Баязитов, Мухаммат-Сафа Гатауллович
| Мухаммат-Сафа Баязитов | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 28 июля 1915 года — 22 марта 1917 года | |||
| Предшественник: | Мухамедьяр Султа́нов | ||
| Имя при рождении: | Мухаммат-Сафа Гатауллович Баязитов | ||
| Рождение: | 21 апреля 1877 Санкт-Петербург, Российская империя | ||
| Смерть: | 26 декабря 1937 (60 лет) Казань, СССР | ||
| Похоронен: | Неизвестно | ||
| Отец: | Гатаулла Баязитов | ||
| Мать: | Биби-Азиза Сейфульмулюкова | ||
| Супруга: | Зулейха Рахматулловна Халитова | ||
| Дети: | Лейла,Валида,Биби-Сара,Искандер,Мухаммад-Саид | ||
| Награды: |
| ||
Мухаммат-Сафа Атауллович Баязитов (тат. Мөхәммәт-Сафа Гатаулла улы Баязитов; 1877, Санкт-Петербург — 1937, Казань) — религиозный и общественный деятель, издатель газеты Нур, последний муфтий ОМДС. Репрессирован, реабилитирован посмертно[1].
Биография
Мухаммат-Сафа Атауллович Баязитов родился в 1887 году в Петербурге в семье Гатауллы Баязитова. Образование получил в казанском медресе «Мухаммадия» и на факультете восточных языков Петербургского университета[1].
После смерти отца работал имамом 2-го прихода в Петербурге, затем стал ахуном С.-Петербурга и имамом Петербургского военного округа. Преподавал в военно-учебных заведениях, работал переводчиком в МИД России и продолжил издание газеты «Нур»[1].
В 1914 году совместно с генералом Шейх-Али основал Всероссийский мусульманский союз «Прямой путь». По мнению современников (Кутлуг-Мухаммеда Тевкелева, Ибниамина Ахтямова, Гаяза Исхаки, Мусы Биги и др.), этот союз придерживался «ультраконсервативных» и даже черносотенных позиций, а также был связан с Охранным Отделением[1].
С 1915 после смерти Мухаммедьяра Султанова был назначен муфтием Оренбургского магометанского духовного собрания, однако был отвергнут мусульманской элитой. В 1916 г. в Петрограде было создано бюро при мусульманской фракции, которые со временем стало воспринимать себя единственными законными представителями мусульман России. После Февральской революции Мухаммад-Сафа Баязитов был смещен с поста муфтия лидерами мусульман Уфы по обвинению в доносительстве и помещён под домашний арест[1].
С 1918 года имам Петроградской мечети. В годы Советской власти он перебивался случайными заработками. В годы «большого террора» был репрессирован. Расстрелян 26 декабря 1937 году. Реабилитирован посмертно в годы «хрущёвской оттепели»[1].
Напишите отзыв о статье "Баязитов, Мухаммат-Сафа Гатауллович"
Примечания
Литература
- А. Хабутдинов. Российские муфтии: от екатерининских орлов до ядерной эпохи (1788–1950) / отв. ред. Д. Мухетдинов. — Н.-Новгород: Махинур, 2006.
- Татарский энциклопедический словарь. — Казань: Институт Татарской энциклопедии АН РТ, 1998.
Отрывок, характеризующий Баязитов, Мухаммат-Сафа Гатауллович
– Да, да, именно. Левый фланг наш теперь очень, очень силен.Несмотря на то, что Кутузов выгонял всех лишних из штаба, Борис после перемен, произведенных Кутузовым, сумел удержаться при главной квартире. Борис пристроился к графу Бенигсену. Граф Бенигсен, как и все люди, при которых находился Борис, считал молодого князя Друбецкого неоцененным человеком.
