Чешский язык

Чешский язык
Самоназвание:	čeština, český jazyk
Страны:	Чехия
Официальный статус:	Чехия Чехия Европейский союз Европейский союз Региональный или локальный официальный язык: Австрия Австрия; Босния и Герцеговина Босния и Герцеговина; Хорватия Хорватия; Словакия Словакия
Регулирующая организация:	Институт чешского языка
Общее число говорящих:	носителей — 9,5 миллионов всего — 12 миллионов Из них в:  США США — 55 382;  Словакия Словакия — 35 216 (2011);  Австрия Австрия — 17 742 (2001);  Россия Россия  — 13 074 (2010);  Польша Польша — 1 482 (2002);
Классификация
Категория:	Языки Евразии
Индоевропейские языки Славянские языки Западнославянские языки
Письменность:	Латиница (чешский алфавит)
Языковые коды
ГОСТ 7.75–97:	чеш 790
ISO 639-1:	cs
ISO 639-2:	ces/cze
ISO 639-3:	ces
См. также: Проект:Лингвистика

Че́шский язы́к (самоназвания: čeština, český jazyk) — один из славянских языков, язык чехов. Относится к группе западнославянских языков, наиболее близок к словацкому языку, с которым объединяется в чешско-словацкую подгруппу. Является официальным языком Чехии (úřední jazyk) и одним из 24 официальных языков Европейского союза (с 2004 года). Распространён в Чехии, а также в США, Канаде, Словакии, Сербии, Австрии и многих других странах. В ряде государств Центральной и Восточной Европы, в которых чехи, как правило, расселены компактно, чешский имеет статус регионального языка.

Общее число носителей чешского языка превышает 10,6 млн человек (1988).

К особенностям чешского языка относят такие фонетические черты, как наличие в системе вокализма долгих и кратких гласных фонем, исторические изменения a, ā, u, ū в положении между мягкими и после мягких согласных в e, i, í; в системе консонантизма — наличие слогообразующих сонорных [l̥] и [r̥]; согласной ř, развившейся из мягкой r’; в морфонологии — наличие чередований (качественных и количественных) кратких гласных с долгими гласными и дифтонгом ou ([ou̯]) в пределах одной морфемы; Из особенностей в области морфологии отмечаются такие, как большое количество типов склоне­ния существи­тель­ных, разно­обра­зи­е типов спряжения форм глаголов настоящего времени, отсут­стви­е простых прошедших времён и т. д.

В чешском языке выделяют четыре группы диалек­тов: собствен­но чешские, ганацкие, ляшские (силезские) и моравско-словацкие. Основа чешского литературного языка — среднечешские говоры. Наряду с литературным языком и диалектами среди носителей чешского распространены так называемые интердиалекты, один из которых — obecná čeština (по происхождению собствен­но чешский интердиалект) — стал субстандартной формой чешского языка.

В истории чешского литературного языка выделяют древнечешский (до 1500 года), старочешский (до первой половины XVIII века) и новочешский (со второй половины XVIII века) периоды. В основе письменности лежит латинская графика. Первые памятники письменности относятся к концу XIII века.

Лингвогеография

Ареал и численность

Социолингвистические сведения

Стилистика

В стилистическом плане чешский язык представляет достаточно сложную систему. В ней выделяются четыре уровня:

1. Литературный язык (spisovná čeština) — письменная форма языка, кодифицированная в Правилах чешского языка (Pravidla českého pravopisu) и в Словаре литературного чешского языка (Slovník spisovné češtiny). Он пополняется словами из разговорного и общечешского языков.
2. Книжный язык (knižní čeština) — литературный язык с широким использованием устаревших слов.
3. Разговорный язык (hovorová čeština) — устная форма литературного языка, с некоторыми заимствованиями из общечешского. Он, с одной стороны, не имеет излишне старательного, искусственного школьного или поэтического оттенка в произношении, с другой стороны, в него не входят языковые единицы вульгарного языка и очевидные диалектизмы.
4. Общечешский язык (obecná čeština) — устная форма языка, интердиалект или койнэ в Богемии и западной Моравии, частично следующая нормам Правил чешского языка. Имеет свои фонетические особенности.

В настоящее время общечешский интердиалект (obecná čeština), язык повседневного неофициального общения для 2/3 населения Чешской Республики, вытесняет разговорный вариант литературного языка (hovorová čeština) из СМИ, проникает в художественную литературу, где его можно найти не только в речи персонажей, но и в речи автора. По мнению исследователя Павлины Кулдановой, он становится так называемым культурным стандартом (stává se tzv. kulturním standardem).

Регулирующие учреждения

С 1911 года регулированием и изучением языка занимается Институт чешского языка при Академии наук Чехии. Его задачей является проведение фундаментальных и прикладных исследований современного чешского языка и его истории. Издаёт рекомендательные публикации (например, «Правила чешской орфографии» (Pravidla českého pravopisu), «Словарь литературного чешского языка» (Slovník spisovné češtiny), «Академический словарь иностранных слов» (Akademický slovník cizích slov) и консультирует общественность в языковых вопросах. Министерство образования, молодёжи и физического воспитания (Ministerstvo školství, mládeže a tělovýchovy) одобряет использование указанных пособий при обучению чешскому, особенно при обучении чешскому в школах.

Диалекты

Исследования чешских диалектов начались в 40-е годы XIX века работами А. В. Шемберы.

Чешский язык распадается на несколько диалектов, носители которых в целом понимают друг друга. В настоящее время под влиянием литературного языка границы между диалектами стираются.

А. М. Селищев делит диалекты чешского языка на чешские и моравские. Чешские, в свою очередь, делятся на северо-восточные и юго-западные.

По классификации Б. Гавранека чешские диалекты делятся на 6 диалектных групп: среднечешская, восточночешская, южночешская, западночешская, ганацкая и ляшская.

По другой классификации, чешские диалекты делятся на 4 группы:

• Чешские говоры (с разговорным чешским в качестве койне)
• Центральноморавская группа говоров (ганацкая);
• Восточноморавская группа говоров (моравско-словацкая);
• Силезские говоры.

Пограничные земли, ранее населённые судетскими немцами, нельзя отнести к одному диалекту из-за разнородности населения.

Польский учёный Т. Лер-Сплавинский к наиболее древним особенностям диалектов чешского языка относит следующие:

• сокращение долгих гласных под акутовой интонацией в двусложных словах в ганацких и ляшских говорах, а также в некоторых соседних с ними: skala (лит. skála), jama (лит. jáma), březa (лит. bříza), blato (лит. bláto).
• билабиальное произношение гласного v в интервокальном положении, в положении перед согласным и на конце слова в северо-восточных чешских говорах: kráwa (лит. kráva), prau̯da (лит. pravda), kreu̯ (лит. krev).
• протетическое v перед начальным o- в большинстве говоров, кроме южночешских и ляшских: voko (лит. oko), von (лит. on), vod (лит. od).
• переход начального ji- в i- в северо-восточных чешских говорах: iskra (лит. jiskra), ídlo (лит. jídlo).
• переход сочетания согласных šč в šť в чешских говорах, в то время как в моравских сохраняется первоначальная ситуация: šťáva — ščáva.
• озвончение конечных согласных перед начальными v-, m-, l-, r- следующего слова в ляшских и восточной части ганацких говоров, а также части переходных говоров.
• оглушение согласного v в положении после глухих согласных в южночешских говорах: kfjet (лит. květ), tfoje (лит. tvoje).
• мягкое произношение согласных t и d перед e, зачастую с переходом в ć и dź в ляшских говорах: idźe (лит. jde), ćeplo (лит. teplo).
• среднеязычные звуки ś и ź в ляшских говорах: nośić (лит. nosit), na voźe (лит. na voze).
• сохранение звука dz в ляшских говорах: cudzy (лит. cizí).

История языка

В истории чешского языка традиционно выделяют три периода:

1. Древнечешский период (stará čeština) — со времени выделения чешского среди других западнославянских языков до (условно) 1500 года. Данный период разделяют на два этапа: дописьменный и письменный.
2. Старочешский период (starší čeština) — с XVI века до первой половины XVIII века. Иногда в рамках среднечешского периода выделяют культурно-письменный язык XVI века — «гуманистический чешский язык» (humanistická čeština) и язык последующих полутора веков — «барочный чешский язык» (barokní čeština).
3. Новочешский период (nová čeština) — с начала чешского национального возрождения во второй половине XVIII века (литературный язык начального этапа новочешского периода известен как obrozenská čeština) до настоящего времени — этапа функционирования современного чешского языка (současná čeština).

Письменность

История

Отдельные чешские слова встречаются в латинских и немецких произведениях уже начиная с конца X века. Однако целые произведения на чешском языке известны только со второй половины XIII века («Островская песнь» и «Кунгутина песнь» (чеш.)). С XIV века уже появляется значительное количество литературы на чешском языке. Для её записи использовался латинский алфавит, букв которого, однако, не хватало для передачи всех чешских звуков. Поэтому в письменность вводились различные диграфы (spřežkový pravopis), однако без какой-то единой системы (так, для t͡ʃ использовались c, cz, czz, chz, ch).

В 1406 году был написан орфографический трактат (Orthographia Bohemica (чеш.)), приписываемый Яну Гусу, в котором для чешского языка предлагалась последовательная система орфографии. Для обозначения тех чешских звуков, для которых не хватало букв в латинском алфавите, предлагалось ввести буквы с диакритическими знаками. Так, для передачи шипящих и мягких служила точка над буквой, например, ċ, ṡ, ż, ṙ, ṅ, ṫ, впоследствии заменённая гачеком (háček «крючок»), например, č, š, ž, ř, ň, ť. Для передачи долготы гласных использовалась чарка (čárka «чёрточка»). Правописание с диакритиками было принято не сразу и не везде. Вплоть до середины XVI века диграфическая и диакритическая орфографии использовались параллельно.

В 1842 было предложено обозначать звук j буквой j,а не g или y, как ранее, долгий гласный i буквой í, а не j, а дифтонг eɪ̯ сочетанием ej, а не ey. Это нововведение поддержал известный славист Шафарик. В 1849 году вместо w стали писать v, а вместо au — ou.

По образцу чешской письменности была создана весьма близкая к ней словацкая. В начале XIX века на чешскую систему (с некоторыми изменениями) была переведена хорватская латиница («гаевица»). По чешскому же образцу проектируются наиболее распространенные системы латинизации некоторых других славянских языков: белорусского, украинского, русского, равно как и основные стандарты латинской транслитерации кириллицы вообще.

