Бальоне, Джованни
| Джованни Бальоне | |
| итал. Giovanni Baglione | |
 Гравер Оттавио Леони. «Джованни Бальоне», 1625 р. | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Гражданство: | |
| Подданство: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
Джованни Бальоне (итал. Giovanni Baglione 1566, Рим — 30 декабря, 1643, Рим) — второстепенный художник эпохи позднего маньеризма барокко в Риме. Рисовал аллегорические, мифологические картины, религиозные композиции, иногда — портреты. Занимался также историей и теорией искусств.
Биография
Точных сведений о дне и годе рождения не сохранены. По новым данным родился в Риме в 1566 году. Ученик Франческо Морелли. Работал главным образом в Риме, где имел заказы от церквей во времена понтификата римских пап Климента VIII и Павла V. Среди приятелей Бальоне — римский художник Томмазо Салини, мастер натюрмортов. Оба принадлежали к лагерю враждебно настроенных художников Караваджо. Это не помешало обоим изучать произведения Караваджо и использовать его находки и его художественную манеру в собственных произведениях.
Произведения
Рисовал фрески, которые можно видеть в церкви Санта Мария Маджоре. Религиозные картины Бальоне — причудливая смесь позднего маньеризма, откровенного эротизма и экстазов почти больных святых. Особенно полно недостатков художественной манеры Бальоне отразились в изображении расстрела и мученичества Святого Себастьяна. Себастьян в Бальоне словно мазохист, испытывает удовольствие от того, как два улыбающихся ангела вынимают стрелы из его ран.
Враждебное отношение к Караваджо отразилось в картине Бальоне «Любовь божья и любовь профанов», где Бальоне цитировал не очень удачную картину Караваджо «Амур уснул»[1]. Чтобы больше досадить Караваджо, он взял его лицо для изображения дьявола в своей картине. Именно в записях Джованни Бальоне отыскали обвинения Караваджо в содомии.
Вышли из печати две его книги :
- « Девять церквей Рима», 1639 г.
- « Жизнеописания художников, скульпторов, архитекторов и граверов» 1642 г.[2]
Галерея
- Hercules at the Crossroads.jpg
«Геркулес выбирает между Добром и Злом» или «Геркулес на пересечении путей»
- Baglione.jpg
«Любовь божья и любовь профанов»
Источники
- Микеланджело да Караваджо. Документы. Вопоминания современников. М, «Искусство», 1975.
Напишите отзыв о статье "Бальоне, Джованни"
Примечания
Ссылки
- [libmma.contentdm.oclc.org/cdm/ref/collection/p15324coll10/id/13424 Orazio and Artemisia Gentileschi], полностью оцифрованный каталог выставки в Метрополитен-музее библиотеки, в которой содержатся материалы о Джованни Бальоне (см. индекс)
См. также
| В Википедии есть портал «Искусство» |
Отрывок, характеризующий Бальоне, Джованни
Князь Василий внушительно взглянул на Пьера. – Мне из хороших источников известно, что вдовствующая императрица принимает живой интерес во всем этом деле. Ты знаешь, она очень милостива к Элен.Несколько раз Пьер собирался говорить, но с одной стороны князь Василий не допускал его до этого, с другой стороны сам Пьер боялся начать говорить в том тоне решительного отказа и несогласия, в котором он твердо решился отвечать своему тестю. Кроме того слова масонского устава: «буди ласков и приветлив» вспоминались ему. Он морщился, краснел, вставал и опускался, работая над собою в самом трудном для него в жизни деле – сказать неприятное в глаза человеку, сказать не то, чего ожидал этот человек, кто бы он ни был. Он так привык повиноваться этому тону небрежной самоуверенности князя Василия, что и теперь он чувствовал, что не в силах будет противостоять ей; но он чувствовал, что от того, что он скажет сейчас, будет зависеть вся дальнейшая судьба его: пойдет ли он по старой, прежней дороге, или по той новой, которая так привлекательно была указана ему масонами, и на которой он твердо верил, что найдет возрождение к новой жизни.
– Ну, мой милый, – шутливо сказал князь Василий, – скажи же мне: «да», и я от себя напишу ей, и мы убьем жирного тельца. – Но князь Василий не успел договорить своей шутки, как Пьер с бешенством в лице, которое напоминало его отца, не глядя в глаза собеседнику, проговорил шопотом:
– Князь, я вас не звал к себе, идите, пожалуйста, идите! – Он вскочил и отворил ему дверь.
– Идите же, – повторил он, сам себе не веря и радуясь выражению смущенности и страха, показавшемуся на лице князя Василия.
– Что с тобой? Ты болен?
– Идите! – еще раз проговорил дрожащий голос. И князь Василий должен был уехать, не получив никакого объяснения.
Через неделю Пьер, простившись с новыми друзьями масонами и оставив им большие суммы на милостыни, уехал в свои именья. Его новые братья дали ему письма в Киев и Одессу, к тамошним масонам, и обещали писать ему и руководить его в его новой деятельности.
Дело Пьера с Долоховым было замято, и, несмотря на тогдашнюю строгость государя в отношении дуэлей, ни оба противника, ни их секунданты не пострадали. Но история дуэли, подтвержденная разрывом Пьера с женой, разгласилась в обществе. Пьер, на которого смотрели снисходительно, покровительственно, когда он был незаконным сыном, которого ласкали и прославляли, когда он был лучшим женихом Российской империи, после своей женитьбы, когда невестам и матерям нечего было ожидать от него, сильно потерял во мнении общества, тем более, что он не умел и не желал заискивать общественного благоволения. Теперь его одного обвиняли в происшедшем, говорили, что он бестолковый ревнивец, подверженный таким же припадкам кровожадного бешенства, как и его отец. И когда, после отъезда Пьера, Элен вернулась в Петербург, она была не только радушно, но с оттенком почтительности, относившейся к ее несчастию, принята всеми своими знакомыми. Когда разговор заходил о ее муже, Элен принимала достойное выражение, которое она – хотя и не понимая его значения – по свойственному ей такту, усвоила себе. Выражение это говорило, что она решилась, не жалуясь, переносить свое несчастие, и что ее муж есть крест, посланный ей от Бога. Князь Василий откровеннее высказывал свое мнение. Он пожимал плечами, когда разговор заходил о Пьере, и, указывая на лоб, говорил:
