Битва у горы Блэр

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Битва у горы Блэр — одно из крупнейших гражданских восстаний в истории Соединенных Штатов Америки и крупнейшее вооруженное восстание со времен Гражданской войны в этой стране. В течение пяти дней в конце августа и начале сентября 1921 года в округе Логан, штат Западная Виргиния, от 10 000 до 15 000 шахтеров с оружием в руках сражались против армии частных детективов, полицейских и штрейкбрехеров. Битва завершилась после указа Президента о вмешательстве армии США.

Битва является эпизодом борьбы горняков Западной Вирджинии за свои права.

Предыстория

Битве предшествовали массовое вступление шахтеров в профсоюзы Объединенных горняков Америки (UMWA). Недовольство шахтеров возглавляемых профсоюзами и нежелание компаний-шахтовладельцев идти на уступки вылились в многочисленные вооруженные стычки между шахтерами и частными детективами, работавшими на угольные компании. Знаковым стало столкновение 1920 года в городке Мэтуон (англ. Matewan) (см. Битва в Мэтуоне) и попытки профсоюзов захватить неподконтрольные профсоюзам шахты в мае 1921 года (известна под названием «Трехдневная битва»).

По истории этих событий в 1987 году был снят художественный фильм «Matewan».

Восстание было направлено против жесточайшей системы эксплуатации, применяемой угольными компаниями в Западной Вирджинии. Любая попытка сопротивления шахтеров подавлялась посредством запугивания, убийств и выселения семей из принадлежащих компании домов. Нанятые компаниями детективные агентства действовали как аналог современных частных охранных предприятий. Также против шахтеров зачастую применялась полиция.

Бойня в Мэтуоне

Битве у горы Блэр предшествовало другое событие – так называемая Битва в Мэтуоне. К 1920 году большинство шахтеров в Западной Вирджинии были организованы в профсоюзы Объединённых горняков Америки (UMWA). Юг штата, однако, всё ещё оставался бастионом угольных компаний. В начале 1920 года президент UMW президент Джон Л. Льюис выбрал округ Минго для организации профсоюза. Некоторые особенности Минго сделали его более привлекательным для профсоюзных лидеров, чем соседний округ Логан, который находился под контролем противника профсоюзов, шерифа Дона Чафина. Политическая структура Минго был более независимой, и некоторые политики поддерживали профсоюзы. Кабелл Тестермэн, мэр города Мэтуон, был сторонником профсоюзов. Он назначил 27-летнего Сида Хэтфилда шерифом города. Будучи подростком, Хэтфилд работал в угольных шахтах и с пониманием относился к шахтёрам.

19 мая 1920 года, во время волнений шахтёров, сотрудник детективного агентства «Болдуин-Фелтс» Ли Фелтс вместе с двенадцатью агентами прибыли в Мэтуон, и встретились с Альбертом Фелтсом, который уже находился в городе. Альберт и Ли были братьями Томаса Фелтса, основателя и директора агентства. Альберт пытался подкупить мэра Тестермэна, чтобы тот установил пулемёты на крышах в городе, на что Тестермэн ответил отказом. В тот же день Альберт и Ли вместе с другими агентами выселили из дома жену вступившего в профсоюз шахтера и её детей, пока её мужа не было дома.

Когда агенты пришли на вокзал, чтобы уехать из города, Сид Хэтфилд и группа его помощников преградили агентам путь, заявив, что они арестованы. Альберт Фелтс ответил, что на самом деле это у него есть ордер на арест Сида. Мэр Тестермэн попросил агентов показать ордер. Изучив его, он воскликнул: «Это фиктивный ордер». После этих слов, вспыхнула перестрелка, и Сид Хэтфилд выстрелил в Альберта Фелтса. Мэр Тестермэн упал на землю, смертельно раненый. Погибло десять человек – в том числе Альберт и Ли Фелтс.