Современное состояние

буква чешское название звук (МФА) алло- фоны A a á [a] Á á dlouhé á [aː] B b bé [b] [p] C c cé [ts] [dz] Č č čé [tʃ] [dʒ] D d dé [d] [t] Ď ď ďé [ɟ] [c] E e é [ɛ] É é dlouhé é [ɛː] Ě ě ije [ɛ], [jɛ] F f ef [f] G g gé [g] [k] H h há [ɦ] [x], [h] Ch ch chá [x] [ɣ], [ɦ] I i í [ɪ] Í í dlouhé í [iː] J j jé [j] K k ká [k] [g] L l el [l] M m em [m] [ɱ] N n en [n] [ŋ]

буква чешское название звук (МФА) алло- фоны Ň ň eň [ɲ] O o ó [o] Ó ó dlouhé ó [oː] P p pé [p] [b] Q q kvé qu=[kv] R r er [r] Ř ř eř [r̝] [r̝°] S s es [s] [z] Š š eš [ʃ] [ʒ] T t té [t] [d] Ť ť ťé [c] [ɟ] U u ú [ʊ] Ú ú dlouhé ú [uː] Ů ů ů s kroužkem [uː] V v vé [v] [f] W w dvojité vé [v] [f] X x iks [ks] [gz] Y y ypsilon [ɪ] Ý ý dlouhé ypsilon [iː] Z z zet [z] [s] Ž ž žet [ʒ] [ʃ]

Лингвистическая характеристика

Фонетика и фонология

Гласные

В чешском десять гласных фонем, различающихся по долготе — краткости:

Подъём	Ряд
	Передний		Средний		Задний
	краткие	долгие	краткие	долгие	краткие	долгие
Верхний	ɪ	iː			u	uː
Средний	ɛ	ɛː			o	oː
Нижний			a	aː

Долгота гласного является смыслоразличительной: dal «он дал» — dál «дальше», páni «господа» — paní «госпожа», stály «они стояли» — stálý «постоянный». Долгие гласные длятся приблизительно в два раза дольше, чем краткие, кроме того, пара /ɪ/ — /iː/ сильно отличается по подъёму. Количество долгих гласных в слове не ограничено: vzácný «редкий», mávání «полоскание». В контексте речи краткие гласные встречаются в 3-4 раза чаще, чем долгие.

Кроме того, в чешском имеется три дифтонга: ou, au и eu. Дифтонги au и eu, а также долгое ó встречаются только в заимствованиях, междометиях и звукоподражаниях.

Характерны слогообразующие [r] и [l]: vlk «волк», krtek «крот», bratr «брат». При произнесении такого слога появляется неясный сверхкраткий звук. Существуют целые фразы без единого «настоящего» гласного: Strč prst skrz krk «просунь палец сквозь горло».

Согласные

Чешские согласные (в скобки взяты позиционные варианты фонем, в парах согласных слева приведены глухие согласные, справа — звонкие):

Способ артикуляции ↓	Губно-губные	Губно-зубные	Зубные	Альв.	Палат.	Заднеяз.	Глотт.
Взрывные	p b		t d		c ɟ	k g	(ʔ)
Носовые	m	(ɱ)	n		ɲ	(ŋ)
Дрожащие				r r̝
Аффрикаты			t͡s (d͡z)	ʧ dʒ
Фрикативные		f v	s z	ʃ ʒ		x (ɣ)	ɦ
Скользящие аппроксиманты					j
Боковые				l

Просодия

Ударение в чешском литературном языке экспираторное, словесное ударение — фиксированное (инициальное) — всегда падает на первый слог. Сочетания одно- и двусложных существительных и местоимений с примыкающими к ним односложными предлогами образуют группу с одним ударением: ˈdo Prahy «в Прагу», ˈod nás «от нас».

Морфология

Имя существительное

Имя существительное в чешском языке изменяется по числам и падежам, а также характеризуется классифицирующей категорией рода. Чисел всего два — единственное (jednotné číslo / singulár) и множественное (množné číslo / plurál). Отмечается группа существительных singularia tantum, имеющих только единственное число, и pluralia tantum, имеющих только множественное. Падежей шесть — именительный, родительный, дательный, винительный, местный и творительный. Кроме того, у существительных мужского и женского родов в единственном числе имеется звательная форма, которую традиционно тоже считают падежом. Родов четыре — мужской одушевлённый, мужской неодушевлённый, женский и средний.

Выделяется четырнадцать основных типов склонения, традиционно именуемых по слову-образцу: pán, hrad, muž, stroj, předseda, soudce, žena, růže, píseň, kost, město, moře, kuře, stavení.

Склонение существительных мужского одушевлённого рода на примере слов pán «господин», muž «мужчина», předseda «председатель» и soudce «судья». По первому типу склоняются существительные, заканчивающиеся в именительном падеже на твёрдый согласный, по второму — на функционально мягкий.

Падеж	Ед. число	Мн. число	Ед. число	Мн. число	Ед. число	Мн. число	Ед. число	Мн. число
Именительный	pán	pánové/páni	muž	muži	předseda	předsedové	soudce	soudci
Родительный	pána	pánů	muže	mužů	předsedy	předsedů	soudce	soudců
Дательный	pánovi'/pánu	pánům	muži/mužovi	mužům	předsedovi	předsedům	soudci	soudcům
Винительный	pána	pány	muže	muže	předsedu	předsedy	soudce	soudce
Звательный	pane	pánové/páni	muži	muži	předsedo	předsedové	soudce	soudci
Творительный	pánem	pány	mužem	muži	předsedou	předsedy	soudcem	soudci
Местный	pánovi'/pánu	pánech	muži/mužovi	mužích	předsedovi	předsedech	soudci	soudcích

Склонение существительных мужского неодушевлённого рода на примере слов hrad «зáмок», stroj «машина (механизм)» и kámen «камень». По первому типу склоняются существительные, заканчивающиеся в именительном падеже на твёрдый согласный, по второму — на функционально мягкий. Как kámen изменяется небольшая группа существительных, имеющих окончания типа stroj в единственном числе и типа hrad во множественном.

Падеж	Ед. число	Мн. число	Ед. число	Мн. число	Ед. число	Мн. число
Именительный	hrad	hrady	stroj	stroje	kámen	kameny
Родительный	hradu	hradů	stroje	strojů	kamene	kamenů
Дательный	hradu	hradům	stroji	strojům	kameni	kamenům
Винительный	hrad	hrady	stroj	stroje	kámen	kameny
Звательный	hrade	hrady	stroji	stroje	kameni	kameny
Творительный	hradem	hrady	strojem	stroji	kamenem	kameny
Местный	hradu/hradě	hradech	stroji	strojích	kameni	kamenech

Склонение существительных женского рода на примере слов žena «женщина», růže «роза», píseň «песня» и kost «кость». По первому типу склоняются существительные, с окончанием -a в именительном падеже, по второму — с окончанием -e. Существительные, заканчивающиеся на согласный, склоняются по типам píseň и kost.

Падеж	Ед. число	Мн. число	Ед. число	Мн. число	Ед. число	Мн. число	Ед. число	Мн. число
Именительный	žena	ženy	růže	růže	píseň	písně	kost	kosti
Родительный	ženy	žen	růže	růží	písně	písní	kosti	kostí
Дательный	ženě	ženám	růži	růžím	písni	písním	kosti	kostem
Винительный	ženu	ženy	růži	růže	píseň	písně	kost	kosti
Звательный	ženo	ženy	růže	růže	písni	písně	kosti	kosti
Творительный	ženou	ženami	růží	růžemi	písní	písněmi	kostí	kostmi
Местный	ženě	ženách	růži	růžích	písni	písních	kosti	kostech

Хотя существительные типа píseň отличаются от существительных типа růže только нулевым окончанием в именительном и винительном падежах единственного числа, а также окончанием звательного падежа, традиционно их выделяют в отдельный тип.

Склонение существительных среднего рода на примере слов město «город», moře «море», kuře «цыплёнок» и stavení «здание». По первому типу склоняются существительные, с окончанием -o в именительном падеже, по второму — с окончанием -e. По типу kuře изменяется группа существительных, включающая в себя названия детёнышей животных, а также ряд других слов. Существительные, заканчивающиеся на -í, склоняются по типу stavení.

Падеж	Ед. число	Мн. число	Ед. число	Мн. число	Ед. число	Мн. число	Ед. число	Мн. число
Именительный	město	města	moře	moře	kuře	kuřata	stavení	stavení
Родительный	města	měst	moře	moří	kuřete	kuřat	stavení	stavení
Дательный	městu	městům	moři	mořím	kuřeti	kuřatům	stavení	stavením
Винительный	město	města	moře	moře	kuře	kuřata	stavení	stavení
Звательный	město	města	moře	moře	kuře	kuřata	stavení	stavení
Творительный	městem	městy	mořem	moři	kuřetem	kuřaty	stavením	staveními
Местный	městě	městech	moři	mořích	kuřeti	kuřatech	stavení	staveních

Имя прилагательное

Прилагательные склоняются по двум типам: твёрдому и мягкому.

Склонение прилагательных твёрдой разновидности на примере слов nový «новый»:

Падеж		Единственное число			Множественное число
		Мужской род	Средний род	Женский род	Мужской одушевлённый род	Мужской неодушевлённый и женский роды	Средний род
Именительный		nový	nové	nová	noví	nové	nová
Родительный		nového		nové	nových
Дательный		novému		nové	novým
Винительный	неодуш.	nový	nové	novou	nové		nová
	одуш.	nového
Творительный		novým		novou	novými
Местный		novém		nové	nových

В разговорном чешском на месте литературных -ý- и -é- в окончаниях используются -ej- и -ý- соответственно: novej «новый», novýho «нового», novýmu «новому», novejch «новых», novejm «новым».

В литературном чешском перед окончанием именительного падежа множественного числа в мужском одушевлённом роде происходят чередования согласных: mladý «молодой» — mladí, prostý «простой» — prostí, hodný «добрый» — hodní, dobrý «хороший» — dobří, vysoký «высокий» — vysocí, ubohý «несчастный» — ubozí, tichý «тихий» — tiší, městský «городской» — městští, anglický «английский» — angličtí.

В разговорном чешском именительном падеже множественного числа утрачивается различие между родами, и форма с окончанием -ý используется в сочетании с существительными всех родов.

Склонение прилагательных мягкой разновидности на примере слов cizí «чужой, иностранный»:

Падеж		Единственное число			Множественное число
		Мужской род	Средний род	Женский род
Именительный		cizí	cizí	cizí	cizí
Родительный		cizího		cizí	cizích
Дательный		cizímu		cizí	cizím
Винительный	неодуш.	cizí	cizí	cizí	cizí
	одуш.	cizího
Творительный		cizím		cizí	cizími
Местный		cizím		cizí	cizích

Притяжательные прилагательные образуются только от существительных мужского (при помощи суффикса -ov-) или женского (при помощи суффикса -in-) родов. Склоняются притяжательные прилагательные по смешанному типу: в части падежей выступают окончания прилагательных, а в части — существительных.

