Башня бессмертия

Башня бессмертия (кор. 영생탑^?, 永生塔^?</span>, Ёнсэнтхап) — название обелисков, установленных в честь «Вечного президента КНДР» Ким Ир Сена и «Великого руководителя» Ким Чен Ира в Северной Корее и за её пределами. Башни бессмертия встречаются в разных уголках по всей Северной Корее, а также в северокорейских трудовых лагерях на Дальнем Востоке России. Монументы являются выражением культа личности, установившегося в КНДР вокруг её умерших руководителей.

Башни представляют собой обелиски с высеченными на них спереди и сзади памятными надписями. Внешний вид каждой из башен своеобразен, все они могут отличаться по форме, высоте, оформлению, типу конструкции и содержанию надписей. В то время как большое количество подобных обелисков уже существовало в память о Ким Ир Сене, после смерти Ким Чен Ира в 2011 году были возведены новые башни в память уже о нём.

Известные башни

В северокорейской столице расположены три башни бессмертия. Первая располагается на улице Кымсон, две другие на улицах Сынни и Сэсаллим. Еще одна башня, идентичная башне на улице Сынни, расположена неподалеку от пхеньянского цирка на улице Кванбок. Башни установлены и в других больших и малых городах страны, таких как Хамхын, Кэсон, Расон, Саривон, Хыннам и других. Также известно о существовании, по крайней мере в прошлом, башен бессмертия в северокорейских трудовых лагерях на Дальнем Востоке России в окрестностях города Тында и села Унаха Амурской области.

Башня на улице Кымсон

Одна из наиболее известных башен бессмертия, известная как Монумент вечной жизни в честь президента Ким Ир Сена, располагается в начале улицы Кымсон. Башня была возведена в 1997 году в память о Ким Ир Сене, умершем тремя годами ранее. Обелиск расположен на постаменте высотой 10,5 метров, представляющем собой двухпролётную арку через которую пролегает улица Кымсон, ведущая к Мавзолею Ким Ир Сена и Ким Чен Ира. Высота башни составляет 82 метра. На обеих сторонах башни имеются бронзовые рельефные надписи. Изначально в данных надписях был упомянут лишь «Вечный президент» Ким Ир Сен, однако после смерти Ким Чен Ира они были изменены и сейчас обелиски содержат имена обоих северокорейских руководителей. Надпись на монументе гласит:

"위대한 김일성 동지와 김정일 동지는 영원히 우리와 함께 계신다" "Великий товарищ Ким Ир Сен и товарищ Ким Чен Ир навечно останутся с нами"

На внешней стороне постамента расположены барельефы в виде цветов азалии и звезда диаметром 3 метра.

Башня на улице Сынни

Еще одна известная башня бессмертия в память о Ким Ир Сене и Ким Чен Ире расположена в центре Пхеньяна на улице Сынни. Высота башни составляет приблизительно 35 метров. На башне высечена памятная надпись красными буквами, которая гласит:

"위대한 김일성 동지와 김정일 동지는 영원히 우리와 함께 계신다" "Великий товарищ Ким Ир Сен и товарищ Ким Чен Ир навечно останутся с нами"

Башня в городе Тында Амурской области

На территории администрации северокорейских трудовых лагерей в России, расположенной в городе Тында на Дальнем Востоке России, установлена башня бессмертия. Конструкция башни в Тынде значительно проще конструкций тех башен, которые установлены в КНДР. Если, к примеру, в Пхеньяне башни сделаны из камня, то в северокорейских лагерях в России башни сооружены из обычных металлоконструкций. В нижней части монумента находятся изображения цветов и, чуть выше, изображение дома, где родился Ким Ир Сен. На основной части башни расположена надпись красными буквами, гласящая:

"위대한 수령 김일성 동지는 영원히 우리와 함께 계신다" "Великий Вождь товарищ Ким Ир Сен навечно останется с нами"

Башня в селе Унаха Амурской области

В заброшенном трудовом лагере в окрестностях села Унаха ранее (в 2009 году) располагалась башня бессмертия, идентичная башне в Тынде. В связи с тем, что лагерь был покинут, от башни остались лишь металлоконструкции. Надпись на монументе была выполнена также красными буквами и гласила:

"위대한 수령 김일성 동지는 영원히 우리와 함께 계신다" "Великий Вождь товарищ Ким Ир Сен навечно останется с нами"

Ссылки

• [www.flickr.com/photos/zaruka/sets/72157634566384968/ Альбом пользователя Ray Cunningham: «Северокорейские башни бессмертия». Фотохостинг Flickr]