Сид Хэтфилд стал героем шахтёров и символом надежды на то, что иго угольных компаний и их наемных убийц можно свергнуть. В течение всего лета и до осени 1920 года профсоюз укреплялся в округе Минго. При этом продолжались стычки горняков с наёмниками компании. liva.com.ua/battle-of-blair.html

Перед битвой

26 января 1921 года начался суд над Сидом Хэтфилдом, обвинённым в убийстве Альберта Фелтса. Это расследование привлекло внимание всей страны. Хэтфилд был оправдан, но в целом профсоюз столкнулся с серьёзными неудачами. В середине мая 1921 года его активисты начали атаку на шахты, не охваченные профсоюзом. Конфликт быстро охватил всю долину Таг Ривер. Эта «Трёхдневная битва» закончилась переговорами и введением военного положения. Шахтёров постоянно арестовывали без соблюдения базовых юридических прав.

В разгар этой напряжённой ситуации Сид Хэтфилд отправился в округ Макдауэлл. Вместе с ним был его друг Эд Чамберс. Когда они поднимались по лестнице здания суда, безоружные и в окружении своих жён, агенты «Болдуин-Фелтс», стоящие на верху лестницы, открыли огонь. Хэтфилд и Чамберс были убиты.

Это убийство вызвало ярость шахтёров и они стали вооружаться. Шахтёры начали патрулирование и охрану территории у реки Литл Коул. Шериф Дон Чафин послал солдат к реке, но шахтёры разоружили и прогнали их прочь. 7 августа 1921 года лидеры UMW юга Западной Вирджинии организовали митинг у Капитолия штата в Чарльстоне. На митинге выступали Фрэнк Кини и Эд Муни, которые были ветеранами предыдущих классовых конфликтов в регионе. Оба были уроженцами этих мест. Кини и Муни встретились с губернатором Морганом, и вручили ему список требований шахтёров. Морган отверг их, что только сильнее разозлило шахтёров. Среди шахтёров распространилась идея идти в Минго чтобы освободить арестованных шахтёров и покончить с военным положением. Но непосредственно на пути стояла гора Блэр, округ Логан и шериф Дон Чафин.

На митинге 7 августа, знаменитая Мэри Харрис — «Мамаша» Джонс (активист ИРМ), призвала шахтёров не идти в Логан и Минго, а укреплять профсоюз на месте. Она опасалась, что столкновение между плохо вооружёнными шахтёрами и силами шерифа превратится в бойню. Однако возмущённые поведением губернатора Моргана горняки стали собираться у горы Ленз-Крик. 20 августа там собралось около 13 тысяч человек, которые двинулись в Логан. Шериф Дон Чафин тем временем готовился к обороне на горе Блэр. При финансовой поддержке Ассоциации угледобытчиков округа Логан он сформировал отлично вооружённую частную армию численностью почти 2000 человек.

24 августа 1921 года около пяти тысяч шахтёров перешли горы Ленз-Крик. Шериф Чафин мобилизовал детективов, охранников шахты и полицию штата, а губернатор вызвал федеральные войска. Президент США Уоррен Хардинг отправил своего представителя для переговоров с профсоюзами, и тот заявил лидерам UMWA, что выступление горняков будет расценено как государственная измена. В тот же день шахтёрам дали команду возвращаться. Но транспорт для их перевозки был предоставлен с опозданием и 27 августа полиция штата напала на группу шахтёров в Шарплзе, застрелив двух из них. Узнав об этом, разъярённые шахтёры снова двинулись к горе Блэр.

Битва

Силы Чафина, которыми командовал полковник Национальной гвардии США Уильям Юбанк, заняли позиции на гребне горы, в то время как шахтеры собрались у её подножия. 28, 30 и 31 августа происходили стычки между шахтерами и детективами, с потерями у обеих сторон. Полковник Юбанк вызвал авиацию, после чего начались полномасштабные боевые действия. С частных самолетов на шахтеров сбрасывались самодельные бомбы и фугасные бомбы, оставшиеся после боевых действий в годы Первой мировой войны. По приказу генерала Билли Митчелла армия бомбардировщиков из штата Мэриленд была также использована для воздушного наблюдения за передвижениями восставших.