Склонение притяжательных прилагательных на примере слова otcův «отцов»:

Падеж		Единственное число			Множественное число
		Мужской род	Средний род	Женский род	Мужской одушевлённый род	Мужской неодушевлённый и женский роды	Средний род
Именительный		otcův	otcovo	otcova	otcovi	otcovy	otcova
Родительный		otcova		otcovy	otcových
Дательный		otcovu		otcově	otcovým
Винительный	неодуш.	otcův	otcovo	otcovu	otcovy		otcova
	одуш.	otcova
Творительный		otcovým		otcovou	otcovými
Местный		otcově		otcově	otcových

Существует также небольшая группа иноязычных по происхождению несклоняемых прилагательных: khaki «хаки», lila «лиловый», blond «блондинистый», prima / príma «клёвый», fajn «классный», fér «честный», nóbl «аристократический», extra.

Формы сравнительной (komparativ / druhý stupeň) и превосходной (superlativ / třetí stupeň) степеней образуются только от качественных прилагательных. Форма сравнительной степени образуется при помощи суффиксов -ější/-ejší, -ší, -čí. Наиболее распространённых является суффикс -ější/-ejší, суффикс -ší используется у около 40 частотных прилагательных, суффикс -čí применяется лишь у десяти с небольшим прилагательных, заканчивающихся на -ký.

У ряда прилагательных форма сравнительной степени образуется супплетивно: velký / veliký «большой» — větší, dobrý «хороший» — lepší, malý «маленький» — menší, špatný «плохой» / zlý «злой» — horší, dlouhý «длинный» — delší, brzký «скорый, ранний» — dřívější.

Форма превосходной степени образуется добавлением к форме сравнительной степени префикса nej-.

Числительное

В чешском языке традиционно различают следующие лексико-грамматические разряды числительных:

• количественные (základní): jeden «один», dva «два», tři «три»;
• порядковые (řadové): první «первый», druhý «второй», třetí «третий»;
• собирательные (видовые, druhové): dvojí, trojí, čtverý;
• кратные (násobné) dvojnásobný «двукратный», dvakrát «дважды»;
• разделительные: po jednom «по одному», po dvou «по два», po třech «по три».

Независимо от деления на разряды числительные образуют две группы: определённые (určité: pět, pátý, pětkrát, paterý) и неопределённые (neurčité: několik, několikátý, několikrát, několikerý).

Также среди числительных выделяют простые (dva, tři), сложные (dvacet, třicet), составные (sto třicet pět).

Числительные от одного до двадцати одного:

	Количественные	Порядковые	Собирательные
1	jeden (м. р.), jedna (ж. р.), jedno (с. р.)	první
2	dva (м. р.), dvě (ж. р., с. р.)	druhý	dvoje
3	tři	třetí	troje
4	čtyři	čtvrtý	čtvero
5	pět	pátý	patero
6	šest	šestý	šestero
7	sedm	sedmý	sedmero
8	osm	osmý	osmero
9	devět	devátý	devatero
10	deset	desátý	desatero
11	jedenáct	jedenáctý	jedenáctero
12	dvanáct	dvanáctý	dvanáctero; tucet
13	třináct	třináctý	třináctero
14	čtrnáct	čtrnáctý	čtrnáctero
15	patnáct	patnáctý	patnáctero
16	šestnáct	šestnáctý	šestnáctero
17	sedmnáct	sedmnáctý	sedmnáctero
18	osmnáct	osmnáctý	osmnáctero
19	devatenáct	devatenáctý	devatenáctero
20	dvacet	dvacátý	dvacatero
21	dvacet jedna	dvacátý první	jednadvacatero

Склонение числительного «один»:

Падеж		Единственное число			Множественное число
		Мужской род	Средний род	Женский род	Мужской одушев. род	Мужской неодушев. род, женский род	Средний род
Именительный		jeden	jedno	jedna	jedni	jedny	jedna
Родительный		jednoho		jedné	jedněch
Дательный		jednomu		jedné	jedným
Винительный	неодуш.	jeden	jedno	jednu	jedny		jedna
	одуш.	jednoho
Творительный		jedním		jednou	jednými
Местный		jednom		jedné	jedněch

Склонение числительных «два», «три», «четыре», «пять»:

Падеж		Два		Три	Четыре	Пять
		Мужской род	Средний и женский роды
Именительный		dva	dvě	tři	čtyři	pět
Родительный		dvou		tří / třech	čtyř / čtyřech	pěti
Дательный		dvěma		třem	čtyřem	pěti
Винительный		dva	dvě	tři	čtyři	pět
Творительный		dvěma		třemi / třema	čtyřmi / čtyřma	pěti
Местный		dvou		třech	čtyřech	pěti

Формы třech, třema, čtyřech, čtyřma встречаются в разговорной речи.

Числительные 6-19 и названия десятков склоняются так же, как pět.

Собирательные числительные используются с существительными pluralia tantum (jedny dveře «одни двери») или с существительными, выступающих в парах или других наборах (dvoje boty «две пары обуви», dvoje sirky «две коробки спичек»). В литературном языке в именительном падеже различаются формы dvoje, troje, применяющиеся для обозначения одинаковых предметов, и dvojí, trojí, служащие для обозначения разных предметов: dvoje boty «две пары обуви» — dvojí boty «две (разные) пары обуви». Однако в разговорном языке эта разница уже постепенно стирается.

Местоимение

В чешском языке традиционно выделяют следующие разряды местоимений: личные, лично-возвратное, притяжательные, притяжательно-возвратное, указательные, определительные, вопросительные, относительные, неопределённые, отрицательные.

Среди личных и лично-возвратного местоимений наряду с полными отмечаются краткие формы. Для притяжательных местоимений характерны стяженные и нестяженные формы.

Склонение личных (первого и второго лиц) и возвратного местоимений:

Падеж	Единственное число		Множественное число		Возвратное
	1-е лицо	2-е лицо	1-е лицо	2-е лицо
	Я	Ты	Мы	Вы	Себя
Именительный	já	ty	my	vy	—
Родительный	mne, mě	tebe, tě	nás	vás	sebe, se
Дательный	mně, mi	tobě, ti	nám	vám	sobě, si
Винительный	mne, mě	tebe, tě	nás	vás	sebe, se
Творительный	mnou	tebou	námi	vámi	sebou
Местный	mně	tobě	nás	vás	sobě

Глагол

У чешского глагола выделяют категории вида, наклонения, времени, лица, числа, залога и рода.

Возвратные глаголы (slovesa zvratná / reflexivní) образуются при помощи частиц se и si.

В чешском у глагола имеется три основы — основа настоящего времени (přítomný / prézentní kmen), от которой образуются формы настоящего времени, повелительного наклонения и действительного деепричастия, основа инфинитива (infintivní kmen) и основа прошедшего времени (minulý kmen), от которой образуются формы прошедшего времени, сослагательного наклонения и деепричастия пошедшего времени.

Вид

Глаголы бывают двух видов: совершенного (dokonavý vid) и несовершенного (nedokonavý vid).

Спряжения

В соответствии с окончанием 3-го лица ед.ч. настоящего времени, чешские глаголы делят на 5 классов (třída), которые в свою очередь делятся на 13 типов (vzor):

• I класс: -e- (nese «несёт», bere «берёт», peče «печёт», maže «мажет», umře «умрёт»);
• II класс: -ne- (tiskne «печатает», mine«минует», začne «начнёт»);
• III класс: -je- (kryje «кроет», kupuje «покупает»);
• IV класс: -í- (trpí «страдает, терпит», prosí «просит», sází «сажает»);
• V класс: -á- (dělá «делает»).

К типу nese относятся глаголы, имеющие в 3-го лица ед.ч. настоящего времени окончание -e-, а в инфинитиве — основу, заканчивающуюся на s или z, при этом основы настоящего времени и инфинитива нередко отличаются долготой и/или качеством гласного, присутствуют также чередования согласных: kvést «цвести» — kvete цветёт", číst «читать» — čte «читает», růst «расти» — roste «растёт», příst «прясть, мурлыкать» — přede «прядёт, мурлычет», třást «трясти» — třese «трясёт», vézt «везти» — veze «везёт», lézt «лезть» — leze «лезет», nést «нести» — nese «несёт».

В тип bere входят глаголы, имеющие в 3-го лица ед.ч. настоящего времени окончание -e- после твёрдого согласного основы, а в инфинитиве — основу на долгое á, которое может сокращаться в приставочных и отрицательных формах (brát «брать» — nebrat «не брать» — vybrat «выбрать»). Между основами настоящего времени и инфинитива нередки чередования: brát «брать» — bere «берёт», hnát «гнать» — žene «гонит».

Спряжение глаголов в настоящем времени на примере слов nést «нести», tisknout «печатать», krýt «крыть», kupovat «покупать», trpět «терпеть, страдать» и dělat «делать»:

Лицо и число	I класс	II класс	III класс		IV класс	V класс
1-е лицо ед. числа	nesu	tisknu	kryji / kryju	kupuji / kupuju	trpím	dělám
2-е лицо ед. числа	neseš	tiskneš	kryješ	kupuješ	trpíš	děláš
3-е лицо ед. числа	nese	tiskne	kryje	kupuje	trpí	dělá
1-е лицо мн. числа	neseme / nesem	tiskneme / tisknem	kryjeme / kryjem	kupujeme / kupujem	trpíme	děláme
2-е лицо мн. числа	nesete	tisknete	kryjete	kupujete	trpíte	děláte
3-е лицо мн. числа	nesou	tisknou	kryjí / kryjou	kupují / kupujou	trpí	dělají

Кроме того, есть и неправильные глаголы (nepravidelná slovesa), не входящие ни в один из типов: být «быть», jíst «есть», vědět «знать», chtít «хотеть», jít «идти»:

Лицо и число	být	jíst	vědět	chtít	jít
1-е лицо ед. числа	jsem	jím	vím	chci	jdu
2-е лицо ед. числа	jsi / seš	jíš	víš	chceš	jdeš
3-е лицо ед. числа	je	jí	ví	chce	jde
1-е лицо мн. числа	jsme	jíme	víme	chceme / chcem	jdeme / jdem
2-е лицо мн. числа	jste	jíte	víte	chcete	jdete
3-е лицо мн. числа	jsou	jedí	vědí	chtějí	jdou

В разговорном чешском у глаголов být и jít начальное j- перед согласным не произносится в положительных формах, но звучит в отрицательных (nejsem «я не есть», nejdu «я не иду»). Кроме того, в разговорном чешском функционирует форма seš «ты есть», а в Моравии также su «я есть». Отрицательная форма третьего лица единственного числа глаголов být звучит как není «он не есть» (в разговорном языке имеется также вариант neni).

