Бельгард, Валериан Александрович

Валериан Александрович Бельгард 2-й
Дата рождения	6 (18) марта 1810(1810-03-18)
Дата смерти	9 (21) февраля 1897(1897-02-21) (86 лет)
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	пехота
Звание	генерал от инфантерии
Командовал	Прагский пехотный полк, Кубанский егерский полк, 2-я резервная пехотная дивизия
Сражения/войны	Кавказская война
Награды и премии

Валериан Александрович Бельгард 2-й (6 (18) марта 1810 — 9 (21) февраля 1897) — российский генерал от инфантерии (с 26.11.1878), участник Кавказских походов.

Биография

Родился в семье сына французского эмигранта-роялиста, пришедшего на русскую военную службу в конце XVIII века, А. А. Бельгарда.

Был выпущен 22 сентября 1830 года прапорщиком из Пажеского корпуса и направлен на службу на Кавказ. С 22 января 1832 года — подпоручик, с 28 января 1834 года — поручик, с 6 декабря 1838 года — штабс-капитан, с 20 июля 1840 года — майор армии. Был награждён орденом Св. Владимира 4-й степени с бантом (в 1836 или 1840); 27 апреля 1841 года за отличие в делах с горцами при ауле Ишкартлы получил орден Св. Георгия 4-й степени.

В подполковники произведён 8 апреля 1841 года и в декабре 1844 года назначен командующим Прагского пехотного полка.

В 1845 году принял участие в Даргинской экспедиции князя Воронцова, по окончании экспедиции получил 15 августа 1845 года чин полковника и орден Св. Анны 2-й степени (в 1854 году — императорскую корону к ордену).

С 10 января 1846 по февраль 1850 года был командиром Кубанского егерского полка; 23 сентября 1849 года произведён в генерал-майоры. С февраля 1850 года — командир 1-й бригады 20-й пехотной дивизии.

Во время Крымской войны с декабря 1854 года по январь 1857 года командовал 2-й резервной пехотной дивизией и осуществлял подготовительные мероприятия по обороне побережья Балтийского моря от возможной высадки англо-французского десанта.

С января 1857 по март 1862 — командующий 11-й пехотной дивизией, 30 августа 1858 года получил чин генерал-лейтенанта и орден Св. Станислава 1-й степени. В 1861 году был награждён орденом Св. Анны 1-й степени с мечами.

С марта 1862 года — начальник 3-й гренадерской, с октября 1863 года — 2-й гренадерской дивизии; с января 1864 года командовал 7-й пехотной дивизией.

В 1864 году награждён орденом Св. Владимира 2-й степени.

С декабря 1865 года — Динабургский комендант. В 1866 году ему пожалован майорат в Царстве Польском.

С 1872 года был членом Александровского комитета о раненых; в 1874 году стал кавалером ордена Белого Орла; 26 ноября 1878 года произведён в генералы от инфантерии, а через два года получил орден Св. Александра Невского, в 1891 году получил бриллиантовые знаки к ордену.

Скончался в 1897 году. Похоронен в селе Архангельское-Чашниково Зубцовского уезда Тверской губернии (бывший погост Михаила Архангела вблизи Веригино).

Семья

Жена: Варвара Николаевна, урождённая Хвостова. У них было 10 детей:

• Николай (1849—1916), генерал-лейтенант.
• Наталья (1850—1929)
• Александр (1851—1909), стал монахом Свято-Троицкой Сергиевой Лавры с именем Авенир.
• Варвара (1852—1934), фрейлина Великой княгини Екатерины Михайловны (до 1894) и императрицы Александры Фёдоровны (после 1894). Воспитанница Смольного института всю свою жизнь посвятила благотворительности; была вице-председательницей Императорского Женского Патриотического Общества; за 25 лет беспорочной службы удостоена Высочайшего рескрипта и Мариинского знака отличия 1-й степени. Умерла в эмиграции во Франции, похоронена на кладбище Сент-Женевьев де Буа.
• Валериан (1855—1913), генерал-лейтенант, Орловский губернатор.
• Мария (1857—1941)
• Иван (1860—?), генерал от инфантерии
• Алексей (1861—1942), тайный советник, гофмейстер и сенатор
• Дмитрий (1863 — после 1914), член Московского окружного суда.
• Сергей (1867—?), подполковник

Источники

• [dlib.rsl.ru/viewer/01003443509#?page=117 Список генералам по старшинству на 1885 год]. — СПб., 1885. — С. 89.
• [dlib.rsl.ru/viewer/01003443302#?page=43 Список генералам по старшинству на 1896 год]. СПб., 1896. — С. 17.
• Даргинская трагедия. 1845 год. Воспоминания участников Кавказской войны XIX века. — СПб., 2001