1 сентября президент США Уоррен Хардинг отправил в Логан федеральные войска и самолеты. К этому времени в боях погибло от 50 до 100 шахтеров, а сотни людей были ранены. Понимая, что восставшие будут уничтожены армией, профсоюзный лидер Билл Близзард сказал шахтерам, чтобы они возвращались домой. Опасаясь тюрьмы и конфискации оружия, горняки спрятали винтовки в лесу. Коллекционеры и исследователи до сих пор находят здесь оружие и боеприпасы, спрятанные в старых деревьях и в трещинах скал.

3 сентября шахтеры сдались. Почти тысячи участникам восстания были предъявлены обвинения в убийстве, заговоре с целью совершения убийства, соучастии в убийстве и измене штату Западная Вирджиния. На специальном судебном заседании было подано 1 217 обвинительных актов, включая 325 обвинений в убийстве и 24 — в государственной измене. Некоторые были оправданы присяжными, но многие были заключены в тюрьму на несколько лет — хотя они получили условно-досрочное освобождение в 1925 году. Самым громким процессом по делу об измене был процесс Билла Близзарда, который, как считали власти, был командующим армии шахтеров. В ходе судебного разбирательства защита предъявила неразорвавшиеся бомбы как доказательство жестокости компаний – что в конечном итоге привело к оправданию Близзарда.

После поражения шахтеров UMWA временно прекратила попытки организации профсоюзов на юге Западной Вирджинии. Членство в UMW снизилось с 50 000 до 10 000 шахтеров. Но в то же время битва у Блэр широко распространила информацию об ужасных условиях, в которых жили шахтеры Вирджинии. Это помогло развитию рабочего движения и организации других известных профсоюзов – таких как профсоюз рабочих сталелитейной промышленности в середине тридцатых годов.

В 1933 году закон о Национальной администрации восстановления промышленности (National Industrial Recovery Act, NIRA) защитил права профсоюзов и позволил организацию профсоюзов на юге штата Западная Вирджиния.

В апреле 2008 года гора Блэр была включена в Национальный регистр исторических мест. Бойне в Мэтуоне посвящён художественный фильм.

См. также

• Бойня в Ладлоу

Отрывок, характеризующий Битва у горы Блэр

Но баранам стоит только перестать думать, что все, что делается с ними, происходит только для достижения их бараньих целей; стоит допустить, что происходящие с ними события могут иметь и непонятные для них цели, – и они тотчас же увидят единство, последовательность в том, что происходит с откармливаемым бараном. Ежели они и не будут знать, для какой цели он откармливался, то, по крайней мере, они будут знать, что все случившееся с бараном случилось не нечаянно, и им уже не будет нужды в понятии ни о случае, ни о гении.
Только отрешившись от знаний близкой, понятной цели и признав, что конечная цель нам недоступна, мы увидим последовательность и целесообразность в жизни исторических лиц; нам откроется причина того несоразмерного с общечеловеческими свойствами действия, которое они производят, и не нужны будут нам слова случай и гений.
Стоит только признать, что цель волнений европейских народов нам неизвестна, а известны только факты, состоящие в убийствах, сначала во Франции, потом в Италии, в Африке, в Пруссии, в Австрии, в Испании, в России, и что движения с запада на восток и с востока на запад составляют сущность и цель этих событий, и нам не только не нужно будет видеть исключительность и гениальность в характерах Наполеона и Александра, но нельзя будет представить себе эти лица иначе, как такими же людьми, как и все остальные; и не только не нужно будет объяснять случайностию тех мелких событий, которые сделали этих людей тем, чем они были, но будет ясно, что все эти мелкие события были необходимы.
Отрешившись от знания конечной цели, мы ясно поймем, что точно так же, как ни к одному растению нельзя придумать других, более соответственных ему, цвета и семени, чем те, которые оно производит, точно так же невозможно придумать других двух людей, со всем их прошедшим, которое соответствовало бы до такой степени, до таких мельчайших подробностей тому назначению, которое им предлежало исполнить.