Время

Различаются три времени: прошедшее, настоящее и будущее. Ранее в чешском имелось также давнопрошедшее время, которое в современном языке исчезло.

Прошедшее время образуется сложным образом: его формы состоят из l-причастия и вспомогательного глагола být в форме настоящего времени. В третьем лице вспомогательный глагол не ставится.

Наклонения

В чешском языке различают три наклонения: изъявительное (oznamovací způsob / indikativ), сослагательное (podmiňovací způsob / kondicionál) и повелительное (rozkazovací způsob / imperativ).

Формы сослагательного наклонения настоящего времени состоят из l-причастия и особых форм вспомогательного глагола být. Спряжение глагола být в сослагательном наклонении настоящего времени:

Лицо	Единственное число			Множественное число
	мужской род	женский род	средний род	мужской одушевлённый род	мужской неодушевлённый и женский роды	средний род
1-е лицо	byl bych	byla bych	*bylo bych	byli bychom	byly bychom	*byla bychom
2-е лицо	byl bys	byla bys	*bylo bys	byli byste	byly byste	*byla byste
3-е лицо	byl by	byla by	bylo by	byli by	byly by	byla by

В разговорном чешском вместо bychom обычно используется форма bysme.

Наречие

В чешском языке различают наречия места, времени, образа действия, меры, а также причины. Особую группу составляют наречия состояния и модальные. Формы сравнительной степени образуются при помощи суффикса -ěji/-eji (ostře «остро» > ostřeji «острее», často «часто» > častěji «чаще»), в разговорном языке также -ějc/-ejc (rychle «быстро» > rychlejc «быстрее», teple «тепло» > teplejc «теплее») или -ějš/-ejš (pomalu «медленно» > pomalejš «медленнее»). От ряда наречий сравнительная степень образуется супплетивно: dobře «хорошо» — lépe (лит.) / líp (разг.) «лучше», zle «плохо» — hůře (лит.) / hůř (разг.) «хуже», mnoho / hodně «много» — více (лит.) / víc (разг.) «больше», málo — méně (лит.) / míň (разг.) «меньше», brzo «рано» — dříve (лит.) / dřív (разг.) «раньше». Превосходная степень образуется путём присоединения к форме сравнительной степени префикса nej-.

Предлоги

По происхождению предлоги делятся на первичные (vlastní, původní) и вторичные (nevlastní, nepůvodní). Вторичные предлоги пришли из других частей речи.

Союзы

По структуре союзы делятся на простые (jednočlenné: a «и», ale «но», nebo «или», pokud «если», protože «потому что») и составные (vícečlenné: i když «несмотря на то, что», kvůli tomu, že «из-за того, что», proto, že «потому, что», ani…ani «ни…ни», buď…nebo «или…или»). По синтаксической функции выделяют сочинительные (souřadicí) и подчинительные (podřadicí) союзы.

Частицы

Частицы классифицируют на апеллятивные, эксплицирующие функции вопроса, просьбы, приказа, обещания, утверждения, переубеждения, оговаривания, несогласия, угрозы (ať «пусть», aby «чтобы», kéž «хоть бы», chraňbůh aby «не дай бог, чтобы»), оценочные (nepochybně «несомненно», patrně «по-видимому», prý «якобы», samozřejmě «само собой», sotva «вряд ли», určitě «наверняка»), эмоциональные (bohužel «к сожалению», dokonce «даже», naštěstí «к счастью», stejně «всё равно», vždyť «ведь») и структурирующие текст (naopak «напротив», například «например», řekněme «скажем», tedy «то есть», třeba «скажем, допустим», zkrátka «короче говоря»).

Междометия

Чешские междометия делят на эмоциональные, служащие для выражения чувств (ach «ах», fujtajbl «фу», hergot «чёрт возьми», mňam «ням-ням»), контактные, служащие для начала, окончания или поддержки контакта между людьми (ahoj «привет», ano «да», děkuji «спасибо», dobrý den «добрый день», dobře «хорошо», na shledanou «до свидания», ne «нет», pozor «внимание», promiňte «извините», prosím «пожалуйста», sbohem «прощайте»), и звукоподражательные (cink «звяк», haf «гав», chacha «ха-ха», mňau «мяу», žbluňk «бултых»).

Лексика

Чешская лексика содержит большое количество германизмов: děkovat «благодарить» < др.-в.-нем. denk-, šlechta «дворянство» < др.-в.-нем. slahta, hrabě «граф» < др.-в.-нем. graveō, rytíř «рыцарь» < др.-в.-нем. rītaere, krunýř «панцирь» < др.-в.-нем. brunna, hák «крюк» < др.-в.-нем. hāke.

Принятие христианства способствовало заимствованию большого количества греческих и латинских религиозных терминов, которые зачастую приходили через немецкое посредство: kostel «костёл» < лат. castellum «укрепление», klášter «монастырь» < др.-в.-нем. klōstar < лат. claustrum, mnich «монах» < др.-в.-нем. munih < лат. monachus < др.-греч. μοναχός.

В результате деятельности будителей-пуристов в XVIII веке многие германизмы были вытеснены из литературного языка, сохраняясь только в разговорном чешском: fotr «папаша» (при лит. otec «отец», táta, tatínek «папа»), ksicht «рожа» (при лит. obličej «лицо»), špacírovat «гулять» (при лит. procházet se).

Одной из важнейших задач, которые ставили перед собой будители, была выработка чешской научной терминологии, что должно было показать пригодность использования чешского языка во всех сферах жизни. Особенно отмечается деятельность Й. Юнгмана и Я. Пресля.

См. также

• Чешско-русская практическая транскрипция

Примечания

Комментарии

Источники

Литература

1. Cvrček V. et al. Mluvnice současné češtiny. — Praha: Karolinum, 2010. — ISBN 978-80-246-1743-5.
2. Lehr-Spławiński T. Tło ugrupowania gwar czeskich. // Studia i szkice wybrane z językoznawstwa słowiańskiego. Seria 2. — Warszawa: Państwowe Wydawnictwo Naukowe, 1966. — S. 251—258.
3. Štícha F. et al. Akademická gramatika spisovné češtiny. — Praha: Academia, 2013. — ISBN 978-80-200-2205-9.
4. Белич Я. Состояние и задачи чешской диалектологии. // Вопросы языкознания, 1968, № 4. — С. 4-12
5. Белич Я., Гавранек Б., Едличка А., Травничек Ф. К вопросу об «обиходно-разговорном» чешском языке и его отношении к литературному чешскому языку. // Вопросы языкознания, 1961, № 1. — С. 44-51
6. Селищев А. М. Славянское языкознание. Западнославянские языки. — М.: Государственное учебно-педагогическое издательство Наркомпроса РСФСР, 1941. — С. 27-190
7. Сталл П. Обиходно-разговорный чешский язык. // Вопросы языкознания, 1960, № 2. — С. 11-20
8. Широкова А. Г. Из истории развития литературного чешского языка. // Вопросы языкознания, 1955, № 4. — С. 35-54
9. Широкова А. Г., Нещименко Г. П. Становление литературного языка чешской нации // Национальное возрождение и формирование славянских литературных языков. — М.: Наука, 1978. — С. 9—85.

Ссылки

В Викисловаре список слов чешского языка содержится в категории «Чешский язык»

• [slovnik.seznam.cz Большой русско-чешский онлайн-словарь]
• [www.slovnik.cz/ Словарь]
• [prirucka.ujc.cas.cz/ Internetová jazyková příručka]
• [www.eki.ee/letter/chardata.cgi?lang=cs+Czech&script=latin все необходимые детали для шрифта, UniCode, HTML, Adobe, ISO, CodePage…]
• [www.bohemica.com/czechonline/conversation/ правила произношения, Real Audio, engl.]
• [archiv.radio.cz/php/parse.phtml?start=/english/language/ Особенности чешского языка, Real Audio, engl.]

Отрывок, характеризующий Чешский язык

Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.

Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…
– Тех людей, которые всем пожертвовали для него, – подхватила княжна, порываясь опять встать, но князь не пустил ее, – чего он никогда не умел ценить. Нет, mon cousin, – прибавила она со вздохом, – я буду помнить, что на этом свете нельзя ждать награды, что на этом свете нет ни чести, ни справедливости. На этом свете надо быть хитрою и злою.
– Ну, voyons, [послушай,] успокойся; я знаю твое прекрасное сердце.
– Нет, у меня злое сердце.
– Я знаю твое сердце, – повторил князь, – ценю твою дружбу и желал бы, чтобы ты была обо мне того же мнения. Успокойся и parlons raison, [поговорим толком,] пока есть время – может, сутки, может, час; расскажи мне всё, что ты знаешь о завещании, и, главное, где оно: ты должна знать. Мы теперь же возьмем его и покажем графу. Он, верно, забыл уже про него и захочет его уничтожить. Ты понимаешь, что мое одно желание – свято исполнить его волю; я затем только и приехал сюда. Я здесь только затем, чтобы помогать ему и вам.
– Теперь я всё поняла. Я знаю, чьи это интриги. Я знаю, – говорила княжна.
– Hе в том дело, моя душа.
– Это ваша protegee, [любимица,] ваша милая княгиня Друбецкая, Анна Михайловна, которую я не желала бы иметь горничной, эту мерзкую, гадкую женщину.
– Ne perdons point de temps. [Не будем терять время.]
– Ax, не говорите! Прошлую зиму она втерлась сюда и такие гадости, такие скверности наговорила графу на всех нас, особенно Sophie, – я повторить не могу, – что граф сделался болен и две недели не хотел нас видеть. В это время, я знаю, что он написал эту гадкую, мерзкую бумагу; но я думала, что эта бумага ничего не значит.
– Nous у voila, [В этом то и дело.] отчего же ты прежде ничего не сказала мне?
– В мозаиковом портфеле, который он держит под подушкой. Теперь я знаю, – сказала княжна, не отвечая. – Да, ежели есть за мной грех, большой грех, то это ненависть к этой мерзавке, – почти прокричала княжна, совершенно изменившись. – И зачем она втирается сюда? Но я ей выскажу всё, всё. Придет время!


