Альмея
Альмея (или альма, алмея, масри عالمة, Almeh, точнее Alime[1], араб. عالِم, в дословном переводе — «искусная или учёная женщина», во французском языке — almée, в английском — аlmeh) — танцовщица, певица и женщина-музыкант высокого ранга, которая была должна в гаремах развлекать женщин[2] богатых и знатных господ в арабском Египте.
Социальный статус
Хозяин и его гости обычно слушали выступление альмеи из другой комнаты (или даже из двора дома). Альмеи имели относительно достойный социальный статус, присутствовали на церемониях и развлечениях, а также нанимались в качестве плакальщиц на похоронах[3]. Некоторые историки XIX века видели в них преемниц древних танцовщиц Египта и Персии[4], а иногда и потомков жриц Исиды. Они знали широкий спектр исторических и героических сказаний. Обучая друг друга, они передавали древние и классические формы арабской поэзии, музыки и традиционного арабского пения. Чтобы стать альмеей, девушка должна была иметь красивый голос, владеть литературным арабским языком, освоить игру на различных инструментах и уметь импровизировать в песнях, адаптированных к ситуации, в которой она оказывалась[5].
Альмеи также изучали хорошие манеры, искусство использования и производства косметики, ткачество и вышивку. Многие альмеи овладевали профессиями целителя и акушерки. Они знали, как готовят мази, припарки и микстуру, часто пользовались из-за этого репутацией ведьм.
Британский путешественник и востоковед Эдвард Уильям Лейн писал об альмеях в I трети XIX века:
«...[Альмей, у Лейна — авалим] часто приглашают на праздники в гаремы зажиточных людей. Во многих гаремах для них специально устроены небольшие помещения, называемые тукейса или маганна. Обычно такие помещения примыкают к главной комнате гарема и отделены от нее не стеной, а резной деревянной решеткой. Пол в них несколько приподнят над общим уровнем. Это может быть и какая-нибудь другая комната в доме, где певицы остались бы невидимы для хозяина, буде тому захочется послушать музыку вместе с женщинами. Гости мужского пола слушают пение авалим со двора или из нижних комнат. Сами авалим в таких случаях устраиваются у окна гарема, за резной решеткой. Некоторые певицы-авалим играют на музыкальных инструментах. В Каире мне довелось слышать самых знаменитых авалим, и должен сказать, что своим искусством они совершенно покорили меня. Их исполнение показалось мне не только во много раз лучше, чем у алятийа[6], но и прекраснее всего, что я когда-либо слышал. Платят певицам очень много. Мне говорили, что однажды, гости в купеческом доме, а среди них были люди среднего достатка, собрали для одной певицы около пятидесяти гиней на наши деньги. Так велико мастерство искусной певицы, так впечатляет оно слушателей, что люди готовы отдать ей последние деньги».— [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Egipet/XIX/1820-1840/Lein/text18.htm Эдвард Уильям Лейн. Нравы и обычаи современных египтян. Глава XVIII. Музыка.][7]
В XIX веке слово «альмея» стало использоваться как синоним «гавази» (араб. غوازي, ghawāzī), эротических танцовщиц, которыми были преимущественно кочующие цыганки, они в больших городах на улицах и площадях исполняли танцы, рассчитанные на возбуждение чувственности. Их выступления были запрещены в 1834 году Мухаммедом Али Египетским[5]. В результате запрета на гавази подобные танцовщицы были вынуждены делать вид, что они якобы являются альмеями.
На французский язык транслитерировалось слово как almée, термин этот впоследствии во французской версии оказался связан с «танцем живота» в европейском ориентализме XIX века у народов, населяющих Северную Африку[8].
Альмея в искусстве Европы XIX века
Эти египетские танцовщицы стали источником вдохновения для многих европейских художников и музыкантов, которые, как принято считать, больше слышали о них, чем видели их вживую; на самом деле альмеи не выступали ни на улицах, ни перед незнакомыми людьми. Большинство тех танцовщиц, которые ими были увековечены, являлись на самом деле уличными танцорами, женщинами низкого статуса или эротическими танцовщицами (гавази).
- Французскому художнику Жану-Леону Жерому принадлежит большое число изображений гавази в качестве альмей[9]. Наиболее известная среди них — «Альмеи, играющие в шахматы» (1870).
- Ироничное название картины Анри де Тулуз-Лотрека, изображающей танцовщиц варьете «La Goulue Dansant, la Danse Mauresque (Les Almées)».
- Альмея как персонаж присутствует в опере Жоржа Бизе «Джамиле»[10]. Также у него есть фортепианная пьеса «Танец Альмеи» (1875).
- Артюр Рембо сочинил стихотворение «Альмея ли она?..»[11]. Впервые оно напечатано посмертно в книге Рембо «Собрание стихотворений» (1895).
- Алис Ги поставила в 1900 году фильм «Danse du pas des foulards par des almées».
Галерея
- 39054 Jean 0020 Leon 0020 Gerome.gif
Жан-Леон Жером. Альмеи, играющие в шахматы, 1870
- Gérôme, Almée du Caire, 1863 (5615590321).jpg
Жан-Леон Жером. Альмея из Каира, 1863
- Nathanael Sichel 001.jpg
Натаниэль Зихель. Альмея, 1875—1905
- Nice,musée Masséna086,L'Almée Pingret.jpg
Édouard Henri Théophile Pingret. Альмея, 1849
- 167 Egyptian types and scenes - Arab Dancing Girls.jpg
Фотография гавази, 1900
Напишите отзыв о статье "Альмея"
Примечания
- ↑ Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. т. Ia (1890): Алтай — Арагвай, СПб, 1890. С. 538.
- ↑ Meyers Großes Konversations-Lexikon. Ein Nachschlagewerk des allgemeinen Wissens. 6 Auflage. Leipzig und Wien, Bibliographisches Institut, 1902—1908.
- ↑ [en.wikisource.org/wiki/1911_Encyclop%C3%A6dia_Britannica/Alme Chisholm, Hugh. Аlmeh. Encyclopædia Britannica, Volume 1. Cambridge University Press. 1911.]
- ↑ Herders Conversations-Lexikon. Verlag Herder. Freiburg im Breisgau. 1854—1857.
- ↑ 1 2 Stavros Stavrou Karayanni. [books.google.com/?id=InjIw3lWQTUC&pg=PA29 Dancing Fear and Desire: Race, Sexuality, and Imperial Politics in Middle Eastern Dance]. — Wilfrid Laurier University Press, 2004. — ISBN 978-0-88920-926-8.
- ↑ Профессиональных музыкантов-мужчин называли в Египте алятийа, форма единственного числа — аляти, что буквально означает «игрок на инструменте», но они были и музыкантами и певцами.
- ↑ Э. У. Лэйн. Нравы и обычаи египтян первой половины XIX века. М. Восточная литература. 1982. С. 287.
- ↑ [tanec.kz/people-choreography/almei-i-tanec-zhivota.html Альмеи и танец живота. Школа спортивных бальных танцев.]
- ↑ [etd.ohiolink.edu/rws_etd/document/get/ohiou1132433330/inline Rihab Kassatly Bagnole. Imaging the Almeh: Transformation and Multiculturalization of the Eastern Dancer in Painting, Theatre, and Film, 1850—1950. A dissertation presented to the faculty of the College of Fine Arts of Ohio University In partial fulfillment of the requirements for the degree Doctor of Philosophy. November 2005. Р. 80-82.]
- ↑ [libretto-oper.ru/bizet/djamile Либретто оперы Бизе «Джамиле».]
- ↑ [www.fedor-sologub.ru/texts/translations_rimbaud.htm Артюр Рембо. Альмея ли она?.. Перевод Фёдора Сологуба.]
Отрывок, характеризующий Альмея
– Поджидаю, ваше величество, – повторил Кутузов (князь Андрей заметил, что у Кутузова неестественно дрогнула верхняя губа, в то время как он говорил это поджидаю ). – Не все колонны еще собрались, ваше величество.Государь расслышал, но ответ этот, видимо, не понравился ему; он пожал сутуловатыми плечами, взглянул на Новосильцева, стоявшего подле, как будто взглядом этим жалуясь на Кутузова.
– Ведь мы не на Царицыном лугу, Михаил Ларионович, где не начинают парада, пока не придут все полки, – сказал государь, снова взглянув в глаза императору Францу, как бы приглашая его, если не принять участие, то прислушаться к тому, что он говорит; но император Франц, продолжая оглядываться, не слушал.
– Потому и не начинаю, государь, – сказал звучным голосом Кутузов, как бы предупреждая возможность не быть расслышанным, и в лице его еще раз что то дрогнуло. – Потому и не начинаю, государь, что мы не на параде и не на Царицыном лугу, – выговорил он ясно и отчетливо.
В свите государя на всех лицах, мгновенно переглянувшихся друг с другом, выразился ропот и упрек. «Как он ни стар, он не должен бы, никак не должен бы говорить этак», выразили эти лица.
Государь пристально и внимательно посмотрел в глаза Кутузову, ожидая, не скажет ли он еще чего. Но Кутузов, с своей стороны, почтительно нагнув голову, тоже, казалось, ожидал. Молчание продолжалось около минуты.
– Впрочем, если прикажете, ваше величество, – сказал Кутузов, поднимая голову и снова изменяя тон на прежний тон тупого, нерассуждающего, но повинующегося генерала.
Он тронул лошадь и, подозвав к себе начальника колонны Милорадовича, передал ему приказание к наступлению.
Войско опять зашевелилось, и два батальона Новгородского полка и батальон Апшеронского полка тронулись вперед мимо государя.
В то время как проходил этот Апшеронский батальон, румяный Милорадович, без шинели, в мундире и орденах и со шляпой с огромным султаном, надетой набекрень и с поля, марш марш выскакал вперед и, молодецки салютуя, осадил лошадь перед государем.
– С Богом, генерал, – сказал ему государь.
– Ma foi, sire, nous ferons ce que qui sera dans notre possibilite, sire, [Право, ваше величество, мы сделаем, что будет нам возможно сделать, ваше величество,] – отвечал он весело, тем не менее вызывая насмешливую улыбку у господ свиты государя своим дурным французским выговором.
