по местам. Гусары старательно стали выравнивать лошадей. В эскадроне всё замолкло. Все поглядывали вперед на неприятеля и на эскадронного командира, ожидая команды. Пролетело другое, третье ядро. Очевидно, что стреляли по гусарам; но ядро, равномерно быстро свистя, пролетало над головами гусар и ударялось где то сзади. Гусары не оглядывались, но при каждом звуке пролетающего ядра, будто по команде, весь эскадрон с своими однообразно разнообразными лицами, сдерживая дыханье, пока летело ядро, приподнимался на стременах и снова опускался. Солдаты, не поворачивая головы, косились друг на друга, с любопытством высматривая впечатление товарища. На каждом лице, от Денисова до горниста, показалась около губ и подбородка одна общая черта борьбы, раздраженности и волнения. Вахмистр хмурился, оглядывая солдат, как будто угрожая наказанием. Юнкер Миронов нагибался при каждом пролете ядра. Ростов, стоя на левом фланге на своем тронутом ногами, но видном Грачике, имел счастливый вид ученика, вызванного перед большою публикой к экзамену, в котором он уверен, что отличится. Он ясно и светло оглядывался на всех, как бы прося обратить внимание на то, как он спокойно стоит под ядрами. Но и в его лице та же черта чего то нового и строгого, против его воли, показывалась около рта.