В то время как такие разговоры происходили в приемной и в княжниной комнатах, карета с Пьером (за которым было послано) и с Анной Михайловной (которая нашла нужным ехать с ним) въезжала во двор графа Безухого. Когда колеса кареты мягко зазвучали по соломе, настланной под окнами, Анна Михайловна, обратившись к своему спутнику с утешительными словами, убедилась в том, что он спит в углу кареты, и разбудила его. Очнувшись, Пьер за Анною Михайловной вышел из кареты и тут только подумал о том свидании с умирающим отцом, которое его ожидало. Он заметил, что они подъехали не к парадному, а к заднему подъезду. В то время как он сходил с подножки, два человека в мещанской одежде торопливо отбежали от подъезда в тень стены. Приостановившись, Пьер разглядел в тени дома с обеих сторон еще несколько таких же людей. Но ни Анна Михайловна, ни лакей, ни кучер, которые не могли не видеть этих людей, не обратили на них внимания. Стало быть, это так нужно, решил сам с собой Пьер и прошел за Анною Михайловной. Анна Михайловна поспешными шагами шла вверх по слабо освещенной узкой каменной лестнице, подзывая отстававшего за ней Пьера, который, хотя и не понимал, для чего ему надо было вообще итти к графу, и еще меньше, зачем ему надо было итти по задней лестнице, но, судя по уверенности и поспешности Анны Михайловны, решил про себя, что это было необходимо нужно. На половине лестницы чуть не сбили их с ног какие то люди с ведрами, которые, стуча сапогами, сбегали им навстречу. Люди эти прижались к стене, чтобы пропустить Пьера с Анной Михайловной, и не показали ни малейшего удивления при виде их.
– Здесь на половину княжен? – спросила Анна Михайловна одного из них…
– Здесь, – отвечал лакей смелым, громким голосом, как будто теперь всё уже было можно, – дверь налево, матушка.
– Может быть, граф не звал меня, – сказал Пьер в то время, как он вышел на площадку, – я пошел бы к себе.
Анна Михайловна остановилась, чтобы поровняться с Пьером.
– Ah, mon ami! – сказала она с тем же жестом, как утром с сыном, дотрогиваясь до его руки: – croyez, que je souffre autant, que vous, mais soyez homme. [Поверьте, я страдаю не меньше вас, но будьте мужчиной.]
– Право, я пойду? – спросил Пьер, ласково чрез очки глядя на Анну Михайловну.
– Ah, mon ami, oubliez les torts qu'on a pu avoir envers vous, pensez que c'est votre pere… peut etre a l'agonie. – Она вздохнула. – Je vous ai tout de suite aime comme mon fils. Fiez vous a moi, Pierre. Je n'oublirai pas vos interets. [Забудьте, друг мой, в чем были против вас неправы. Вспомните, что это ваш отец… Может быть, в агонии. Я тотчас полюбила вас, как сына. Доверьтесь мне, Пьер. Я не забуду ваших интересов.]
Пьер ничего не понимал; опять ему еще сильнее показалось, что всё это так должно быть, и он покорно последовал за Анною Михайловной, уже отворявшею дверь.
Дверь выходила в переднюю заднего хода. В углу сидел старик слуга княжен и вязал чулок. Пьер никогда не был на этой половине, даже не предполагал существования таких покоев. Анна Михайловна спросила у обгонявшей их, с графином на подносе, девушки (назвав ее милой и голубушкой) о здоровье княжен и повлекла Пьера дальше по каменному коридору. Из коридора первая дверь налево вела в жилые комнаты княжен. Горничная, с графином, второпях (как и всё делалось второпях в эту минуту в этом доме) не затворила двери, и Пьер с Анною Михайловной, проходя мимо, невольно заглянули в ту комнату, где, разговаривая, сидели близко друг от друга старшая княжна с князем Васильем. Увидав проходящих, князь Василий сделал нетерпеливое движение и откинулся назад; княжна вскочила и отчаянным жестом изо всей силы хлопнула дверью, затворяя ее.
Жест этот был так не похож на всегдашнее спокойствие княжны, страх, выразившийся на лице князя Василья, был так несвойствен его важности, что Пьер, остановившись, вопросительно, через очки, посмотрел на свою руководительницу.
Анна Михайловна не выразила удивления, она только слегка улыбнулась и вздохнула, как будто показывая, что всего этого она ожидала.
– Soyez homme, mon ami, c'est moi qui veillerai a vos interets, [Будьте мужчиною, друг мой, я же стану блюсти за вашими интересами.] – сказала она в ответ на его взгляд и еще скорее пошла по коридору.
Пьер не понимал, в чем дело, и еще меньше, что значило veiller a vos interets, [блюсти ваши интересы,] но он понимал, что всё это так должно быть. Коридором они вышли в полуосвещенную залу, примыкавшую к приемной графа. Это была одна из тех холодных и роскошных комнат, которые знал Пьер с парадного крыльца. Но и в этой комнате, посередине, стояла пустая ванна и была пролита вода по ковру. Навстречу им вышли на цыпочках, не обращая на них внимания, слуга и причетник с кадилом. Они вошли в знакомую Пьеру приемную с двумя итальянскими окнами, выходом в зимний сад, с большим бюстом и во весь рост портретом Екатерины. Все те же люди, почти в тех же положениях, сидели, перешептываясь, в приемной. Все, смолкнув, оглянулись на вошедшую Анну Михайловну, с ее исплаканным, бледным лицом, и на толстого, большого Пьера, который, опустив голову, покорно следовал за нею.
На лице Анны Михайловны выразилось сознание того, что решительная минута наступила; она, с приемами деловой петербургской дамы, вошла в комнату, не отпуская от себя Пьера, еще смелее, чем утром. Она чувствовала, что так как она ведет за собою того, кого желал видеть умирающий, то прием ее был обеспечен. Быстрым взглядом оглядев всех, бывших в комнате, и заметив графова духовника, она, не то что согнувшись, но сделавшись вдруг меньше ростом, мелкою иноходью подплыла к духовнику и почтительно приняла благословение одного, потом другого духовного лица.
– Слава Богу, что успели, – сказала она духовному лицу, – мы все, родные, так боялись. Вот этот молодой человек – сын графа, – прибавила она тише. – Ужасная минута!
Проговорив эти слова, она подошла к доктору.
– Cher docteur, – сказала она ему, – ce jeune homme est le fils du comte… y a t il de l'espoir? [этот молодой человек – сын графа… Есть ли надежда?]
Доктор молча, быстрым движением возвел кверху глаза и плечи. Анна Михайловна точно таким же движением возвела плечи и глаза, почти закрыв их, вздохнула и отошла от доктора к Пьеру. Она особенно почтительно и нежно грустно обратилась к Пьеру.
– Ayez confiance en Sa misericorde, [Доверьтесь Его милосердию,] – сказала она ему, указав ему диванчик, чтобы сесть подождать ее, сама неслышно направилась к двери, на которую все смотрели, и вслед за чуть слышным звуком этой двери скрылась за нею.
Пьер, решившись во всем повиноваться своей руководительнице, направился к диванчику, который она ему указала. Как только Анна Михайловна скрылась, он заметил, что взгляды всех, бывших в комнате, больше чем с любопытством и с участием устремились на него. Он заметил, что все перешептывались, указывая на него глазами, как будто со страхом и даже с подобострастием. Ему оказывали уважение, какого прежде никогда не оказывали: неизвестная ему дама, которая говорила с духовными лицами, встала с своего места и предложила ему сесть, адъютант поднял уроненную Пьером перчатку и подал ему; доктора почтительно замолкли, когда он проходил мимо их, и посторонились, чтобы дать ему место. Пьер хотел сначала сесть на другое место, чтобы не стеснять даму, хотел сам поднять перчатку и обойти докторов, которые вовсе и не стояли на дороге; но он вдруг почувствовал, что это было бы неприлично, он почувствовал, что он в нынешнюю ночь есть лицо, которое обязано совершить какой то страшный и ожидаемый всеми обряд, и что поэтому он должен был принимать от всех услуги. Он принял молча перчатку от адъютанта, сел на место дамы, положив свои большие руки на симметрично выставленные колени, в наивной позе египетской статуи, и решил про себя, что всё это так именно должно быть и что ему в нынешний вечер, для того чтобы не потеряться и не наделать глупостей, не следует действовать по своим соображениям, а надобно предоставить себя вполне на волю тех, которые руководили им.
Не прошло и двух минут, как князь Василий, в своем кафтане с тремя звездами, величественно, высоко неся голову, вошел в комнату. Он казался похудевшим с утра; глаза его были больше обыкновенного, когда он оглянул комнату и увидал Пьера. Он подошел к нему, взял руку (чего он прежде никогда не делал) и потянул ее книзу, как будто он хотел испытать, крепко ли она держится.
– Courage, courage, mon ami. Il a demande a vous voir. C'est bien… [Не унывать, не унывать, мой друг. Он пожелал вас видеть. Это хорошо…] – и он хотел итти.
Но Пьер почел нужным спросить:
– Как здоровье…
Он замялся, не зная, прилично ли назвать умирающего графом; назвать же отцом ему было совестно.
– Il a eu encore un coup, il y a une demi heure. Еще был удар. Courage, mon аmi… [Полчаса назад у него был еще удар. Не унывать, мой друг…]
Пьер был в таком состоянии неясности мысли, что при слове «удар» ему представился удар какого нибудь тела. Он, недоумевая, посмотрел на князя Василия и уже потом сообразил, что ударом называется болезнь. Князь Василий на ходу сказал несколько слов Лоррену и прошел в дверь на цыпочках. Он не умел ходить на цыпочках и неловко подпрыгивал всем телом. Вслед за ним прошла старшая княжна, потом прошли духовные лица и причетники, люди (прислуга) тоже прошли в дверь. За этою дверью послышалось передвиженье, и наконец, всё с тем же бледным, но твердым в исполнении долга лицом, выбежала Анна Михайловна и, дотронувшись до руки Пьера, сказала:
– La bonte divine est inepuisable. C'est la ceremonie de l'extreme onction qui va commencer. Venez. [Милосердие Божие неисчерпаемо. Соборование сейчас начнется. Пойдемте.]
Пьер прошел в дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто то из прислуги – все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту комнату.