Милорадович круто повернул свою лошадь и стал несколько позади государя. Апшеронцы, возбуждаемые присутствием государя, молодецким, бойким шагом отбивая ногу, проходили мимо императоров и их свиты.
– Ребята! – крикнул громким, самоуверенным и веселым голосом Милорадович, видимо, до такой степени возбужденный звуками стрельбы, ожиданием сражения и видом молодцов апшеронцев, еще своих суворовских товарищей, бойко проходивших мимо императоров, что забыл о присутствии государя. – Ребята, вам не первую деревню брать! – крикнул он.
– Рады стараться! – прокричали солдаты.
Лошадь государя шарахнулась от неожиданного крика. Лошадь эта, носившая государя еще на смотрах в России, здесь, на Аустерлицком поле, несла своего седока, выдерживая его рассеянные удары левой ногой, настораживала уши от звуков выстрелов, точно так же, как она делала это на Марсовом поле, не понимая значения ни этих слышавшихся выстрелов, ни соседства вороного жеребца императора Франца, ни всего того, что говорил, думал, чувствовал в этот день тот, кто ехал на ней.
Государь с улыбкой обратился к одному из своих приближенных, указывая на молодцов апшеронцев, и что то сказал ему.
Кутузов, сопутствуемый своими адъютантами, поехал шагом за карабинерами.
Проехав с полверсты в хвосте колонны, он остановился у одинокого заброшенного дома (вероятно, бывшего трактира) подле разветвления двух дорог. Обе дороги спускались под гору, и по обеим шли войска.
Туман начинал расходиться, и неопределенно, верстах в двух расстояния, виднелись уже неприятельские войска на противоположных возвышенностях. Налево внизу стрельба становилась слышнее. Кутузов остановился, разговаривая с австрийским генералом. Князь Андрей, стоя несколько позади, вглядывался в них и, желая попросить зрительную трубу у адъютанта, обратился к нему.
– Посмотрите, посмотрите, – говорил этот адъютант, глядя не на дальнее войско, а вниз по горе перед собой. – Это французы!
Два генерала и адъютанты стали хвататься за трубу, вырывая ее один у другого. Все лица вдруг изменились, и на всех выразился ужас. Французов предполагали за две версты от нас, а они явились вдруг, неожиданно перед нами.
– Это неприятель?… Нет!… Да, смотрите, он… наверное… Что ж это? – послышались голоса.
Князь Андрей простым глазом увидал внизу направо поднимавшуюся навстречу апшеронцам густую колонну французов, не дальше пятисот шагов от того места, где стоял Кутузов.
«Вот она, наступила решительная минута! Дошло до меня дело», подумал князь Андрей, и ударив лошадь, подъехал к Кутузову. «Надо остановить апшеронцев, – закричал он, – ваше высокопревосходительство!» Но в тот же миг всё застлалось дымом, раздалась близкая стрельба, и наивно испуганный голос в двух шагах от князя Андрея закричал: «ну, братцы, шабаш!» И как будто голос этот был команда. По этому голосу всё бросилось бежать.
Смешанные, всё увеличивающиеся толпы бежали назад к тому месту, где пять минут тому назад войска проходили мимо императоров. Не только трудно было остановить эту толпу, но невозможно было самим не податься назад вместе с толпой.
Болконский только старался не отставать от нее и оглядывался, недоумевая и не в силах понять того, что делалось перед ним. Несвицкий с озлобленным видом, красный и на себя не похожий, кричал Кутузову, что ежели он не уедет сейчас, он будет взят в плен наверное. Кутузов стоял на том же месте и, не отвечая, доставал платок. Из щеки его текла кровь. Князь Андрей протеснился до него.
– Вы ранены? – спросил он, едва удерживая дрожание нижней челюсти.
– Раны не здесь, а вот где! – сказал Кутузов, прижимая платок к раненой щеке и указывая на бегущих. – Остановите их! – крикнул он и в то же время, вероятно убедясь, что невозможно было их остановить, ударил лошадь и поехал вправо.
Вновь нахлынувшая толпа бегущих захватила его с собой и повлекла назад.
Войска бежали такой густой толпой, что, раз попавши в середину толпы, трудно было из нее выбраться. Кто кричал: «Пошел! что замешкался?» Кто тут же, оборачиваясь, стрелял в воздух; кто бил лошадь, на которой ехал сам Кутузов. С величайшим усилием выбравшись из потока толпы влево, Кутузов со свитой, уменьшенной более чем вдвое, поехал на звуки близких орудийных выстрелов. Выбравшись из толпы бегущих, князь Андрей, стараясь не отставать от Кутузова, увидал на спуске горы, в дыму, еще стрелявшую русскую батарею и подбегающих к ней французов. Повыше стояла русская пехота, не двигаясь ни вперед на помощь батарее, ни назад по одному направлению с бегущими. Генерал верхом отделился от этой пехоты и подъехал к Кутузову. Из свиты Кутузова осталось только четыре человека. Все были бледны и молча переглядывались.
