Банг, Петер Георг
| Петр Георг Банг дат. Peter Georg Bang<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| ||
| ||
|---|---|---|
| 16 ноября 1848 года — 21 сентября 1849 года | ||
| ||
| 7 сентября 1851 года — 3 июня 1852 года | ||
| ||
| 27 января 1852 года — 21 апреля 1853 года | ||
| ||
| 12 декабря 1854 — 18 октября 1856 | ||
| Предшественник: | Андерс Сандо Эрстед | |
| Преемник: | Карл Кристофер Георг Андре | |
| ||
| 12 декабря 1854 года — 18 октября 1856 года | ||
| Рождение: | 7 октября 1797 Копенгаген | |
| Смерть: | 2 апреля 1861 (63 года) | |
| Образование: | Копенгагенский университет | |
| Учёная степень: | профессор | |
| Профессия: | юрист | |
| Награды: |
| |
Петр Георг Банг (дат. Peter Georg Bang, 7 октября 1797, Копенгаген — 2 апреля 1861) — датский юрист и государственный деятель.
Биография
Петр Георг Банг изучал юриспруденцию в Копенгагене, затем в 1830 году был назначен экстраординарным, а в 1834 году — ординарным профессором юридического факультета Копенгагенского университета. В 1836 году он стал директором Национального банка.
С 1834 года, когда к участию в делах управления впервые были призваны сословные представители, имя Банга тесно связывается с политической историей Дании. Он долго был депутатом от одного из столичных округов (в 1834—1846 годах) и в 1846 году был назначен королевским комиссаром в Роскильдском сейме, потом был членом конституционного собрания для выработки конституции.
16 ноября 1848 года Петр Георг Банг получил портфель министра внутренних дел, но уже 21 сентября 1849 года вышел в отставку. После этого он был директором государственных имуществ, с а 1851 года временно исполнял должность министра исповеданий, а 27 января 1852 года снова принял портфель министра внутренних дел, оставаясь на этом посту до 21 апреля 1853 года.
12 декабря 1854 года Банг стал во главе кабинета, которому 2 октября 1855 года удалось провести закон о введении конституции для всех частей государства. Министр вышел в отставку 18 октября 1856 года.
Главнейшие сочинения Банга: «Lärebog i de til den Romerske private Ret henbörende Discipliner» (2 т., Копенгаген, 1833—1835) и «Systematisk Fremstilling af den danske Procesmaade» (с Ларзеном, 5 т., Копенгаген, 1841—1843). Кроме того, ему принадлежит несколько ценных монографий, в особенности по вопросам датского гражданского права, и немало политических и финансовых трактатов.
Напишите отзыв о статье "Банг, Петер Георг"
Ссылки
- Банг Петр-Георг // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Отрывок, характеризующий Банг, Петер Георг
Он вперед угадывал его движения, и ему становилось все веселее и веселее. Он заметил одинокое дерево впереди. Это дерево сначала было впереди, на середине той черты, которая казалась столь страшною. А вот и перешли эту черту, и не только ничего страшного не было, но всё веселее и оживленнее становилось. «Ох, как я рубану его», думал Ростов, сжимая в руке ефес сабли.– О о о а а а!! – загудели голоса. «Ну, попадись теперь кто бы ни был», думал Ростов, вдавливая шпоры Грачику, и, перегоняя других, выпустил его во весь карьер. Впереди уже виден был неприятель. Вдруг, как широким веником, стегнуло что то по эскадрону. Ростов поднял саблю, готовясь рубить, но в это время впереди скакавший солдат Никитенко отделился от него, и Ростов почувствовал, как во сне, что продолжает нестись с неестественною быстротой вперед и вместе с тем остается на месте. Сзади знакомый гусар Бандарчук наскакал на него и сердито посмотрел. Лошадь Бандарчука шарахнулась, и он обскакал мимо.
«Что же это? я не подвигаюсь? – Я упал, я убит…» в одно мгновение спросил и ответил Ростов. Он был уже один посреди поля. Вместо двигавшихся лошадей и гусарских спин он видел вокруг себя неподвижную землю и жнивье. Теплая кровь была под ним. «Нет, я ранен, и лошадь убита». Грачик поднялся было на передние ноги, но упал, придавив седоку ногу. Из головы лошади текла кровь. Лошадь билась и не могла встать. Ростов хотел подняться и упал тоже: ташка зацепилась за седло. Где были наши, где были французы – он не знал. Никого не было кругом.
Высвободив ногу, он поднялся. «Где, с какой стороны была теперь та черта, которая так резко отделяла два войска?» – он спрашивал себя и не мог ответить. «Уже не дурное ли что нибудь случилось со мной? Бывают ли такие случаи, и что надо делать в таких случаях?» – спросил он сам себя вставая; и в это время почувствовал, что что то лишнее висит на его левой онемевшей руке. Кисть ее была, как чужая. Он оглядывал руку, тщетно отыскивая на ней кровь. «Ну, вот и люди, – подумал он радостно, увидав несколько человек, бежавших к нему. – Они мне помогут!» Впереди этих людей бежал один в странном кивере и в синей шинели, черный, загорелый, с горбатым носом. Еще два и еще много бежало сзади. Один из них проговорил что то странное, нерусское. Между задними такими же людьми, в таких же киверах, стоял один русский гусар. Его держали за руки; позади его держали его лошадь.
«Верно, наш пленный… Да. Неужели и меня возьмут? Что это за люди?» всё думал Ростов, не веря своим глазам. «Неужели французы?» Он смотрел на приближавшихся французов, и, несмотря на то, что за секунду скакал только затем, чтобы настигнуть этих французов и изрубить их, близость их казалась ему теперь так ужасна, что он не верил своим глазам. «Кто они? Зачем они бегут? Неужели ко мне? Неужели ко мне они бегут? И зачем? Убить меня? Меня, кого так любят все?» – Ему вспомнилась любовь к нему его матери, семьи, друзей, и намерение неприятелей убить его показалось невозможно. «А может, – и убить!» Он более десяти секунд стоял, не двигаясь с места и не понимая своего положения. Передний француз с горбатым носом подбежал так близко, что уже видно было выражение его лица. И разгоряченная чуждая физиономия этого человека, который со штыком на перевес, сдерживая дыханье, легко подбегал к нему, испугала Ростова. Он схватил пистолет и, вместо того чтобы стрелять из него, бросил им в француза и побежал к кустам что было силы. Не с тем чувством сомнения и борьбы, с каким он ходил на Энский мост, бежал он, а с чувством зайца, убегающего от собак. Одно нераздельное чувство страха за свою молодую, счастливую жизнь владело всем его существом. Быстро перепрыгивая через межи, с тою стремительностью, с которою он бегал, играя в горелки, он летел по полю, изредка оборачивая свое бледное, доброе, молодое лицо, и холод ужаса пробегал по его спине. «Нет, лучше не смотреть», подумал он, но, подбежав к кустам, оглянулся еще раз. Французы отстали, и даже в ту минуту как он оглянулся, передний только что переменил рысь на шаг и, обернувшись, что то сильно кричал заднему товарищу. Ростов остановился. «Что нибудь не так, – подумал он, – не может быть, чтоб они хотели убить меня». А между тем левая рука его была так тяжела, как будто двухпудовая гиря была привешана к ней. Он не мог бежать дальше. Француз остановился тоже и прицелился. Ростов зажмурился и нагнулся. Одна, другая пуля пролетела, жужжа, мимо него. Он собрал последние силы, взял левую руку в правую и побежал до кустов. В кустах были русские стрелки.