Основной, существенный смысл европейских событий начала нынешнего столетия есть воинственное движение масс европейских народов с запада на восток и потом с востока на запад. Первым зачинщиком этого движения было движение с запада на восток. Для того чтобы народы запада могли совершить то воинственное движение до Москвы, которое они совершили, необходимо было: 1) чтобы они сложились в воинственную группу такой величины, которая была бы в состоянии вынести столкновение с воинственной группой востока; 2) чтобы они отрешились от всех установившихся преданий и привычек и 3) чтобы, совершая свое воинственное движение, они имели во главе своей человека, который, и для себя и для них, мог бы оправдывать имеющие совершиться обманы, грабежи и убийства, которые сопутствовали этому движению.
И начиная с французской революции разрушается старая, недостаточно великая группа; уничтожаются старые привычки и предания; вырабатываются, шаг за шагом, группа новых размеров, новые привычки и предания, и приготовляется тот человек, который должен стоять во главе будущего движения и нести на себе всю ответственность имеющего совершиться.
Человек без убеждений, без привычек, без преданий, без имени, даже не француз, самыми, кажется, странными случайностями продвигается между всеми волнующими Францию партиями и, не приставая ни к одной из них, выносится на заметное место.
Невежество сотоварищей, слабость и ничтожество противников, искренность лжи и блестящая и самоуверенная ограниченность этого человека выдвигают его во главу армии. Блестящий состав солдат итальянской армии, нежелание драться противников, ребяческая дерзость и самоуверенность приобретают ему военную славу. Бесчисленное количество так называемых случайностей сопутствует ему везде. Немилость, в которую он впадает у правителей Франции, служит ему в пользу. Попытки его изменить предназначенный ему путь не удаются: его не принимают на службу в Россию, и не удается ему определение в Турцию. Во время войн в Италии он несколько раз находится на краю гибели и всякий раз спасается неожиданным образом. Русские войска, те самые, которые могут разрушить его славу, по разным дипломатическим соображениям, не вступают в Европу до тех пор, пока он там.
По возвращении из Италии он находит правительство в Париже в том процессе разложения, в котором люди, попадающие в это правительство, неизбежно стираются и уничтожаются. И сам собой для него является выход из этого опасного положения, состоящий в бессмысленной, беспричинной экспедиции в Африку. Опять те же так называемые случайности сопутствуют ему. Неприступная Мальта сдается без выстрела; самые неосторожные распоряжения увенчиваются успехом. Неприятельский флот, который не пропустит после ни одной лодки, пропускает целую армию. В Африке над безоружными почти жителями совершается целый ряд злодеяний. И люди, совершающие злодеяния эти, и в особенности их руководитель, уверяют себя, что это прекрасно, что это слава, что это похоже на Кесаря и Александра Македонского и что это хорошо.
Тот идеал славы и величия, состоящий в том, чтобы не только ничего не считать для себя дурным, но гордиться всяким своим преступлением, приписывая ему непонятное сверхъестественное значение, – этот идеал, долженствующий руководить этим человеком и связанными с ним людьми, на просторе вырабатывается в Африке. Все, что он ни делает, удается ему. Чума не пристает к нему. Жестокость убийства пленных не ставится ему в вину. Ребячески неосторожный, беспричинный и неблагородный отъезд его из Африки, от товарищей в беде, ставится ему в заслугу, и опять неприятельский флот два раза упускает его. В то время как он, уже совершенно одурманенный совершенными им счастливыми преступлениями, готовый для своей роли, без всякой цели приезжает в Париж, то разложение республиканского правительства, которое могло погубить его год тому назад, теперь дошло до крайней степени, и присутствие его, свежего от партий человека, теперь только может возвысить его.
