Алексеев, Андрей Владимирович

Андрей Алексеев
Полное имя	Андрей Владимирович Алексеев
Дата рождения	11 июля 1971(1971-07-11) (52 года)
Место рождения	Ленинград, СССР
Страна	СССР СССР Россия Россия
Профессии	дирижёр, аккордеонист
Инструменты	аккордеон
Жанры	классическая музыка
Коллективы	Молодёжный камерный оркестр Санкт-Петербургского государственного университета; Санкт-Петербургский театр музыкальной комедии
Награды

Андрей Владимирович Алексеев (род. 11 июля 1971, Ленинград) — российский дирижёр, аккордеонист, главный дирижёр и художественный руководитель Молодёжного камерного оркестра Санкт-Петербургского государственного университета, главный дирижёр Санкт-Петербургского театра музыкальной комедии, Заслуженный артист Российской Федерации (2007).

Биография

После окончания в 1990 году Музыкального училища им М. П. Мусоргского (класс дирижирования Леонида Григорьева) поступил в Ленинградский государственный институт культуры на кафедру оркестрового дирижирования (класс профессора Юрия Богданова), которую закончил экстерном. В 1993—1998 годах обучался в Санкт-Петербургской консерватории им. Н. А. Римского-Корсакова на факультете оперно-симфонического дирижирования (класс профессора Ильи Мусина).

С 1991 года художественный руководитель и дирижер Молодёжного камерного оркестра Санкт-Петербургского государственного университета.

С 1993 года преподаватель, с 2006 доцент кафедры оркестрового дирижирования Санкт-Петербургского университета культуры и искусств.

С 2004 года главный дирижёр Санкт-Петербургского государственного театра Музыкальной комедии.

С 2011 года приглашенный дирижёр Национального театра оперетты Румынии (Бухарест).

С 2014 года доцент кафедры оперной подготовки Санкт-Петербургской государственной консерватории.

Творчество

Андрей Алексеев автор более 100 аранжировок для камерного оркестра, спектаклей Мюзик-холла, оркестра русских народных инструментов. Как приглашенный дирижер выступал с симфоническими, оперными и камерными оркестрами России (Москва, Владимир, Севастополь, Тверь, Петрозаводск, Тамбов, Екатеринбург) и Европы (Каир, Александрия, Кельн, Лапенранта, Рига, Минск, Таллин Харьков), выступал как солист-аккордеонист с оркестром под управлением Юрия Темирканова. Репертуар включает в себя симфоническую и камерную музыку, оперы и балеты, авторские музыкальные программы.

Молодёжный камерный оркестр Санкт-Петербургского государственного университета

С 1991 года Андрей Алексеев является руководителем оркестра Санкт-Петербургского университета, сочетая функции дирижера, художественного руководителя, аранжировщика и солиста. Специально для университетского коллектива он создал нескольких десятков концертных программ. Выступает с оркестром не только как дирижер, но и как солист на аккордеоне, бандонеоне и фортепиано.

В 1998 году Андрей Алексеев обратился к творчеству аргентинского композитора Астора Пьяццоллы и вместе с оркестром впервые в России исполнил его цикл «Времена года». Программа аргентинского танго Пьяццоллы многократно исполнялась в Большом и Малом залах Петербургской филармонии, на международном фестивале «Площадь искусств», в Финляндии, Москве, Украине, в том числе при участии выдающихся солистов — народного артиста СССР Виктора Третьякова (скрипка), народного артиста России Сергея Стадлера и заслуженного артиста России И. Иоффа (скрипка), а также танцоров танго из Аргентины.

В 2006 году Андрей Алексеев впервые предстал перед публикой в роли солиста на бандонеоне — традиционном для аргентинского танго инструменте. Это позволило придать аутентичность программам танго Астора Пьяццоллы, а также обратиться к творчеству других аргентинских композиторов. В 2007 году Андрей Алексеев впервые в России исполнил танго-мессу «Буэнос-Айрес» Мартина Палмери, вслед за этим появились концертные танго-программы из произведений Карлоса Гарделя, Анхеля Виллолдо и других аргентинских композиторов.

Другие наиболее популярные программы Андрея Алексеева: «Богемский аккордеон» — знаменитые мелодии французского шансона и шлягеры XX века, «Музыка Голливуда», «Музыка советских кинофильмов», «Шедевры оперетты», «Неизвестный Штраус и не только», «Русский вальс».

Санкт-Петербургский театр музыкальной комедии

С 2004 года Андрей Алексеев — главный дирижер театра. Является музыкальным руководителем спектаклей: «Синяя борода» Ж. Оффенбаха, «Веселая вдова» Ф. Легара, «Баронесса Лили» Й. Хуски, «Гаспарон» К. Миллекера, «Баядера» И. Кальмана, «Герцогиня из Чикаго» И. Кальмана, «Холопка» Н. Стрельникова, «Продавец птиц» К. Целлера, «Таинственный сад» С. Баневича, «Бабий бунт» Е. Птичкина, «Женихи» И. Дунаевского, «Фиалка Монмартра» И. Кальмана, «Голливудская дива» Р. Бенацки.

