Ариарский, Марк Ариевич

Марк Ариевич Ариарский

Марк А́риевич Ариа́рский (25 января 1928, Минск, Белорусская ССР, СССР) — советский и российский культуролог, педагог, основатель научной школы педагогической (прикладной) культурологии, член-корреспондент Российской академии образования.

Биография

Родился в семье актёра Ария Ариарского (Арий Феликсович Перцель), совмещавшего театральное и эстрадное творчество с управленческой деятельностью в сфере культуры в ЦК Союза работников искусств (РАБИС); мать умерла при родах. В Минске окончил 5 классов, во время Второй Мировой войны был эвакуирован в Омск, и с 13 лет начал профессиональную деятельность помощником режиссёра омского ТЮЗа. Осенью 1946 года поступил на философский факультет Ленинградского государственного университета, одновременно с 1948 года начал преподавательскую деятельность как учитель истории и обществоведения, с 1949 года работал в сфере среднего профессионального образования. В 1975 году по приглашению ректора Ленинградского государственного института культуры им. Н. К. Крупской Е. Я. Зазерского пришёл работать на кафедру культурно-просветительной работы, в 1985 году возглавил и по 2012 год оставался её неизменным заведующим. За почти 70 лет научно-педагогической работы опубликовал около 380 работ, под его руководством защитили свои диссертации около 130 аспирантов и докторантов. В 2000 году защитил докторскую диссертацию «Прикладная культурология как область научного знания и социальной практики».

Общественная деятельность и взгляды

В 1960-е годы, работая старшим научным сотрудником ВНИИ профтехобразования, Ариарский разработал и внедрил комплексную программу подготовки и воспитания молодых рабочих, соединявшую профессиональное обучение и общее среднее образование. Так был создан новый тип учебного заведения — профтехучилище со средним образованием. Творческое содружество Ариарского с видными учёными Ленинграда/Санкт-Петербурга — Э. В. Соколовым, В. Л. Дранковым, М. С. Каганом, П. И. Хейфец — оставило отпечаток на его научных воззрениях.

В своих выступлениях осуждал подход коллективизма как метода преподавания, резко негативно осуждал проявления сталинизма в обществе.

Награды

Ариарский имеет почётные звания России и других государств: Заслуженный работник культуры Российской Федерации (1996), Заслуженный работник культуры Республики Таджикистан; почётный профессор Московского, Казанского университетов культуры и искусств. За многолетнюю плодотворную просветительскую деятельность, разработку нового культурологического направления в образовании и науке награждён премией Правительства Санкт-Петербурга (2004), за заслуги в области культуры и искусства, многолетнюю плодотворную работу имеет государственную награду — Орден Дружбы (2005).

Основные сочинения

• Ариарский М. А. Прикладная культурология как область научного знания и социальной практики / М. А. Ариарский ; СПбГУКИ, Ассоц. музеев России. — Санкт-Петербург : Анатолия : Ассоц. музеев России : СПбГУКИ, 1999. — 530 с. — ISBN 5-7452-0034-0
• Ариарский М. А. Прикладная культурология / М. А. Ариарский ; С.-Петерб. гос. ун-т культуры и искусств, Ассоц. музеев России. — 2-е изд., испр. и доп. — СПб.: ЭГО, 2001. — 287 с. — ISBN 5-8276-0063-6.
• Ариарский М. А. Педагогическая культурология : в 2 т. / М. А. Ариарский. — СПб.: Концерт, 2012. — Т. 1 : Методология и методика постижения культуры. — Санкт-Петербург : Концерт, 2012. — 399 с. — ISBN 978-5-9902180-3-1; Т. 2 : Т. 2 : Социально-культурная деятельность и технологии её организации. — Санкт-Петербург : Концерт, 2012. — 447 с. — ISBN 978-5-9902180-4-8.

