Болеслав Яблоновский

Болеслав Яблоновский
чеш. Karel Eugen Tupy
Портрет Болеслава Яблоновского работы Я. Вилимека
Имя при рождении:	Карел Евгений Тупы (Тупый)
Псевдонимы:	Болеслав Яблоновский
Дата рождения:	14 января 1813(1813-01-14)
Место рождения:	Кардашова-Ржечице Австрийская империя
Дата смерти:	27 февраля 1881(1881-02-27) (68 лет)
Место смерти:	Краков Австрийская империя
Род деятельности:	поэт
Язык произведений:	чешский, польский

Болеслав Яблоновский (настоящее имя и фамилия — Карел Евгений Тупы (Тупый)) (чеш. Karel Eugen Tupy; 14 января 1813, Кардашова-Ржечице Австрийская империя — 27 февраля 1881) — чешский поэт-лирик. Католический священник.

Стоял у истоков романтизма в чешской литературе.

Биография

Изучал философию и теологию в Карловом университете в Праге. По желанию родителей вступил в новициат ордена регулярных каноников- премонстрантов, но вскоре оставил орден и стал активно сотрудничать в журнале «Kvĕty».

Ещё будучи студентом поддерживал тесные связи с кружком чешских патриотов Йозефа Каетана Тыла.

В 1837 году под его редакцией вышел альманах «Vesna». Под давлением родственников и по советам друзей, вновь вступил в орден премонстрантов и в 1838 принял пострижение, а в 1841 году по окончании занятий богословием, был рукоположен в священника.

Проживание в Страговском монастыре и воспоминания о «мирской жизни» послужили ему для создания поэтических сборников «Песни любви» и «Отцовская мудрость» (Písnĕ milosti и Moudrost otcovská), которые пользуются большой популярностью и много раз были положены на музыку.

Ещё студентом богословия он в 1841 году издал сборник своих стихотворений, а когда стал радоницким капелланом, в 1843 — молитвенную книгу для женщин и девушек под заглавием «Růže Sionská». В 1845 году вышло второе издание его стихотворений, куда вошло и дидактическое произведение «Moudrost otcovská».

В 1847 против его желания и воли был назначен священником в польский женский монастырь премонстранток в Кракове. Встреченный сначала недружелюбно местным обществом и властями, Тупы со временем приобрёл доверие и любовь прихожан. Оторванный от родины, обременённый разными тягостными для него обязанностями, он уже не мог по-старому отдаваться своему вдохновению, и его песни, написанные в Польше, полны печали и глубокой тоски по оставленной родине и далеким родичам.

Болеслав Яблоновский писал патриотические и дидактические стихи на чешском и польском языках, надвислянские песни.

Прожил в краковском монастыре 33 года, последний раз посетил родину в 1879 году. Был с большим энтузиазмом встречен соотечественниками, но на просьбы остаться в Чехии, ответил:

«Поляки также меня полюбили и не отпустят, поэтому я окончу свои дни среди них.»

В 1872 г. в Праге вышло 5-е издание его стихотворений («Basnĕ»).

Умер в Польше и был похоронен на монастырском кладбище. Учитывая его популярность в Чехии в 1886 году его прах был перенесен на Вышеградское кладбище в Праге.

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Ссылки

• [www.ds-jablonsky.cz/clanky/boleslav-jablonsky.html Boleslav Jablonský] (чешск.)

Отрывок, характеризующий Болеслав Яблоновский

– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.

Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.