Кенни, Боб

Боб Кенни
Bob Kenney
Завершил карьеру
Рост:	188 см
Вес:	84 кг
Гражданство:	США
Дата рождения:	23 июня 1931(1931-06-23)
Место рождения:	Арканзас-Сити, Канзас, США
Дата смерти:	27 октября 2014(2014-10-27) (83 года)
Место смерти:	Скоттсдейл, Аризона, США
Колледж:	Канзас (1948—1952)
Команды Канзас Джейхокс (1948—1952) Личные награды и достижения Чемпион NCAA (1952) Медали Баскетбол Олимпийские игры Золото Хельсинки 1952 баскетбол Панамериканские игры Золото Мехико 1955 баскетбол

Роберт Эрл «Боб» Кенни (англ. Robert Earl "Bob" Kenney, 23 июня 1931, Арканзас-Сити, Канзас, США — 27 октября 2014, Скоттсдейл, Аризона, США) — американский баскетболист, чемпион Олимпийских игр в Хельсинки (1952) и Панамериканских игр в Мехико (1955). В 1952 году стал чемпионом NCAA в составе «Канзас Джейхокс».

Спортивная карьера

Был одним из игроков клуба «Канзас Джейхокс», победившего на первенстве Национальной ассоциации студенческого спорта (NCAA) в 1952 году. Дважды входил в Большую семёрку игроков по итогам года (1951 и 1952). На летних Олимпийских играх в Хельсинки (1952) в составе национальной сборной выиграл золотую медаль, был вторым в команде по результативности, набирая в среднем 10,9 очков за матч.

После окончания университета поступил на службу в ВВС, выступая за команду авиасервисных служб. Позже играл за клуб «Уичита Викерс», представлявший баскетбольную Ассоциацию американских университетов (AAU). Был единственным из олимпийцев, ставшим чемпионом Панамериканских игр в Мехико (1955).

По окончании карьеры работал по инженерным специальностям, а затем — брокером по недвижимости в компании A.B. May Co. and Hardin Stockton/Coldwell Banker real estate, выйдя в отставку в должности президента её канзасского отделения. В 1999 году был введён в Музей спорта и Зал спортивной славы штата Делавэр. Также являлся членом Залов атлетической славы и спортивной славы штата Канзас.

Ссылки

• www.sports-reference.com/olympics/athletes/ke/bob-kenney-1.html
• www.kuathletics.com/news/2014/11/2/MBB_1102144804.aspx

Отрывок, характеризующий Кенни, Боб

Мужчины, по английски, остались за столом и за портвейном. В середине начавшегося разговора об испанских делах Наполеона, одобряя которые, все были одного и того же мнения, князь Андрей стал противоречить им. Сперанский улыбнулся и, очевидно желая отклонить разговор от принятого направления, рассказал анекдот, не имеющий отношения к разговору. На несколько мгновений все замолкли.
Посидев за столом, Сперанский закупорил бутылку с вином и сказав: «нынче хорошее винцо в сапожках ходит», отдал слуге и встал. Все встали и также шумно разговаривая пошли в гостиную. Сперанскому подали два конверта, привезенные курьером. Он взял их и прошел в кабинет. Как только он вышел, общее веселье замолкло и гости рассудительно и тихо стали переговариваться друг с другом.
– Ну, теперь декламация! – сказал Сперанский, выходя из кабинета. – Удивительный талант! – обратился он к князю Андрею. Магницкий тотчас же стал в позу и начал говорить французские шутливые стихи, сочиненные им на некоторых известных лиц Петербурга, и несколько раз был прерываем аплодисментами. Князь Андрей, по окончании стихов, подошел к Сперанскому, прощаясь с ним.
– Куда вы так рано? – сказал Сперанский.
– Я обещал на вечер…
Они помолчали. Князь Андрей смотрел близко в эти зеркальные, непропускающие к себе глаза и ему стало смешно, как он мог ждать чего нибудь от Сперанского и от всей своей деятельности, связанной с ним, и как мог он приписывать важность тому, что делал Сперанский. Этот аккуратный, невеселый смех долго не переставал звучать в ушах князя Андрея после того, как он уехал от Сперанского.
Вернувшись домой, князь Андрей стал вспоминать свою петербургскую жизнь за эти четыре месяца, как будто что то новое. Он вспоминал свои хлопоты, искательства, историю своего проекта военного устава, который был принят к сведению и о котором старались умолчать единственно потому, что другая работа, очень дурная, была уже сделана и представлена государю; вспомнил о заседаниях комитета, членом которого был Берг; вспомнил, как в этих заседаниях старательно и продолжительно обсуживалось всё касающееся формы и процесса заседаний комитета, и как старательно и кратко обходилось всё что касалось сущности дела. Он вспомнил о своей законодательной работе, о том, как он озабоченно переводил на русский язык статьи римского и французского свода, и ему стало совестно за себя. Потом он живо представил себе Богучарово, свои занятия в деревне, свою поездку в Рязань, вспомнил мужиков, Дрона старосту, и приложив к ним права лиц, которые он распределял по параграфам, ему стало удивительно, как он мог так долго заниматься такой праздной работой.


На другой день князь Андрей поехал с визитами в некоторые дома, где он еще не был, и в том числе к Ростовым, с которыми он возобновил знакомство на последнем бале. Кроме законов учтивости, по которым ему нужно было быть у Ростовых, князю Андрею хотелось видеть дома эту особенную, оживленную девушку, которая оставила ему приятное воспоминание.
Наташа одна из первых встретила его. Она была в домашнем синем платье, в котором она показалась князю Андрею еще лучше, чем в бальном. Она и всё семейство Ростовых приняли князя Андрея, как старого друга, просто и радушно. Всё семейство, которое строго судил прежде князь Андрей, теперь показалось ему составленным из прекрасных, простых и добрых людей. Гостеприимство и добродушие старого графа, особенно мило поразительное в Петербурге, было таково, что князь Андрей не мог отказаться от обеда. «Да, это добрые, славные люди, думал Болконский, разумеется, не понимающие ни на волос того сокровища, которое они имеют в Наташе; но добрые люди, которые составляют наилучший фон для того, чтобы на нем отделялась эта особенно поэтическая, переполненная жизни, прелестная девушка!»