Отрывок, характеризующий Ариарский, Марк Ариевич

На другой день свидания Бориса с Ростовым был смотр австрийских и русских войск, как свежих, пришедших из России, так и тех, которые вернулись из похода с Кутузовым. Оба императора, русский с наследником цесаревичем и австрийский с эрцгерцогом, делали этот смотр союзной 80 титысячной армии.
С раннего утра начали двигаться щегольски вычищенные и убранные войска, выстраиваясь на поле перед крепостью. То двигались тысячи ног и штыков с развевавшимися знаменами и по команде офицеров останавливались, заворачивались и строились в интервалах, обходя другие такие же массы пехоты в других мундирах; то мерным топотом и бряцанием звучала нарядная кавалерия в синих, красных, зеленых шитых мундирах с расшитыми музыкантами впереди, на вороных, рыжих, серых лошадях; то, растягиваясь с своим медным звуком подрагивающих на лафетах, вычищенных, блестящих пушек и с своим запахом пальников, ползла между пехотой и кавалерией артиллерия и расставлялась на назначенных местах. Не только генералы в полной парадной форме, с перетянутыми донельзя толстыми и тонкими талиями и красневшими, подпертыми воротниками, шеями, в шарфах и всех орденах; не только припомаженные, расфранченные офицеры, но каждый солдат, – с свежим, вымытым и выбритым лицом и до последней возможности блеска вычищенной аммуницией, каждая лошадь, выхоленная так, что, как атлас, светилась на ней шерсть и волосок к волоску лежала примоченная гривка, – все чувствовали, что совершается что то нешуточное, значительное и торжественное. Каждый генерал и солдат чувствовали свое ничтожество, сознавая себя песчинкой в этом море людей, и вместе чувствовали свое могущество, сознавая себя частью этого огромного целого.
С раннего утра начались напряженные хлопоты и усилия, и в 10 часов всё пришло в требуемый порядок. На огромном поле стали ряды. Армия вся была вытянута в три линии. Спереди кавалерия, сзади артиллерия, еще сзади пехота.
Между каждым рядом войск была как бы улица. Резко отделялись одна от другой три части этой армии: боевая Кутузовская (в которой на правом фланге в передней линии стояли павлоградцы), пришедшие из России армейские и гвардейские полки и австрийское войско. Но все стояли под одну линию, под одним начальством и в одинаковом порядке.
Как ветер по листьям пронесся взволнованный шопот: «едут! едут!» Послышались испуганные голоса, и по всем войскам пробежала волна суеты последних приготовлений.
Впереди от Ольмюца показалась подвигавшаяся группа. И в это же время, хотя день был безветренный, легкая струя ветра пробежала по армии и чуть заколебала флюгера пик и распущенные знамена, затрепавшиеся о свои древки. Казалось, сама армия этим легким движением выражала свою радость при приближении государей. Послышался один голос: «Смирно!» Потом, как петухи на заре, повторились голоса в разных концах. И всё затихло.
В мертвой тишине слышался топот только лошадей. То была свита императоров. Государи подъехали к флангу и раздались звуки трубачей первого кавалерийского полка, игравшие генерал марш. Казалось, не трубачи это играли, а сама армия, радуясь приближению государя, естественно издавала эти звуки. Из за этих звуков отчетливо послышался один молодой, ласковый голос императора Александра. Он сказал приветствие, и первый полк гаркнул: Урра! так оглушительно, продолжительно, радостно, что сами люди ужаснулись численности и силе той громады, которую они составляли.
Ростов, стоя в первых рядах Кутузовской армии, к которой к первой подъехал государь, испытывал то же чувство, какое испытывал каждый человек этой армии, – чувство самозабвения, гордого сознания могущества и страстного влечения к тому, кто был причиной этого торжества.
Он чувствовал, что от одного слова этого человека зависело то, чтобы вся громада эта (и он, связанный с ней, – ничтожная песчинка) пошла бы в огонь и в воду, на преступление, на смерть или на величайшее геройство, и потому то он не мог не трепетать и не замирать при виде этого приближающегося слова.
– Урра! Урра! Урра! – гремело со всех сторон, и один полк за другим принимал государя звуками генерал марша; потом Урра!… генерал марш и опять Урра! и Урра!! которые, всё усиливаясь и прибывая, сливались в оглушительный гул.
Пока не подъезжал еще государь, каждый полк в своей безмолвности и неподвижности казался безжизненным телом; только сравнивался с ним государь, полк оживлялся и гремел, присоединяясь к реву всей той линии, которую уже проехал государь. При страшном, оглушительном звуке этих голосов, посреди масс войска, неподвижных, как бы окаменевших в своих четвероугольниках, небрежно, но симметрично и, главное, свободно двигались сотни всадников свиты и впереди их два человека – императоры. На них то безраздельно было сосредоточено сдержанно страстное внимание всей этой массы людей.