Балабин, Евгений Петрович

Евгений Петрович Балабин (17 августа 1815, Санкт-Петербург — 30 января 1895, Каир) — католический священник, член ордена иезуитов, церковный деятель, музыковед. Видный деятель русского католичества XIX века.

Биография

Родился 17 августа 1815 года в Санкт-Петербурге в семье генерала-лейтенанта П. И. Балабина. Мать Евгения, Варвара Осиповна Пари, бельгийка по происхождению, была высокообразована, увлекалась литературой. Её домашний кружок посещали многие видные литераторы столицы.

Евгений Балабин получил прекрасное образование, он воспитывался в Благородном пансионе при Санкт-Петербургском университете. В пансионе впервые проявились музыкальные способности юноши. Был пажем цесаревича Александра (будущего Александра II). После окончания образования поступил на государственную службу.

В 1852 году во Франции перешёл в Католическую церковь. Отчасти этому способствовал переход в католичество и вступление в Общество Иисуса его близкого университетского друга Юлиана Астромова. 27 июня 1852 года Балабин сам поступил в иезуитский новициат. В 1853 году в России был признан виновным в «отпадении от православия» и лишён всех имущественных прав. Въезд в Россию ему был запрещён.

После окончания новициата вступил в Общество Иисуса. В 1854—1859 годах обучался в семинарии в Валь-пре-Ле-Пюи. С 1855 года активный помощник князя И. С. Гагарина, участвовал в организации парижского Кирилло-Мефодиевского общества. В 1857 году рукоположен в священники. Был музыкальным руководителем и наставником нескольких семинарий и иезуитских колледжей, занимался исследованиями в области церковной музыки.

С 1888 года работал в Каирской коллегии Ордена иезуитов. Умер 30 января 1895 года в Каире.

Литература

• «Балабин, Евгений Петрович» // Католическая энциклопедия. Т.1 М.:2002. Ст.438-439.

Ссылки

• [www.alymov-spb.ru/rus_kat_ch_1_2.html В. Алымов. Русское католичество II половины ХIХ века.]

Отрывок, характеризующий Балабин, Евгений Петрович

– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.
– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.
– Ну, знаете, что сгорело, ну о чем же толковать! – говорил майор.
Проходя через Хамовники (один из немногих несгоревших кварталов Москвы) мимо церкви, вся толпа пленных вдруг пожалась к одной стороне, и послышались восклицания ужаса и омерзения.
– Ишь мерзавцы! То то нехристи! Да мертвый, мертвый и есть… Вымазали чем то.
Пьер тоже подвинулся к церкви, у которой было то, что вызывало восклицания, и смутно увидал что то, прислоненное к ограде церкви. Из слов товарищей, видевших лучше его, он узнал, что это что то был труп человека, поставленный стоймя у ограды и вымазанный в лице сажей…
– Marchez, sacre nom… Filez… trente mille diables… [Иди! иди! Черти! Дьяволы!] – послышались ругательства конвойных, и французские солдаты с новым озлоблением разогнали тесаками толпу пленных, смотревшую на мертвого человека.


По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.