Многократно гастролировал со спектаклями театра: в Румынском национальном театре оперетты в Бухаресте, в Риге, в Москве.

Награды и звания

1993 год — за работу с оркестром Молодёжным камерным оркестром Санкт-Петербургского государственного университета награждён стипендией Президента России и Министерства Культуры.

1996 год — стал победителем конкурса персональных грантов «Музы Петербурга», проводимого Правительством Петербурга.

2007 год — присвоено звание «Заслуженный артист России».

2009 год — номинирован на национальную театральную премию «Золотая Маска» (номинация «Лучшая работа дирижера», спектакль «Продавец птиц»).

Ссылки

• [www.philharmonia.spb.ru/persons/biography/6010/ Сайт Санкт-Петербургской филармонии]
• [spbmuzcomedy.com/about/persons/alekseev/ Сайт Санкт-Петербургского театра музыкальной комедии]
• [www.orch.spbu.ru/conduct.php Сайт Молодёжного камерного оркестра Санкт-Петербургского государственного университета]
• [www.goldenmask.ru/pers.php?year=15&cat=3&pnom=2&id=600 Сайт национальной театральной премии «Золотая Маска»]

Отрывок, характеризующий Алексеев, Андрей Владимирович

И, поболтав еще несколько времени, капрал ушел. (Дело, случившееся намедни, о котором упоминал капрал, была драка между пленными и французами, в которой Пьеру удалось усмирить своих товарищей.) Несколько человек пленных слушали разговор Пьера с капралом и тотчас же стали спрашивать, что он сказал. В то время как Пьер рассказывал своим товарищам то, что капрал сказал о выступлении, к двери балагана подошел худощавый, желтый и оборванный французский солдат. Быстрым и робким движением приподняв пальцы ко лбу в знак поклона, он обратился к Пьеру и спросил его, в этом ли балагане солдат Platoche, которому он отдал шить рубаху.
С неделю тому назад французы получили сапожный товар и полотно и роздали шить сапоги и рубахи пленным солдатам.
– Готово, готово, соколик! – сказал Каратаев, выходя с аккуратно сложенной рубахой.
Каратаев, по случаю тепла и для удобства работы, был в одних портках и в черной, как земля, продранной рубашке. Волоса его, как это делают мастеровые, были обвязаны мочалочкой, и круглое лицо его казалось еще круглее и миловиднее.
– Уговорец – делу родной братец. Как сказал к пятнице, так и сделал, – говорил Платон, улыбаясь и развертывая сшитую им рубашку.
Француз беспокойно оглянулся и, как будто преодолев сомнение, быстро скинул мундир и надел рубаху. Под мундиром на французе не было рубахи, а на голое, желтое, худое тело был надет длинный, засаленный, шелковый с цветочками жилет. Француз, видимо, боялся, чтобы пленные, смотревшие на него, не засмеялись, и поспешно сунул голову в рубашку. Никто из пленных не сказал ни слова.
– Вишь, в самый раз, – приговаривал Платон, обдергивая рубаху. Француз, просунув голову и руки, не поднимая глаз, оглядывал на себе рубашку и рассматривал шов.
– Что ж, соколик, ведь это не швальня, и струмента настоящего нет; а сказано: без снасти и вша не убьешь, – говорил Платон, кругло улыбаясь и, видимо, сам радуясь на свою работу.
– C'est bien, c'est bien, merci, mais vous devez avoir de la toile de reste? [Хорошо, хорошо, спасибо, а полотно где, что осталось?] – сказал француз.
– Она еще ладнее будет, как ты на тело то наденешь, – говорил Каратаев, продолжая радоваться на свое произведение. – Вот и хорошо и приятно будет.
– Merci, merci, mon vieux, le reste?.. – повторил француз, улыбаясь, и, достав ассигнацию, дал Каратаеву, – mais le reste… [Спасибо, спасибо, любезный, а остаток то где?.. Остаток то давай.]
Пьер видел, что Платон не хотел понимать того, что говорил француз, и, не вмешиваясь, смотрел на них. Каратаев поблагодарил за деньги и продолжал любоваться своею работой. Француз настаивал на остатках и попросил Пьера перевести то, что он говорил.
– На что же ему остатки то? – сказал Каратаев. – Нам подверточки то важные бы вышли. Ну, да бог с ним. – И Каратаев с вдруг изменившимся, грустным лицом достал из за пазухи сверточек обрезков и, не глядя на него, подал французу. – Эхма! – проговорил Каратаев и пошел назад. Француз поглядел на полотно, задумался, взглянул вопросительно на Пьера, и как будто взгляд Пьера что то сказал ему.
– Platoche, dites donc, Platoche, – вдруг покраснев, крикнул француз пискливым голосом. – Gardez pour vous, [Платош, а Платош. Возьми себе.] – сказал он, подавая обрезки, повернулся и ушел.
– Вот поди ты, – сказал Каратаев, покачивая головой. – Говорят, нехристи, а тоже душа есть. То то старички говаривали: потная рука торовата, сухая неподатлива. Сам голый, а вот отдал же. – Каратаев, задумчиво улыбаясь и глядя на обрезки, помолчал несколько времени. – А подверточки, дружок, важнеющие выдут, – сказал он и вернулся в балаган.


