Аллея Джорджа Вашингтона (Краков)
Памятник культуры Малопольского воеводства[1]: регистрационный номер А-1124 от 9 июня 2003 года.
| Аллея | |
Аллея Джорджа Вашингтона
Aleja Jerzego Waszyngtona | |
| |
| Страна | Польша |
| Местоположение | Краков |
| Первое упоминание | 1702 год |
Аллея Джорджа Вашингтона (польск. Aleja Jerzego Waszyngtona) — аллея в западной части города Краков (Польша) в районе Дзельница VII. Начинается от оседле Сальватор и заканчивается возле кургана Костюшко. Аллея обсажена деревьями, 31 из которых являются памятниками природы. Охраняемый памятник Малопольского воеводства.
Содержание
История
В 1702 году на холме Сикорник была построена часовня блаженной Брониславы, от которой была проведена дорога до ближайшей церкви Святейшего Спасителя. В это же время дорога от часовни до церкви Святейшего Спасителя стала засаживаться деревьями различных видов. В 1820—1823 годах недалеко от часовни был сооружён курган Костюшко, возле которого австро-венгерские власти в 1850—1856 годах построили фортификационное сооружением и обустроили новую улицу, которая вела к этим сооружениям и получила имя блаженной Брониславы. Был также построен небольшой мост, получивший название «Дьявольский мост». В 1865 году на южном конце улицы блаженной Станиславы было заложено Сальваторское кладбище.
В 1908 году во время расширения Креспости Краков был построен выезд из неё под названием «Ворота Костюшко», которые были разрушены в 1920 году. В настоящее время от этого выезда остались только небольшие фрагменты.
В 1932 году во время двухсотлетнего юбилея со дня рождения президента США Джорджа Вашингтона городские власти решили разделить улицу блаженной Брониславы на две части. Западная часть улицы от оседле Сальватор до кургана Костюшко получила название «Аллея Джорджа Вашингтона».
9 июня 2003 года аллея Джорджа Вашингтона была внесена в реестр памятников культуры Малопольского народа.
Описание
В настоящее время продолжительность аллеи составляет 1,1 километр. На алее отсутствуют здания. Аллея засажена клёнами остролистными (восемь из которых являются памятниками природы), ясенями обыкновенными (12 деревьев — памятники природы), конскими каштанами (9 деревьев — памятники природы) и липами сердцевидными (2 дерева — памятники природы).
На северной стороне аллеи на склоне холма находятся несколько археологических памятников.
Движение транспорта по аллее ограничено 300-метровым участком возле Сальваторского кладбища от оседле Сальватор до улицы блаженной Брониславы.
Напишите отзыв о статье "Аллея Джорджа Вашингтона (Краков)"
Примечания
- ↑ [www.nid.pl/UserFiles/File/Rejestr%20Zabytków/rejestr%20zabytków%20-%20stan%20na%2031%20grudnia%202012/MAL-rej.pdf Narodowy Instytut Dziedzictwa: Rejestr zabytków nieruchomych — województwo małopolskie]
Источник
- Antoni Henryk Stachowski (red.): Encyklopedia Krakowa. PWN, 2000. ISBN 83-01-13325-2.
Отрывок, характеризующий Аллея Джорджа Вашингтона (Краков)
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.
Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