Отрывок, характеризующий Башня бессмертия

Кутузов долго внимательно поглядел на этих двух солдат; еще более сморщившись, он прищурил глаза и раздумчиво покачал головой. В другом месте он заметил русского солдата, который, смеясь и трепля по плечу француза, что то ласково говорил ему. Кутузов опять с тем же выражением покачал головой.
– Что ты говоришь? Что? – спросил он у генерала, продолжавшего докладывать и обращавшего внимание главнокомандующего на французские взятые знамена, стоявшие перед фронтом Преображенского полка.
– А, знамена! – сказал Кутузов, видимо с трудом отрываясь от предмета, занимавшего его мысли. Он рассеянно оглянулся. Тысячи глаз со всех сторон, ожидая его сло ва, смотрели на него.
Перед Преображенским полком он остановился, тяжело вздохнул и закрыл глаза. Кто то из свиты махнул, чтобы державшие знамена солдаты подошли и поставили их древками знамен вокруг главнокомандующего. Кутузов помолчал несколько секунд и, видимо неохотно, подчиняясь необходимости своего положения, поднял голову и начал говорить. Толпы офицеров окружили его. Он внимательным взглядом обвел кружок офицеров, узнав некоторых из них.
– Благодарю всех! – сказал он, обращаясь к солдатам и опять к офицерам. В тишине, воцарившейся вокруг него, отчетливо слышны были его медленно выговариваемые слова. – Благодарю всех за трудную и верную службу. Победа совершенная, и Россия не забудет вас. Вам слава вовеки! – Он помолчал, оглядываясь.
– Нагни, нагни ему голову то, – сказал он солдату, державшему французского орла и нечаянно опустившему его перед знаменем преображенцев. – Пониже, пониже, так то вот. Ура! ребята, – быстрым движением подбородка обратись к солдатам, проговорил он.
– Ура ра ра! – заревели тысячи голосов. Пока кричали солдаты, Кутузов, согнувшись на седле, склонил голову, и глаз его засветился кротким, как будто насмешливым, блеском.
– Вот что, братцы, – сказал он, когда замолкли голоса…
И вдруг голос и выражение лица его изменились: перестал говорить главнокомандующий, а заговорил простой, старый человек, очевидно что то самое нужное желавший сообщить теперь своим товарищам.
В толпе офицеров и в рядах солдат произошло движение, чтобы яснее слышать то, что он скажет теперь.
– А вот что, братцы. Я знаю, трудно вам, да что же делать! Потерпите; недолго осталось. Выпроводим гостей, отдохнем тогда. За службу вашу вас царь не забудет. Вам трудно, да все же вы дома; а они – видите, до чего они дошли, – сказал он, указывая на пленных. – Хуже нищих последних. Пока они были сильны, мы себя не жалели, а теперь их и пожалеть можно. Тоже и они люди. Так, ребята?
Он смотрел вокруг себя, и в упорных, почтительно недоумевающих, устремленных на него взглядах он читал сочувствие своим словам: лицо его становилось все светлее и светлее от старческой кроткой улыбки, звездами морщившейся в углах губ и глаз. Он помолчал и как бы в недоумении опустил голову.
– А и то сказать, кто же их к нам звал? Поделом им, м… и… в г…. – вдруг сказал он, подняв голову. И, взмахнув нагайкой, он галопом, в первый раз во всю кампанию, поехал прочь от радостно хохотавших и ревевших ура, расстроивавших ряды солдат.
Слова, сказанные Кутузовым, едва ли были поняты войсками. Никто не сумел бы передать содержания сначала торжественной и под конец простодушно стариковской речи фельдмаршала; но сердечный смысл этой речи не только был понят, но то самое, то самое чувство величественного торжества в соединении с жалостью к врагам и сознанием своей правоты, выраженное этим, именно этим стариковским, добродушным ругательством, – это самое (чувство лежало в душе каждого солдата и выразилось радостным, долго не умолкавшим криком. Когда после этого один из генералов с вопросом о том, не прикажет ли главнокомандующий приехать коляске, обратился к нему, Кутузов, отвечая, неожиданно всхлипнул, видимо находясь в сильном волнении.


8 го ноября последний день Красненских сражений; уже смерклось, когда войска пришли на место ночлега. Весь день был тихий, морозный, с падающим легким, редким снегом; к вечеру стало выясняться. Сквозь снежинки виднелось черно лиловое звездное небо, и мороз стал усиливаться.
Мушкатерский полк, вышедший из Тарутина в числе трех тысяч, теперь, в числе девятисот человек, пришел одним из первых на назначенное место ночлега, в деревне на большой дороге. Квартиргеры, встретившие полк, объявили, что все избы заняты больными и мертвыми французами, кавалеристами и штабами. Была только одна изба для полкового командира.
Полковой командир подъехал к своей избе. Полк прошел деревню и у крайних изб на дороге поставил ружья в козлы.
Как огромное, многочленное животное, полк принялся за работу устройства своего логовища и пищи. Одна часть солдат разбрелась, по колено в снегу, в березовый лес, бывший вправо от деревни, и тотчас же послышались в лесу стук топоров, тесаков, треск ломающихся сучьев и веселые голоса; другая часть возилась около центра полковых повозок и лошадей, поставленных в кучку, доставая котлы, сухари и задавая корм лошадям; третья часть рассыпалась в деревне, устраивая помещения штабным, выбирая мертвые тела французов, лежавшие по избам, и растаскивая доски, сухие дрова и солому с крыш для костров и плетни для защиты.