Пьер хорошо знал эту большую, разделенную колоннами и аркой комнату, всю обитую персидскими коврами. Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла высокая красного дерева кровать, под шелковыми занавесами, а с другой – огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы. Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно белыми, не смятыми, видимо, только – что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухого, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно благородными крупными морщинами на красивом красно желтом лице. Он лежал прямо под образами; обе толстые, большие руки его были выпростаны из под одеяла и лежали на нем. В правую руку, лежавшую ладонью книзу, между большим и указательным пальцами вставлена была восковая свеча, которую, нагибаясь из за кресла, придерживал в ней старый слуга. Над креслом стояли духовные лица в своих величественных блестящих одеждах, с выпростанными на них длинными волосами, с зажженными свечами в руках, и медленно торжественно служили. Немного позади их стояли две младшие княжны, с платком в руках и у глаз, и впереди их старшая, Катишь, с злобным и решительным видом, ни на мгновение не спуская глаз с икон, как будто говорила всем, что не отвечает за себя, если оглянется. Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на лице, и неизвестная дама стояли у двери. Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу. Лицо его выражало спокойную набожность и преданность воле Божией. «Ежели вы не понимаете этих чувств, то тем хуже для вас», казалось, говорило его лицо.
Сзади его стоял адъютант, доктора и мужская прислуга; как бы в церкви, мужчины и женщины разделились. Всё молчало, крестилось, только слышны были церковное чтение, сдержанное, густое басовое пение и в минуты молчания перестановка ног и вздохи. Анна Михайловна, с тем значительным видом, который показывал, что она знает, что делает, перешла через всю комнату к Пьеру и подала ему свечу. Он зажег ее и, развлеченный наблюдениями над окружающими, стал креститься тою же рукой, в которой была свеча.
Младшая, румяная и смешливая княжна Софи, с родинкою, смотрела на него. Она улыбнулась, спрятала свое лицо в платок и долго не открывала его; но, посмотрев на Пьера, опять засмеялась. Она, видимо, чувствовала себя не в силах глядеть на него без смеха, но не могла удержаться, чтобы не смотреть на него, и во избежание искушений тихо перешла за колонну. В середине службы голоса духовенства вдруг замолкли; духовные лица шопотом сказали что то друг другу; старый слуга, державший руку графа, поднялся и обратился к дамам. Анна Михайловна выступила вперед и, нагнувшись над больным, из за спины пальцем поманила к себе Лоррена. Француз доктор, – стоявший без зажженной свечи, прислонившись к колонне, в той почтительной позе иностранца, которая показывает, что, несмотря на различие веры, он понимает всю важность совершающегося обряда и даже одобряет его, – неслышными шагами человека во всей силе возраста подошел к больному, взял своими белыми тонкими пальцами его свободную руку с зеленого одеяла и, отвернувшись, стал щупать пульс и задумался. Больному дали чего то выпить, зашевелились около него, потом опять расступились по местам, и богослужение возобновилось. Во время этого перерыва Пьер заметил, что князь Василий вышел из за своей спинки стула и, с тем же видом, который показывал, что он знает, что делает, и что тем хуже для других, ежели они не понимают его, не подошел к больному, а, пройдя мимо его, присоединился к старшей княжне и с нею вместе направился в глубь спальни, к высокой кровати под шелковыми занавесами. От кровати и князь и княжна оба скрылись в заднюю дверь, но перед концом службы один за другим возвратились на свои места. Пьер обратил на это обстоятельство не более внимания, как и на все другие, раз навсегда решив в своем уме, что всё, что совершалось перед ним нынешний вечер, было так необходимо нужно.
Звуки церковного пения прекратились, и послышался голос духовного лица, которое почтительно поздравляло больного с принятием таинства. Больной лежал всё так же безжизненно и неподвижно. Вокруг него всё зашевелилось, послышались шаги и шопоты, из которых шопот Анны Михайловны выдавался резче всех.
Пьер слышал, как она сказала:
– Непременно надо перенести на кровать, здесь никак нельзя будет…
Больного так обступили доктора, княжны и слуги, что Пьер уже не видал той красно желтой головы с седою гривой, которая, несмотря на то, что он видел и другие лица, ни на мгновение не выходила у него из вида во всё время службы. Пьер догадался по осторожному движению людей, обступивших кресло, что умирающего поднимали и переносили.
– За мою руку держись, уронишь так, – послышался ему испуганный шопот одного из слуг, – снизу… еще один, – говорили голоса, и тяжелые дыхания и переступанья ногами людей стали торопливее, как будто тяжесть, которую они несли, была сверх сил их.
Несущие, в числе которых была и Анна Михайловна, поровнялись с молодым человеком, и ему на мгновение из за спин и затылков людей показалась высокая, жирная, открытая грудь, тучные плечи больного, приподнятые кверху людьми, державшими его под мышки, и седая курчавая, львиная голова. Голова эта, с необычайно широким лбом и скулами, красивым чувственным ртом и величественным холодным взглядом, была не обезображена близостью смерти. Она была такая же, какою знал ее Пьер назад тому три месяца, когда граф отпускал его в Петербург. Но голова эта беспомощно покачивалась от неровных шагов несущих, и холодный, безучастный взгляд не знал, на чем остановиться.
Прошло несколько минут суетни около высокой кровати; люди, несшие больного, разошлись. Анна Михайловна дотронулась до руки Пьера и сказала ему: «Venez». [Идите.] Пьер вместе с нею подошел к кровати, на которой, в праздничной позе, видимо, имевшей отношение к только что совершенному таинству, был положен больной. Он лежал, высоко опираясь головой на подушки. Руки его были симметрично выложены на зеленом шелковом одеяле ладонями вниз. Когда Пьер подошел, граф глядел прямо на него, но глядел тем взглядом, которого смысл и значение нельзя понять человеку. Или этот взгляд ровно ничего не говорил, как только то, что, покуда есть глаза, надо же глядеть куда нибудь, или он говорил слишком многое. Пьер остановился, не зная, что ему делать, и вопросительно оглянулся на свою руководительницу Анну Михайловну. Анна Михайловна сделала ему торопливый жест глазами, указывая на руку больного и губами посылая ей воздушный поцелуй. Пьер, старательно вытягивая шею, чтоб не зацепить за одеяло, исполнил ее совет и приложился к ширококостной и мясистой руке. Ни рука, ни один мускул лица графа не дрогнули. Пьер опять вопросительно посмотрел на Анну Михайловну, спрашивая теперь, что ему делать. Анна Михайловна глазами указала ему на кресло, стоявшее подле кровати. Пьер покорно стал садиться на кресло, глазами продолжая спрашивать, то ли он сделал, что нужно. Анна Михайловна одобрительно кивнула головой. Пьер принял опять симметрично наивное положение египетской статуи, видимо, соболезнуя о том, что неуклюжее и толстое тело его занимало такое большое пространство, и употребляя все душевные силы, чтобы казаться как можно меньше. Он смотрел на графа. Граф смотрел на то место, где находилось лицо Пьера, в то время как он стоял. Анна Михайловна являла в своем положении сознание трогательной важности этой последней минуты свидания отца с сыном. Это продолжалось две минуты, которые показались Пьеру часом. Вдруг в крупных мускулах и морщинах лица графа появилось содрогание. Содрогание усиливалось, красивый рот покривился (тут только Пьер понял, до какой степени отец его был близок к смерти), из перекривленного рта послышался неясный хриплый звук. Анна Михайловна старательно смотрела в глаза больному и, стараясь угадать, чего было нужно ему, указывала то на Пьера, то на питье, то шопотом вопросительно называла князя Василия, то указывала на одеяло. Глаза и лицо больного выказывали нетерпение. Он сделал усилие, чтобы взглянуть на слугу, который безотходно стоял у изголовья постели.
– На другой бочок перевернуться хотят, – прошептал слуга и поднялся, чтобы переворотить лицом к стене тяжелое тело графа.
Пьер встал, чтобы помочь слуге.
В то время как графа переворачивали, одна рука его беспомощно завалилась назад, и он сделал напрасное усилие, чтобы перетащить ее. Заметил ли граф тот взгляд ужаса, с которым Пьер смотрел на эту безжизненную руку, или какая другая мысль промелькнула в его умирающей голове в эту минуту, но он посмотрел на непослушную руку, на выражение ужаса в лице Пьера, опять на руку, и на лице его явилась так не шедшая к его чертам слабая, страдальческая улыбка, выражавшая как бы насмешку над своим собственным бессилием. Неожиданно, при виде этой улыбки, Пьер почувствовал содрогание в груди, щипанье в носу, и слезы затуманили его зрение. Больного перевернули на бок к стене. Он вздохнул.
– Il est assoupi, [Он задремал,] – сказала Анна Михайловна, заметив приходившую на смену княжну. – Аllons. [Пойдем.]
Пьер вышел.