В начальствовании армией были две резкие, определенные партии: партия Кутузова и партия Бенигсена, начальника штаба. Борис находился при этой последней партии, и никто так, как он, не умел, воздавая раболепное уважение Кутузову, давать чувствовать, что старик плох и что все дело ведется Бенигсеном. Теперь наступила решительная минута сражения, которая должна была или уничтожить Кутузова и передать власть Бенигсену, или, ежели бы даже Кутузов выиграл сражение, дать почувствовать, что все сделано Бенигсеном. Во всяком случае, за завтрашний день должны были быть розданы большие награды и выдвинуты вперед новые люди. И вследствие этого Борис находился в раздраженном оживлении весь этот день.
За Кайсаровым к Пьеру еще подошли другие из его знакомых, и он не успевал отвечать на расспросы о Москве, которыми они засыпали его, и не успевал выслушивать рассказов, которые ему делали. На всех лицах выражались оживление и тревога. Но Пьеру казалось, что причина возбуждения, выражавшегося на некоторых из этих лиц, лежала больше в вопросах личного успеха, и у него не выходило из головы то другое выражение возбуждения, которое он видел на других лицах и которое говорило о вопросах не личных, а общих, вопросах жизни и смерти. Кутузов заметил фигуру Пьера и группу, собравшуюся около него.
– Позовите его ко мне, – сказал Кутузов. Адъютант передал желание светлейшего, и Пьер направился к скамейке. Но еще прежде него к Кутузову подошел рядовой ополченец. Это был Долохов.
– Этот как тут? – спросил Пьер.
– Это такая бестия, везде пролезет! – отвечали Пьеру. – Ведь он разжалован. Теперь ему выскочить надо. Какие то проекты подавал и в цепь неприятельскую ночью лазил… но молодец!..
Пьер, сняв шляпу, почтительно наклонился перед Кутузовым.
– Я решил, что, ежели я доложу вашей светлости, вы можете прогнать меня или сказать, что вам известно то, что я докладываю, и тогда меня не убудет… – говорил Долохов.
– Так, так.
– А ежели я прав, то я принесу пользу отечеству, для которого я готов умереть.
– Так… так…
– И ежели вашей светлости понадобится человек, который бы не жалел своей шкуры, то извольте вспомнить обо мне… Может быть, я пригожусь вашей светлости.
– Так… так… – повторил Кутузов, смеющимся, суживающимся глазом глядя на Пьера.
В это время Борис, с своей придворной ловкостью, выдвинулся рядом с Пьером в близость начальства и с самым естественным видом и не громко, как бы продолжая начатый разговор, сказал Пьеру:
– Ополченцы – те прямо надели чистые, белые рубахи, чтобы приготовиться к смерти. Какое геройство, граф!
Борис сказал это Пьеру, очевидно, для того, чтобы быть услышанным светлейшим. Он знал, что Кутузов обратит внимание на эти слова, и действительно светлейший обратился к нему:
– Ты что говоришь про ополченье? – сказал он Борису.
– Они, ваша светлость, готовясь к завтрашнему дню, к смерти, надели белые рубахи.
– А!.. Чудесный, бесподобный народ! – сказал Кутузов и, закрыв глаза, покачал головой. – Бесподобный народ! – повторил он со вздохом.
– Хотите пороху понюхать? – сказал он Пьеру. – Да, приятный запах. Имею честь быть обожателем супруги вашей, здорова она? Мой привал к вашим услугам. – И, как это часто бывает с старыми людьми, Кутузов стал рассеянно оглядываться, как будто забыв все, что ему нужно было сказать или сделать.
Очевидно, вспомнив то, что он искал, он подманил к себе Андрея Сергеича Кайсарова, брата своего адъютанта.
– Как, как, как стихи то Марина, как стихи, как? Что на Геракова написал: «Будешь в корпусе учитель… Скажи, скажи, – заговорил Кутузов, очевидно, собираясь посмеяться. Кайсаров прочел… Кутузов, улыбаясь, кивал головой в такт стихов.