Отрывок, характеризующий Бельгард, Валериан Александрович

– Лазарев! – нахмурившись прокомандовал полковник; и первый по ранжиру солдат, Лазарев, бойко вышел вперед.
– Куда же ты? Тут стой! – зашептали голоса на Лазарева, не знавшего куда ему итти. Лазарев остановился, испуганно покосившись на полковника, и лицо его дрогнуло, как это бывает с солдатами, вызываемыми перед фронт.
Наполеон чуть поворотил голову назад и отвел назад свою маленькую пухлую ручку, как будто желая взять что то. Лица его свиты, догадавшись в ту же секунду в чем дело, засуетились, зашептались, передавая что то один другому, и паж, тот самый, которого вчера видел Ростов у Бориса, выбежал вперед и почтительно наклонившись над протянутой рукой и не заставив ее дожидаться ни одной секунды, вложил в нее орден на красной ленте. Наполеон, не глядя, сжал два пальца. Орден очутился между ними. Наполеон подошел к Лазареву, который, выкатывая глаза, упорно продолжал смотреть только на своего государя, и оглянулся на императора Александра, показывая этим, что то, что он делал теперь, он делал для своего союзника. Маленькая белая рука с орденом дотронулась до пуговицы солдата Лазарева. Как будто Наполеон знал, что для того, чтобы навсегда этот солдат был счастлив, награжден и отличен от всех в мире, нужно было только, чтобы его, Наполеонова рука, удостоила дотронуться до груди солдата. Наполеон только прило жил крест к груди Лазарева и, пустив руку, обратился к Александру, как будто он знал, что крест должен прилипнуть к груди Лазарева. Крест действительно прилип.
Русские и французские услужливые руки, мгновенно подхватив крест, прицепили его к мундиру. Лазарев мрачно взглянул на маленького человечка, с белыми руками, который что то сделал над ним, и продолжая неподвижно держать на караул, опять прямо стал глядеть в глаза Александру, как будто он спрашивал Александра: всё ли еще ему стоять, или не прикажут ли ему пройтись теперь, или может быть еще что нибудь сделать? Но ему ничего не приказывали, и он довольно долго оставался в этом неподвижном состоянии.
Государи сели верхами и уехали. Преображенцы, расстроивая ряды, перемешались с французскими гвардейцами и сели за столы, приготовленные для них.
Лазарев сидел на почетном месте; его обнимали, поздравляли и жали ему руки русские и французские офицеры. Толпы офицеров и народа подходили, чтобы только посмотреть на Лазарева. Гул говора русского французского и хохота стоял на площади вокруг столов. Два офицера с раскрасневшимися лицами, веселые и счастливые прошли мимо Ростова.
– Каково, брат, угощенье? Всё на серебре, – сказал один. – Лазарева видел?
– Видел.
– Завтра, говорят, преображенцы их угащивать будут.
– Нет, Лазареву то какое счастье! 10 франков пожизненного пенсиона.
– Вот так шапка, ребята! – кричал преображенец, надевая мохнатую шапку француза.
– Чудо как хорошо, прелесть!
– Ты слышал отзыв? – сказал гвардейский офицер другому. Третьего дня было Napoleon, France, bravoure; [Наполеон, Франция, храбрость;] вчера Alexandre, Russie, grandeur; [Александр, Россия, величие;] один день наш государь дает отзыв, а другой день Наполеон. Завтра государь пошлет Георгия самому храброму из французских гвардейцев. Нельзя же! Должен ответить тем же.
Борис с своим товарищем Жилинским тоже пришел посмотреть на банкет преображенцев. Возвращаясь назад, Борис заметил Ростова, который стоял у угла дома.
– Ростов! здравствуй; мы и не видались, – сказал он ему, и не мог удержаться, чтобы не спросить у него, что с ним сделалось: так странно мрачно и расстроено было лицо Ростова.
– Ничего, ничего, – отвечал Ростов.
– Ты зайдешь?
– Да, зайду.
Ростов долго стоял у угла, издалека глядя на пирующих. В уме его происходила мучительная работа, которую он никак не мог довести до конца. В душе поднимались страшные сомнения. То ему вспоминался Денисов с своим изменившимся выражением, с своей покорностью и весь госпиталь с этими оторванными руками и ногами, с этой грязью и болезнями. Ему так живо казалось, что он теперь чувствует этот больничный запах мертвого тела, что он оглядывался, чтобы понять, откуда мог происходить этот запах. То ему вспоминался этот самодовольный Бонапарте с своей белой ручкой, который был теперь император, которого любит и уважает император Александр. Для чего же оторванные руки, ноги, убитые люди? То вспоминался ему награжденный Лазарев и Денисов, наказанный и непрощенный. Он заставал себя на таких странных мыслях, что пугался их.
Запах еды преображенцев и голод вызвали его из этого состояния: надо было поесть что нибудь, прежде чем уехать. Он пошел к гостинице, которую видел утром. В гостинице он застал так много народу, офицеров, так же как и он приехавших в статских платьях, что он насилу добился обеда. Два офицера одной с ним дивизии присоединились к нему. Разговор естественно зашел о мире. Офицеры, товарищи Ростова, как и большая часть армии, были недовольны миром, заключенным после Фридланда. Говорили, что еще бы подержаться, Наполеон бы пропал, что у него в войсках ни сухарей, ни зарядов уж не было. Николай молча ел и преимущественно пил. Он выпил один две бутылки вина. Внутренняя поднявшаяся в нем работа, не разрешаясь, всё также томила его. Он боялся предаваться своим мыслям и не мог отстать от них. Вдруг на слова одного из офицеров, что обидно смотреть на французов, Ростов начал кричать с горячностью, ничем не оправданною, и потому очень удивившею офицеров.
– И как вы можете судить, что было бы лучше! – закричал он с лицом, вдруг налившимся кровью. – Как вы можете судить о поступках государя, какое мы имеем право рассуждать?! Мы не можем понять ни цели, ни поступков государя!
– Да я ни слова не говорил о государе, – оправдывался офицер, не могший иначе как тем, что Ростов пьян, объяснить себе его вспыльчивости.
Но Ростов не слушал.
– Мы не чиновники дипломатические, а мы солдаты и больше ничего, – продолжал он. – Умирать велят нам – так умирать. А коли наказывают, так значит – виноват; не нам судить. Угодно государю императору признать Бонапарте императором и заключить с ним союз – значит так надо. А то, коли бы мы стали обо всем судить да рассуждать, так этак ничего святого не останется. Этак мы скажем, что ни Бога нет, ничего нет, – ударяя по столу кричал Николай, весьма некстати, по понятиям своих собеседников, но весьма последовательно по ходу своих мыслей.