Он не имеет никакого плана; он всего боится; но партии ухватываются за него и требуют его участия.
Он один, с своим выработанным в Италии и Египте идеалом славы и величия, с своим безумием самообожания, с своею дерзостью преступлений, с своею искренностью лжи, – он один может оправдать то, что имеет совершиться.
Он нужен для того места, которое ожидает его, и потому, почти независимо от его воли и несмотря на его нерешительность, на отсутствие плана, на все ошибки, которые он делает, он втягивается в заговор, имеющий целью овладение властью, и заговор увенчивается успехом.
Его вталкивают в заседание правителей. Испуганный, он хочет бежать, считая себя погибшим; притворяется, что падает в обморок; говорит бессмысленные вещи, которые должны бы погубить его. Но правители Франции, прежде сметливые и гордые, теперь, чувствуя, что роль их сыграна, смущены еще более, чем он, говорят не те слова, которые им нужно бы было говорить, для того чтоб удержать власть и погубить его.
Случайность, миллионы случайностей дают ему власть, и все люди, как бы сговорившись, содействуют утверждению этой власти. Случайности делают характеры тогдашних правителей Франции, подчиняющимися ему; случайности делают характер Павла I, признающего его власть; случайность делает против него заговор, не только не вредящий ему, но утверждающий его власть. Случайность посылает ему в руки Энгиенского и нечаянно заставляет его убить, тем самым, сильнее всех других средств, убеждая толпу, что он имеет право, так как он имеет силу. Случайность делает то, что он напрягает все силы на экспедицию в Англию, которая, очевидно, погубила бы его, и никогда не исполняет этого намерения, а нечаянно нападает на Мака с австрийцами, которые сдаются без сражения. Случайность и гениальность дают ему победу под Аустерлицем, и случайно все люди, не только французы, но и вся Европа, за исключением Англии, которая и не примет участия в имеющих совершиться событиях, все люди, несмотря на прежний ужас и отвращение к его преступлениям, теперь признают за ним его власть, название, которое он себе дал, и его идеал величия и славы, который кажется всем чем то прекрасным и разумным.
Как бы примериваясь и приготовляясь к предстоящему движению, силы запада несколько раз в 1805 м, 6 м, 7 м, 9 м году стремятся на восток, крепчая и нарастая. В 1811 м году группа людей, сложившаяся во Франции, сливается в одну огромную группу с серединными народами. Вместе с увеличивающейся группой людей дальше развивается сила оправдания человека, стоящего во главе движения. В десятилетний приготовительный период времени, предшествующий большому движению, человек этот сводится со всеми коронованными лицами Европы. Разоблаченные владыки мира не могут противопоставить наполеоновскому идеалу славы и величия, не имеющего смысла, никакого разумного идеала. Один перед другим, они стремятся показать ему свое ничтожество. Король прусский посылает свою жену заискивать милости великого человека; император Австрии считает за милость то, что человек этот принимает в свое ложе дочь кесарей; папа, блюститель святыни народов, служит своей религией возвышению великого человека. Не столько сам Наполеон приготовляет себя для исполнения своей роли, сколько все окружающее готовит его к принятию на себя всей ответственности того, что совершается и имеет совершиться. Нет поступка, нет злодеяния или мелочного обмана, который бы он совершил и который тотчас же в устах его окружающих не отразился бы в форме великого деяния. Лучший праздник, который могут придумать для него германцы, – это празднование Иены и Ауерштета. Не только он велик, но велики его предки, его братья, его пасынки, зятья. Все совершается для того, чтобы лишить его последней силы разума и приготовить к его страшной роли. И когда он готов, готовы и силы.