В приемной никого уже не было, кроме князя Василия и старшей княжны, которые, сидя под портретом Екатерины, о чем то оживленно говорили. Как только они увидали Пьера с его руководительницей, они замолчали. Княжна что то спрятала, как показалось Пьеру, и прошептала:
– Не могу видеть эту женщину.
– Catiche a fait donner du the dans le petit salon, – сказал князь Василий Анне Михайловне. – Allez, ma pauvre Анна Михайловна, prenez quelque сhose, autrement vous ne suffirez pas. [Катишь велела подать чаю в маленькой гостиной. Вы бы пошли, бедная Анна Михайловна, подкрепили себя, а то вас не хватит.]
Пьеру он ничего не сказал, только пожал с чувством его руку пониже плеча. Пьер с Анной Михайловной прошли в petit salon. [маленькую гостиную.]
– II n'y a rien qui restaure, comme une tasse de cet excellent the russe apres une nuit blanche, [Ничто так не восстановляет после бессонной ночи, как чашка этого превосходного русского чаю.] – говорил Лоррен с выражением сдержанной оживленности, отхлебывая из тонкой, без ручки, китайской чашки, стоя в маленькой круглой гостиной перед столом, на котором стоял чайный прибор и холодный ужин. Около стола собрались, чтобы подкрепить свои силы, все бывшие в эту ночь в доме графа Безухого. Пьер хорошо помнил эту маленькую круглую гостиную, с зеркалами и маленькими столиками. Во время балов в доме графа, Пьер, не умевший танцовать, любил сидеть в этой маленькой зеркальной и наблюдать, как дамы в бальных туалетах, брильянтах и жемчугах на голых плечах, проходя через эту комнату, оглядывали себя в ярко освещенные зеркала, несколько раз повторявшие их отражения. Теперь та же комната была едва освещена двумя свечами, и среди ночи на одном маленьком столике беспорядочно стояли чайный прибор и блюда, и разнообразные, непраздничные люди, шопотом переговариваясь, сидели в ней, каждым движением, каждым словом показывая, что никто не забывает и того, что делается теперь и имеет еще совершиться в спальне. Пьер не стал есть, хотя ему и очень хотелось. Он оглянулся вопросительно на свою руководительницу и увидел, что она на цыпочках выходила опять в приемную, где остался князь Василий с старшею княжной. Пьер полагал, что и это было так нужно, и, помедлив немного, пошел за ней. Анна Михайловна стояла подле княжны, и обе они в одно время говорили взволнованным шопотом:
– Позвольте мне, княгиня, знать, что нужно и что ненужно, – говорила княжна, видимо, находясь в том же взволнованном состоянии, в каком она была в то время, как захлопывала дверь своей комнаты.
– Но, милая княжна, – кротко и убедительно говорила Анна Михайловна, заступая дорогу от спальни и не пуская княжну, – не будет ли это слишком тяжело для бедного дядюшки в такие минуты, когда ему нужен отдых? В такие минуты разговор о мирском, когда его душа уже приготовлена…
Князь Василий сидел на кресле, в своей фамильярной позе, высоко заложив ногу на ногу. Щеки его сильно перепрыгивали и, опустившись, казались толще внизу; но он имел вид человека, мало занятого разговором двух дам.
– Voyons, ma bonne Анна Михайловна, laissez faire Catiche. [Оставьте Катю делать, что она знает.] Вы знаете, как граф ее любит.
– Я и не знаю, что в этой бумаге, – говорила княжна, обращаясь к князю Василью и указывая на мозаиковый портфель, который она держала в руках. – Я знаю только, что настоящее завещание у него в бюро, а это забытая бумага…
Она хотела обойти Анну Михайловну, но Анна Михайловна, подпрыгнув, опять загородила ей дорогу.
– Я знаю, милая, добрая княжна, – сказала Анна Михайловна, хватаясь рукой за портфель и так крепко, что видно было, она не скоро его пустит. – Милая княжна, я вас прошу, я вас умоляю, пожалейте его. Je vous en conjure… [Умоляю вас…]
Княжна молчала. Слышны были только звуки усилий борьбы зa портфель. Видно было, что ежели она заговорит, то заговорит не лестно для Анны Михайловны. Анна Михайловна держала крепко, но, несмотря на то, голос ее удерживал всю свою сладкую тягучесть и мягкость.
– Пьер, подойдите сюда, мой друг. Я думаю, что он не лишний в родственном совете: не правда ли, князь?
– Что же вы молчите, mon cousin? – вдруг вскрикнула княжна так громко, что в гостиной услыхали и испугались ее голоса. – Что вы молчите, когда здесь Бог знает кто позволяет себе вмешиваться и делать сцены на пороге комнаты умирающего. Интриганка! – прошептала она злобно и дернула портфель изо всей силы.
Но Анна Михайловна сделала несколько шагов, чтобы не отстать от портфеля, и перехватила руку.
– Oh! – сказал князь Василий укоризненно и удивленно. Он встал. – C'est ridicule. Voyons, [Это смешно. Ну, же,] пустите. Я вам говорю.
Княжна пустила.
– И вы!
Анна Михайловна не послушалась его.
– Пустите, я вам говорю. Я беру всё на себя. Я пойду и спрошу его. Я… довольно вам этого.
– Mais, mon prince, [Но, князь,] – говорила Анна Михайловна, – после такого великого таинства дайте ему минуту покоя. Вот, Пьер, скажите ваше мнение, – обратилась она к молодому человеку, который, вплоть подойдя к ним, удивленно смотрел на озлобленное, потерявшее всё приличие лицо княжны и на перепрыгивающие щеки князя Василья.
– Помните, что вы будете отвечать за все последствия, – строго сказал князь Василий, – вы не знаете, что вы делаете.
– Мерзкая женщина! – вскрикнула княжна, неожиданно бросаясь на Анну Михайловну и вырывая портфель.
Князь Василий опустил голову и развел руками.
В эту минуту дверь, та страшная дверь, на которую так долго смотрел Пьер и которая так тихо отворялась, быстро, с шумом откинулась, стукнув об стену, и средняя княжна выбежала оттуда и всплеснула руками.
– Что вы делаете! – отчаянно проговорила она. – II s'en va et vous me laissez seule. [Он умирает, а вы меня оставляете одну.]
Старшая княжна выронила портфель. Анна Михайловна быстро нагнулась и, подхватив спорную вещь, побежала в спальню. Старшая княжна и князь Василий, опомнившись, пошли за ней. Через несколько минут первая вышла оттуда старшая княжна с бледным и сухим лицом и прикушенною нижнею губой. При виде Пьера лицо ее выразило неудержимую злобу.
– Да, радуйтесь теперь, – сказала она, – вы этого ждали.
И, зарыдав, она закрыла лицо платком и выбежала из комнаты.
За княжной вышел князь Василий. Он, шатаясь, дошел до дивана, на котором сидел Пьер, и упал на него, закрыв глаза рукой. Пьер заметил, что он был бледен и что нижняя челюсть его прыгала и тряслась, как в лихорадочной дрожи.
– Ах, мой друг! – сказал он, взяв Пьера за локоть; и в голосе его была искренность и слабость, которых Пьер никогда прежде не замечал в нем. – Сколько мы грешим, сколько мы обманываем, и всё для чего? Мне шестой десяток, мой друг… Ведь мне… Всё кончится смертью, всё. Смерть ужасна. – Он заплакал.
Анна Михайловна вышла последняя. Она подошла к Пьеру тихими, медленными шагами.
– Пьер!… – сказала она.
Пьер вопросительно смотрел на нее. Она поцеловала в лоб молодого человека, увлажая его слезами. Она помолчала.
– II n'est plus… [Его не стало…]
Пьер смотрел на нее через очки.
– Allons, je vous reconduirai. Tachez de pleurer. Rien ne soulage, comme les larmes. [Пойдемте, я вас провожу. Старайтесь плакать: ничто так не облегчает, как слезы.]
Она провела его в темную гостиную и Пьер рад был, что никто там не видел его лица. Анна Михайловна ушла от него, и когда она вернулась, он, подложив под голову руку, спал крепким сном.
На другое утро Анна Михайловна говорила Пьеру:
– Oui, mon cher, c'est une grande perte pour nous tous. Je ne parle pas de vous. Mais Dieu vous soutndra, vous etes jeune et vous voila a la tete d'une immense fortune, je l'espere. Le testament n'a pas ete encore ouvert. Je vous connais assez pour savoir que cela ne vous tourienera pas la tete, mais cela vous impose des devoirs, et il faut etre homme. [Да, мой друг, это великая потеря для всех нас, не говоря о вас. Но Бог вас поддержит, вы молоды, и вот вы теперь, надеюсь, обладатель огромного богатства. Завещание еще не вскрыто. Я довольно вас знаю и уверена, что это не вскружит вам голову; но это налагает на вас обязанности; и надо быть мужчиной.]
Пьер молчал.
– Peut etre plus tard je vous dirai, mon cher, que si je n'avais pas ete la, Dieu sait ce qui serait arrive. Vous savez, mon oncle avant hier encore me promettait de ne pas oublier Boris. Mais il n'a pas eu le temps. J'espere, mon cher ami, que vous remplirez le desir de votre pere. [После я, может быть, расскажу вам, что если б я не была там, то Бог знает, что бы случилось. Вы знаете, что дядюшка третьего дня обещал мне не забыть Бориса, но не успел. Надеюсь, мой друг, вы исполните желание отца.]
Пьер, ничего не понимая и молча, застенчиво краснея, смотрел на княгиню Анну Михайловну. Переговорив с Пьером, Анна Михайловна уехала к Ростовым и легла спать. Проснувшись утром, она рассказывала Ростовым и всем знакомым подробности смерти графа Безухого. Она говорила, что граф умер так, как и она желала бы умереть, что конец его был не только трогателен, но и назидателен; последнее же свидание отца с сыном было до того трогательно, что она не могла вспомнить его без слез, и что она не знает, – кто лучше вел себя в эти страшные минуты: отец ли, который так всё и всех вспомнил в последние минуты и такие трогательные слова сказал сыну, или Пьер, на которого жалко было смотреть, как он был убит и как, несмотря на это, старался скрыть свою печаль, чтобы не огорчить умирающего отца. «C'est penible, mais cela fait du bien; ca eleve l'ame de voir des hommes, comme le vieux comte et son digne fils», [Это тяжело, но это спасительно; душа возвышается, когда видишь таких людей, как старый граф и его достойный сын,] говорила она. О поступках княжны и князя Василья она, не одобряя их, тоже рассказывала, но под большим секретом и шопотом.


