Антоновский, Геннадий Михайлович

Геннадий Михайлович Антоновский
Основные сведения
Страна	Российская империя Российская империя
Дата рождения	31 августа (12 сентября) 1859(1859-09-12)
Место рождения	Санкт-Петербург
Дата смерти	13 (26) мая 1903(1903-05-26) (43 года)
Место смерти	Киев
Работы и достижения
Работал в городах	Санкт-Петербург, Новгород, Митава, Киев

Генна́дий Миха́йлович Антоно́вский (12 сентября 1859 — 26 мая 1903) — архитектор, гражданский инженер. Был курляндским губернским инженером, киевским губернским архитектором. Автор проекта и бескорыстный строитель Троицкого народного дома.

Биография

Родился в Петербурге. Среднее образование получил в 1-м Петербургском реальном училище. В 1887 году окончил по первому разряду Институт гражданских инженеров.

Сразу же со студенческой скамьи Г. М. Антоновского прикомандировали к Техническо-строительному комитету МВД. Его первой практической работой стало заведывание строительством зданий и дорожных сооружений Самаро-Уфимской железной дороги. В 1888–1890 годах занимался частными работами в Петербурге. В июне 1890-го был командирован в Волынскую губернию, чтобы усилить местное строительное отделение по случаю приезда на маневры царя Александра III. В 1891–1894 годах состоял при Новгородском губернском земстве. Губернский инженер Курляндской губернии (1894–1896). Киевский губернский архитектор (с 1896 года до конца жизни).

Скончался в Киеве от туберкулёза, похоронен на Байковом кладбище. В некрологе отмечалось: «Отличаясь высокими качествами ума, души и сердца, вдумчивый и серьезный, рыцарски благородный и великодушный, добрейший по побуждениям своего сердца, гуманнейший по своим воззрениям, идеально честный, идеально бескорыстный – он был дорог всем, кому дороги эти свойства человеческой души».

Отдельные реализованные проекты

В Новгороде:

• Руководство строительством каменного корпуса на 65 коек для психиатрической больницы в Колмове, 1891–1892 гг. (по проекту И. В. Штрома).
• Яковлевская сельскохозяйственная школа с мастерскими, 1891–1892 гг.

В Киеве:

• Реконструкция генерал-губернаторского дворца на углу ул. Институтской и Левашёвской (Шелковичной), 1898 г. (не сохранился).
• Надстройка третьего этажа над частью здания Присутственных мест в Киеве по ул. Владимирской, 15, 1900 г. (впоследствии снова надстраивалось).
• Здание хирургического и гинекологического отделений на 150 коек с операционным блоком для Кирилловских богоугодных заведений, 1900–1901 гг. (при участии В. А. Бессмертного; теперь в составе Кирилловской психоневрологической больницы по ул. Фрунзе, 103).
• Расширение пристройкой бывшего Дома трудолюбия по Кадетскому переулку (Гоголевской улице), 39, 1901 г. На первом этаже пристройки находились кухня и столовая, на втором – жилые помещения, на третьем – благотворительные мастерские.

Корпуса сельских лечебниц в Боярке и Фастове.

Строительство Троицкого народного дома

Наиболее значительной работой Г. М. Антоновского было проектирование и возведение Троицкого народного дома в Киеве на ул. Большой Васильковской (Красноармейской), 53. Инициатором создания народного дома (по сути, общедоступного клуба для широких масс) было Киевское общество грамотности. Оно располагало крайне ограниченными средствами, но предложение Общества вызвало позитивный отклик у влиятельных горожан. Муниципальные власти бесплатно отвели участок земли вблизи Троицкой приходской церкви на то время, пока здесь будет действовать народный дом.

Члены специальной комиссии по постройке, гражданские инженеры Николай Жуков и Геннадий Антоновский подали проекты на внутренний конкурс, победителем которого стал Антоновский. Он согласился бесплатно выполнить все необходимые чертежи и руководить строительными работами, проводившимися в 1901–1902 годах. Благодаря его бескорыстию Общество грамотности смогло безотлагательно приступить к строительству, что подтвердило основательность намерений и способствовало притоку пожертвований.

На завершающей стадии работ Г. М. Антоновский был прикован болезнью к постели, но по его просьбе руководство возведением Троицкого народного дома, также безвозмездно, приняли на себя его сотрудники по строительному отделению П. И. Голландский и В. П. Моцок. Встречаются упоминания об участии в строительстве Троицкого народного дома В. А. Осьмака, но они не подтверждены документальными источниками. Здание в основном сохранило свой первоначальный облик до настоящего времени; ныне — Киевский национальный академический театр оперетты.

Ссылки

• [www.kievpress.net/articles/old_kiev/Operetta_na_scene_Narodnogo_doma-15439/ Оперетта на сцене Народного дома]. Киевпресс (02.04.2012). Проверено 25 сентября 2012. [www.webcitation.org/6Bqqcnpo5 Архивировано из первоисточника 1 ноября 2012].

Литература

• Барановский Г. В. Юбилейный сборник о деятельности бывших воспитанников Института гражданских инженеров (Строительного Училища). 1842–1892. — Санкт-Петербург, 1893. — С.11, 12.
• Народный дом Киевского Общества Грамотности в Киеве: Краткий очерк истории сооружения народного дома. — Киев, 1902.
• Забудова Києва доби класичного капіталізму, або Коли і як місто стало європейським / За заг. ред. М. Б. Кальницького, Н. М. Кондель-Пермінової. — Київ, 2012. — С.200–202.  (укр.)
• Кальницкий М. Зодчество и зодчие. — Киев: ВАРТО, 2012. — С.97–104.

Отрывок, характеризующий Антоновский, Геннадий Михайлович

В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.


– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.