Ализон, Мари
| Мари Ализон | |
| фр. Marie Alizon | |
| Род деятельности: |
деятельница движения Сопротивления |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Гражданство: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
Мари Ализон (фр. Marie Alizon; 9 мая 1921, Ренн — 4 июня 1943, Освенцим) — деятельница Движения Сопротивления во Франции.
Биография
Мари родилась в Ренне 9 мая 1921 года, в доме на улице Сен Мелан. Через пару лет её родители купили отель. После 2 лет учёбы в религиозном учреждении Мари получила аттестат и, вопреки советам родителей продолжить учёбу, начала работать в семейном бизнесе.
Мари взяла на себя руководство семейным предприятием после того, как мать тяжело заболела. В движении Сопротивления с 1941 года со своей сестрой Симоной: состояла в созданной британцами в рамках организации «Свободная Франция» сети «Джонни» с октября 1941 года (сеть находилась в Бретани с марта месяца и следила за немецкими кораблями Бреста). После разгрома сети перебралась в Ренн, где начала работать в гостинице и тайно оттуда передавать в Лондон радиограммы.
С 13 по 17 марта 1942 года в Ренне прокатилась волна арестов, от которой не укрылись и Мари, и Симона. Мари была брошена в тюрьму Ла-Санте (Париж), затем в Форт де Роменвиль (после известия о смерти матери 5 июля 1942). 23 января 1943 переведена в Освенцим, где 4 июня того же года умерла от истощения.
Симона, её сестра, выжила в концлагерях и после войны вышла замуж за Жана Ле Ру, активиста сети «Джонни». В 1996 году Симона опубликовала книгу воспоминаний L'exercice de vivre.
Напишите отзыв о статье "Ализон, Мари"
Литература
- Simone Alizon. L'exercice de vivre. — Stock, 1996. — 376 p. — (Essais Documents). — ISBN 978-2234046146.
Ссылки
- [memoiredeguerre.pagespro-orange.fr/biogr/alizon.htm Marie Alizon. Résistante Déportée (1921 — 1943)] (фр.). Mémoire de guerre. Les associations d’Anciens Combattants en Ille-et-Vilaine. Проверено 8 декабря 2015.
Отрывок, характеризующий Ализон, Мари
В июне месяце произошло Фридландское сражение, в котором не участвовали павлоградцы, и вслед за ним объявлено было перемирие. Ростов, тяжело чувствовавший отсутствие своего друга, не имея со времени его отъезда никаких известий о нем и беспокоясь о ходе его дела и раны, воспользовался перемирием и отпросился в госпиталь проведать Денисова.
Госпиталь находился в маленьком прусском местечке, два раза разоренном русскими и французскими войсками. Именно потому, что это было летом, когда в поле было так хорошо, местечко это с своими разломанными крышами и заборами и своими загаженными улицами, оборванными жителями и пьяными и больными солдатами, бродившими по нем, представляло особенно мрачное зрелище.
В каменном доме, на дворе с остатками разобранного забора, выбитыми частью рамами и стеклами, помещался госпиталь. Несколько перевязанных, бледных и опухших солдат ходили и сидели на дворе на солнушке.
Как только Ростов вошел в двери дома, его обхватил запах гниющего тела и больницы. На лестнице он встретил военного русского доктора с сигарою во рту. За доктором шел русский фельдшер.
– Не могу же я разорваться, – говорил доктор; – приходи вечерком к Макару Алексеевичу, я там буду. – Фельдшер что то еще спросил у него.
– Э! делай как знаешь! Разве не всё равно? – Доктор увидал подымающегося на лестницу Ростова.
– Вы зачем, ваше благородие? – сказал доктор. – Вы зачем? Или пуля вас не брала, так вы тифу набраться хотите? Тут, батюшка, дом прокаженных.
– Отчего? – спросил Ростов.
– Тиф, батюшка. Кто ни взойдет – смерть. Только мы двое с Макеевым (он указал на фельдшера) тут трепемся. Тут уж нашего брата докторов человек пять перемерло. Как поступит новенький, через недельку готов, – с видимым удовольствием сказал доктор. – Прусских докторов вызывали, так не любят союзники то наши.
Ростов объяснил ему, что он желал видеть здесь лежащего гусарского майора Денисова.
– Не знаю, не ведаю, батюшка. Ведь вы подумайте, у меня на одного три госпиталя, 400 больных слишком! Еще хорошо, прусские дамы благодетельницы нам кофе и корпию присылают по два фунта в месяц, а то бы пропали. – Он засмеялся. – 400, батюшка; а мне всё новеньких присылают. Ведь 400 есть? А? – обратился он к фельдшеру.
Фельдшер имел измученный вид. Он, видимо, с досадой дожидался, скоро ли уйдет заболтавшийся доктор.