Прошло четыре недели с тех пор, как Пьер был в плену. Несмотря на то, что французы предлагали перевести его из солдатского балагана в офицерский, он остался в том балагане, в который поступил с первого дня.
В разоренной и сожженной Москве Пьер испытал почти крайние пределы лишений, которые может переносить человек; но, благодаря своему сильному сложению и здоровью, которого он не сознавал до сих пор, и в особенности благодаря тому, что эти лишения подходили так незаметно, что нельзя было сказать, когда они начались, он переносил не только легко, но и радостно свое положение. И именно в это то самое время он получил то спокойствие и довольство собой, к которым он тщетно стремился прежде. Он долго в своей жизни искал с разных сторон этого успокоения, согласия с самим собою, того, что так поразило его в солдатах в Бородинском сражении, – он искал этого в филантропии, в масонстве, в рассеянии светской жизни, в вине, в геройском подвиге самопожертвования, в романтической любви к Наташе; он искал этого путем мысли, и все эти искания и попытки все обманули его. И он, сам не думая о том, получил это успокоение и это согласие с самим собою только через ужас смерти, через лишения и через то, что он понял в Каратаеве. Те страшные минуты, которые он пережил во время казни, как будто смыли навсегда из его воображения и воспоминания тревожные мысли и чувства, прежде казавшиеся ему важными. Ему не приходило и мысли ни о России, ни о войне, ни о политике, ни о Наполеоне. Ему очевидно было, что все это не касалось его, что он не призван был и потому не мог судить обо всем этом. «России да лету – союзу нету», – повторял он слова Каратаева, и эти слова странно успокоивали его. Ему казалось теперь непонятным и даже смешным его намерение убить Наполеона и его вычисления о кабалистическом числе и звере Апокалипсиса. Озлобление его против жены и тревога о том, чтобы не было посрамлено его имя, теперь казались ему не только ничтожны, но забавны. Что ему было за дело до того, что эта женщина вела там где то ту жизнь, которая ей нравилась? Кому, в особенности ему, какое дело было до того, что узнают или не узнают, что имя их пленного было граф Безухов?
Теперь он часто вспоминал свой разговор с князем Андреем и вполне соглашался с ним, только несколько иначе понимая мысль князя Андрея. Князь Андрей думал и говорил, что счастье бывает только отрицательное, но он говорил это с оттенком горечи и иронии. Как будто, говоря это, он высказывал другую мысль – о том, что все вложенные в нас стремленья к счастью положительному вложены только для того, чтобы, не удовлетворяя, мучить нас. Но Пьер без всякой задней мысли признавал справедливость этого. Отсутствие страданий, удовлетворение потребностей и вследствие того свобода выбора занятий, то есть образа жизни, представлялись теперь Пьеру несомненным и высшим счастьем человека. Здесь, теперь только, в первый раз Пьер вполне оценил наслажденье еды, когда хотелось есть, питья, когда хотелось пить, сна, когда хотелось спать, тепла, когда было холодно, разговора с человеком, когда хотелось говорить и послушать человеческий голос. Удовлетворение потребностей – хорошая пища, чистота, свобода – теперь, когда он был лишен всего этого, казались Пьеру совершенным счастием, а выбор занятия, то есть жизнь, теперь, когда выбор этот был так ограничен, казались ему таким легким делом, что он забывал то, что избыток удобств жизни уничтожает все счастие удовлетворения потребностей, а большая свобода выбора занятий, та свобода, которую ему в его жизни давали образование, богатство, положение в свете, что эта то свобода и делает выбор занятий неразрешимо трудным и уничтожает самую потребность и возможность занятия.
Все мечтания Пьера теперь стремились к тому времени, когда он будет свободен. А между тем впоследствии и во всю свою жизнь Пьер с восторгом думал и говорил об этом месяце плена, о тех невозвратимых, сильных и радостных ощущениях и, главное, о том полном душевном спокойствии, о совершенной внутренней свободе, которые он испытывал только в это время.