Бородатый колли

Бородатый колли
Бородатый колли
Происхождение
Страна	Великобритания Великобритания
Время	XII век
Характеристики
Рост	кобели: 53—56 см суки: 51—53 см
Вес	18—27,5 кг
Классификация МКФ
Группа	1
Секция	1
Номер	271
Породы собак на Викискладе Стандарт МКФ в Викитеке

Бородатый колли — порода собак. Относится к пастушьим собакам. Выведена в Великобритании.

Стандарт породы

Бородатый колли — стройная, сильная, активная собака, растянутая в соотношении примерно 5:4, промеренная от самой выдающейся точки грудной кости до седалищных бугров. Суки могут быть чуть длиннее. Несмотря на крепкое сложение собака должна иметь хорошее расстояние от поверхности и не производить впечатление тяжелой. Понятливое, исследующее выражение является характерным признаком этой породы.

Это внимательная, живая, уверенная в себе и активная, надежная, интеллигентная рабочая собака, без признаков нервозности или агрессивности.

Голова и череп

Голова в правильной пропорции к величине корпуса. Череп широкий, плоский и квадратный. Расстояние между переходом ото лба к морде и затылочным бугром равно ширине между ушными отверстиями.

Морда крепкая, по длине соответствует расстоянию между переходом ото лба к морде и затылочным бугром. Общее впечатление собаки с крепкой мордой и черепом, который предоставляет много пространства для мозга. Умеренный переход ото лба к морде. Мочка носа большая и квадратная, в большинстве чёрная, однако у голубых и коричневых собак нормальным является цвет соответствующий окрасу шерсти. Мочка носа и губы однотонные без крапа или пятен. Пигментация губ и краев век подходит к цвету мочки носа.

Глаза: по цветовому тону согласованы с окрасом шерсти, широко стоят друг от друга и большие, мягкие и живые, не выпуклые. Брови сводом вверх и вперед, однако не такие длинные, чтобы закрывать глаза.

Уши: среднего размера и висячие. В настороженном состоянии они поднимаются у основания до высоты черепа, но не выше и делают череп шире.

Морда/прикус: Зубы большие и белые. Крепкие челюсти, по возможности с отличным, равномерным ножницеобразным прикусом, при этом верхний ряд резцов без зазора стоит перед нижним и зубы расположены вертикально в челюсти. Клещеобразный прикус разрешен, но не желателен.

Шея: Умеренно длинная, мускулистая и слегка изогнутая.

Конечности

Передние конечности: Плечи лежат хорошо косо назад. Конечности прямые и вертикальные, с крепким костяком, целиком покрытые лохматой шерстью. Пясти гибкие, однако без слабости.

Задние конечности: с хорошей мускулатурой с крепкими голенями, с хорошими углами коленных суставов и низко стоящими скакательными суставами. Плюсны стоят под прямым углом к поверхности и находятся в нормальной стойке точно позади воображаемой линии, проведенной от седалищных бугров.

Лапы: овальной формы с хорошо наполненными подушечками. Пальцы сводистые и хорошо сомкнутые, хорошо покрыты шерстью, шерсть растет также и между пальцами.

Корпус

Длина спины состоит из длины грудной клетки, а не из длины поясницы. Спина прямая, ребра хорошо сводистые, но не бочкообразные. Поясница крепкая, грудная клетка глубокая, с большим пространством для сердца и легких.

Хвост: низко посаженный без надлома или поворота и такой длинный, что последний позвонок хвоста достигает по крайней мере скакательных суставов. В стойке или в движении шагом держится низко с легким подъемом вперед на кончике, при более быстром движении также вытянутым. Никогда не держится над спиной. Покрыт пышной шерстью.

Движения

Гибкие, равномерно плавные и с далеким выносом конечностей, при минимуме напряжения размашистые.

Шерсть

Шерсть: двойная, с мягким, пушистым и плотным подшёрстком. Покровный волос гладкий, жесткий, крепкий и лохматый, не волнистый и не локонами, хотя легкая волна разрешена. Длина и плотность шерсти достаточные для того, чтобы давать защиту и выгодно подавать форму собаки, однако не столь обильная, чтобы скрывать естественные линии корпуса. Шерсть ни в коем случае не может быть триммингована. Спинка носа редко покрыта шерстью, при этом по бокам она несколько длиннее, нижняя губа и под подбородком шерсть увеличивается к груди по длине и образует типичную бороду.

Окрас: Шиферно-серый, красноватый олений, чёрный, голубой, все опенки серого, коричневого и песочного, с или без белых отметин. Если появляется белое, она выступает на морде, проточиной на лбу, на черепе, на кончике хвоста, на груди, на конечностях и на лапах. Если оно проявляется на воротнике, то основание белых волос не может заходит на плечи. Белое не должно проявляться выше скакательных суставов по внешней стороне задних конечностей. Легкие рыжие отметины у бровей, на внутренней стороне ушей, на щеках, под основанием хвоста и на конечностях на местах перехода между белым и основным окрасом разрешены.

Рост/вес

Идеальная высота в плечах: кобели: 53-56 см; суки: 51-53 см. Общее качество и пропорции должны цениться в первую очередь, гипертрофированные отклонения от идеального роста однако не должны поощряться.

Недостатки

Любое отклонение от вышеназванных пунктов должно рассматриваться как недостаток, оценка которого должна находиться в точном соотношении со степенью этого отклонения.

Примечание: У кобелей должно быть два очевидных нормально развитых семенника, которые полностью находятся в мошонке.

Применение

Бородатая колли — прекрасный компаньон и пастух. Также эта порода превосходно подходит для спорта с собаками, например аджилити.

Литература

• Колли, шотландская овчарка // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Собаки

Отрывок, характеризующий Бородатый колли

На зарево первого занявшегося 2 го сентября пожара с разных дорог с разными чувствами смотрели убегавшие и уезжавшие жители и отступавшие войска.
Поезд Ростовых в эту ночь стоял в Мытищах, в двадцати верстах от Москвы. 1 го сентября они выехали так поздно, дорога так была загромождена повозками и войсками, столько вещей было забыто, за которыми были посылаемы люди, что в эту ночь было решено ночевать в пяти верстах за Москвою. На другое утро тронулись поздно, и опять было столько остановок, что доехали только до Больших Мытищ. В десять часов господа Ростовы и раненые, ехавшие с ними, все разместились по дворам и избам большого села. Люди, кучера Ростовых и денщики раненых, убрав господ, поужинали, задали корму лошадям и вышли на крыльцо.
В соседней избе лежал раненый адъютант Раевского, с разбитой кистью руки, и страшная боль, которую он чувствовал, заставляла его жалобно, не переставая, стонать, и стоны эти страшно звучали в осенней темноте ночи. В первую ночь адъютант этот ночевал на том же дворе, на котором стояли Ростовы. Графиня говорила, что она не могла сомкнуть глаз от этого стона, и в Мытищах перешла в худшую избу только для того, чтобы быть подальше от этого раненого.
Один из людей в темноте ночи, из за высокого кузова стоявшей у подъезда кареты, заметил другое небольшое зарево пожара. Одно зарево давно уже видно было, и все знали, что это горели Малые Мытищи, зажженные мамоновскими казаками.
– А ведь это, братцы, другой пожар, – сказал денщик.
Все обратили внимание на зарево.
– Да ведь, сказывали, Малые Мытищи мамоновские казаки зажгли.
– Они! Нет, это не Мытищи, это дале.
– Глянь ка, точно в Москве.
Двое из людей сошли с крыльца, зашли за карету и присели на подножку.
– Это левей! Как же, Мытищи вон где, а это вовсе в другой стороне.
Несколько людей присоединились к первым.
– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.


Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.