В Лысых Горах, имении князя Николая Андреевича Болконского, ожидали с каждым днем приезда молодого князя Андрея с княгиней; но ожидание не нарушало стройного порядка, по которому шла жизнь в доме старого князя. Генерал аншеф князь Николай Андреевич, по прозванию в обществе le roi de Prusse, [король прусский,] с того времени, как при Павле был сослан в деревню, жил безвыездно в своих Лысых Горах с дочерью, княжною Марьей, и при ней компаньонкой, m lle Bourienne. [мадмуазель Бурьен.] И в новое царствование, хотя ему и был разрешен въезд в столицы, он также продолжал безвыездно жить в деревне, говоря, что ежели кому его нужно, то тот и от Москвы полтораста верст доедет до Лысых Гор, а что ему никого и ничего не нужно. Он говорил, что есть только два источника людских пороков: праздность и суеверие, и что есть только две добродетели: деятельность и ум. Он сам занимался воспитанием своей дочери и, чтобы развивать в ней обе главные добродетели, до двадцати лет давал ей уроки алгебры и геометрии и распределял всю ее жизнь в беспрерывных занятиях. Сам он постоянно был занят то писанием своих мемуаров, то выкладками из высшей математики, то точением табакерок на станке, то работой в саду и наблюдением над постройками, которые не прекращались в его имении. Так как главное условие для деятельности есть порядок, то и порядок в его образе жизни был доведен до последней степени точности. Его выходы к столу совершались при одних и тех же неизменных условиях, и не только в один и тот же час, но и минуту. С людьми, окружавшими его, от дочери до слуг, князь был резок и неизменно требователен, и потому, не быв жестоким, он возбуждал к себе страх и почтительность, каких не легко мог бы добиться самый жестокий человек. Несмотря на то, что он был в отставке и не имел теперь никакого значения в государственных делах, каждый начальник той губернии, где было имение князя, считал своим долгом являться к нему и точно так же, как архитектор, садовник или княжна Марья, дожидался назначенного часа выхода князя в высокой официантской. И каждый в этой официантской испытывал то же чувство почтительности и даже страха, в то время как отворялась громадно высокая дверь кабинета и показывалась в напудренном парике невысокая фигурка старика, с маленькими сухими ручками и серыми висячими бровями, иногда, как он насупливался, застилавшими блеск умных и точно молодых блестящих глаз.
В день приезда молодых, утром, по обыкновению, княжна Марья в урочный час входила для утреннего приветствия в официантскую и со страхом крестилась и читала внутренно молитву. Каждый день она входила и каждый день молилась о том, чтобы это ежедневное свидание сошло благополучно.
Сидевший в официантской пудреный старик слуга тихим движением встал и шопотом доложил: «Пожалуйте».
Из за двери слышались равномерные звуки станка. Княжна робко потянула за легко и плавно отворяющуюся дверь и остановилась у входа. Князь работал за станком и, оглянувшись, продолжал свое дело.
Огромный кабинет был наполнен вещами, очевидно, беспрестанно употребляемыми. Большой стол, на котором лежали книги и планы, высокие стеклянные шкафы библиотеки с ключами в дверцах, высокий стол для писания в стоячем положении, на котором лежала открытая тетрадь, токарный станок, с разложенными инструментами и с рассыпанными кругом стружками, – всё выказывало постоянную, разнообразную и порядочную деятельность. По движениям небольшой ноги, обутой в татарский, шитый серебром, сапожок, по твердому налеганию жилистой, сухощавой руки видна была в князе еще упорная и много выдерживающая сила свежей старости. Сделав несколько кругов, он снял ногу с педали станка, обтер стамеску, кинул ее в кожаный карман, приделанный к станку, и, подойдя к столу, подозвал дочь. Он никогда не благословлял своих детей и только, подставив ей щетинистую, еще небритую нынче щеку, сказал, строго и вместе с тем внимательно нежно оглядев ее:
– Здорова?… ну, так садись!
Он взял тетрадь геометрии, писанную его рукой, и подвинул ногой свое кресло.
– На завтра! – сказал он, быстро отыскивая страницу и от параграфа до другого отмечая жестким ногтем.
Княжна пригнулась к столу над тетрадью.
– Постой, письмо тебе, – вдруг сказал старик, доставая из приделанного над столом кармана конверт, надписанный женскою рукой, и кидая его на стол.
Лицо княжны покрылось красными пятнами при виде письма. Она торопливо взяла его и пригнулась к нему.
– От Элоизы? – спросил князь, холодною улыбкой выказывая еще крепкие и желтоватые зубы.
– Да, от Жюли, – сказала княжна, робко взглядывая и робко улыбаясь.
– Еще два письма пропущу, а третье прочту, – строго сказал князь, – боюсь, много вздору пишете. Третье прочту.
– Прочтите хоть это, mon pere, [батюшка,] – отвечала княжна, краснея еще более и подавая ему письмо.
– Третье, я сказал, третье, – коротко крикнул князь, отталкивая письмо, и, облокотившись на стол, пододвинул тетрадь с чертежами геометрии.
– Ну, сударыня, – начал старик, пригнувшись близко к дочери над тетрадью и положив одну руку на спинку кресла, на котором сидела княжна, так что княжна чувствовала себя со всех сторон окруженною тем табачным и старчески едким запахом отца, который она так давно знала. – Ну, сударыня, треугольники эти подобны; изволишь видеть, угол abc…
Княжна испуганно взглядывала на близко от нее блестящие глаза отца; красные пятна переливались по ее лицу, и видно было, что она ничего не понимает и так боится, что страх помешает ей понять все дальнейшие толкования отца, как бы ясны они ни были. Виноват ли был учитель или виновата была ученица, но каждый день повторялось одно и то же: у княжны мутилось в глазах, она ничего не видела, не слышала, только чувствовала близко подле себя сухое лицо строгого отца, чувствовала его дыхание и запах и только думала о том, как бы ей уйти поскорее из кабинета и у себя на просторе понять задачу.
Старик выходил из себя: с грохотом отодвигал и придвигал кресло, на котором сам сидел, делал усилия над собой, чтобы не разгорячиться, и почти всякий раз горячился, бранился, а иногда швырял тетрадью.
Княжна ошиблась ответом.
– Ну, как же не дура! – крикнул князь, оттолкнув тетрадь и быстро отвернувшись, но тотчас же встал, прошелся, дотронулся руками до волос княжны и снова сел.
Он придвинулся и продолжал толкование.
– Нельзя, княжна, нельзя, – сказал он, когда княжна, взяв и закрыв тетрадь с заданными уроками, уже готовилась уходить, – математика великое дело, моя сударыня. А чтобы ты была похожа на наших глупых барынь, я не хочу. Стерпится слюбится. – Он потрепал ее рукой по щеке. – Дурь из головы выскочит.
Она хотела выйти, он остановил ее жестом и достал с высокого стола новую неразрезанную книгу.
– Вот еще какой то Ключ таинства тебе твоя Элоиза посылает. Религиозная. А я ни в чью веру не вмешиваюсь… Просмотрел. Возьми. Ну, ступай, ступай!
Он потрепал ее по плечу и сам запер за нею дверь.
Княжна Марья возвратилась в свою комнату с грустным, испуганным выражением, которое редко покидало ее и делало ее некрасивое, болезненное лицо еще более некрасивым, села за свой письменный стол, уставленный миниатюрными портретами и заваленный тетрадями и книгами. Княжна была столь же беспорядочная, как отец ее порядочен. Она положила тетрадь геометрии и нетерпеливо распечатала письмо. Письмо было от ближайшего с детства друга княжны; друг этот была та самая Жюли Карагина, которая была на именинах у Ростовых:
Жюли писала:
«Chere et excellente amie, quelle chose terrible et effrayante que l'absence! J'ai beau me dire que la moitie de mon existence et de mon bonheur est en vous, que malgre la distance qui nous separe, nos coeurs sont unis par des liens indissolubles; le mien se revolte contre la destinee, et je ne puis, malgre les plaisirs et les distractions qui m'entourent, vaincre une certaine tristesse cachee que je ressens au fond du coeur depuis notre separation. Pourquoi ne sommes nous pas reunies, comme cet ete dans votre grand cabinet sur le canape bleu, le canape a confidences? Pourquoi ne puis je, comme il y a trois mois, puiser de nouvelles forces morales dans votre regard si doux, si calme et si penetrant, regard que j'aimais tant et que je crois voir devant moi, quand je vous ecris».
[Милый и бесценный друг, какая страшная и ужасная вещь разлука! Сколько ни твержу себе, что половина моего существования и моего счастия в вас, что, несмотря на расстояние, которое нас разлучает, сердца наши соединены неразрывными узами, мое сердце возмущается против судьбы, и, несмотря на удовольствия и рассеяния, которые меня окружают, я не могу подавить некоторую скрытую грусть, которую испытываю в глубине сердца со времени нашей разлуки. Отчего мы не вместе, как в прошлое лето, в вашем большом кабинете, на голубом диване, на диване «признаний»? Отчего я не могу, как три месяца тому назад, почерпать новые нравственные силы в вашем взгляде, кротком, спокойном и проницательном, который я так любила и который я вижу перед собой в ту минуту, как пишу вам?]
Прочтя до этого места, княжна Марья вздохнула и оглянулась в трюмо, которое стояло направо от нее. Зеркало отразило некрасивое слабое тело и худое лицо. Глаза, всегда грустные, теперь особенно безнадежно смотрели на себя в зеркало. «Она мне льстит», подумала княжна, отвернулась и продолжала читать. Жюли, однако, не льстила своему другу: действительно, и глаза княжны, большие, глубокие и лучистые (как будто лучи теплого света иногда снопами выходили из них), были так хороши, что очень часто, несмотря на некрасивость всего лица, глаза эти делались привлекательнее красоты. Но княжна никогда не видала хорошего выражения своих глаз, того выражения, которое они принимали в те минуты, когда она не думала о себе. Как и у всех людей, лицо ее принимало натянуто неестественное, дурное выражение, как скоро она смотрелась в зеркало. Она продолжала читать: 211
«Tout Moscou ne parle que guerre. L'un de mes deux freres est deja a l'etranger, l'autre est avec la garde, qui se met en Marieche vers la frontiere. Notre cher еmpereur a quitte Petersbourg et, a ce qu'on pretend, compte lui meme exposer sa precieuse existence aux chances de la guerre. Du veuille que le monstre corsicain, qui detruit le repos de l'Europe, soit terrasse par l'ange que le Tout Рuissant, dans Sa misericorde, nous a donnee pour souverain. Sans parler de mes freres, cette guerre m'a privee d'une relation des plus cheres a mon coeur. Je parle du jeune Nicolas Rostoff, qui avec son enthousiasme n'a pu supporter l'inaction et a quitte l'universite pour aller s'enroler dans l'armee. Eh bien, chere Marieie, je vous avouerai, que, malgre son extreme jeunesse, son depart pour l'armee a ete un grand chagrin pour moi. Le jeune homme, dont je vous parlais cet ete, a tant de noblesse, de veritable jeunesse qu'on rencontre si rarement dans le siecle оu nous vivons parmi nos villards de vingt ans. Il a surtout tant de franchise et de coeur. Il est tellement pur et poetique, que mes relations avec lui, quelque passageres qu'elles fussent, ont ete l'une des plus douees jouissances de mon pauvre coeur, qui a deja tant souffert. Je vous raconterai un jour nos adieux et tout ce qui s'est dit en partant. Tout cela est encore trop frais. Ah! chere amie, vous etes heureuse de ne pas connaitre ces jouissances et ces peines si poignantes. Vous etes heureuse, puisque les derienieres sont ordinairement les plus fortes! Je sais fort bien, que le comte Nicolas est trop jeune pour pouvoir jamais devenir pour moi quelque chose de plus qu'un ami, mais cette douee amitie, ces relations si poetiques et si pures ont ete un besoin pour mon coeur. Mais n'en parlons plus. La grande nouvelle du jour qui occupe tout Moscou est la mort du vieux comte Безухой et son heritage. Figurez vous que les trois princesses n'ont recu que tres peu de chose, le prince Basile rien, est que c'est M. Pierre qui a tout herite, et qui par dessus le Marieche a ete reconnu pour fils legitime, par consequent comte Безухой est possesseur de la plus belle fortune de la Russie. On pretend que le prince Basile a joue un tres vilain role dans toute cette histoire et qu'il est reparti tout penaud pour Petersbourg.
«Je vous avoue, que je comprends tres peu toutes ces affaires de legs et de testament; ce que je sais, c'est que depuis que le jeune homme que nous connaissions tous sous le nom de M. Pierre les tout court est devenu comte Безухой et possesseur de l'une des plus grandes fortunes de la Russie, je m'amuse fort a observer les changements de ton et des manieres des mamans accablees de filles a Marieier et des demoiselles elles memes a l'egard de cet individu, qui, par parenthese, m'a paru toujours etre un pauvre, sire. Comme on s'amuse depuis deux ans a me donner des promis que je ne connais pas le plus souvent, la chronique matrimoniale de Moscou me fait comtesse Безухой. Mais vous sentez bien que je ne me souc nullement de le devenir. A propos de Marieiage, savez vous que tout derienierement la tante en general Анна Михайловна, m'a confie sous le sceau du plus grand secret un projet de Marieiage pour vous. Ce n'est ni plus, ni moins, que le fils du prince Basile, Anatole, qu'on voudrait ranger en le Marieiant a une personne riche et distinguee, et c'est sur vous qu'est tombe le choix des parents. Je ne sais comment vous envisagerez la chose, mais j'ai cru de mon devoir de vous en avertir. On le dit tres beau et tres mauvais sujet; c'est tout ce que j'ai pu savoir sur son compte.
«Mais assez de bavardage comme cela. Je finis mon second feuillet, et maman me fait chercher pour aller diner chez les Apraksines. Lisez le livre mystique que je vous envoie et qui fait fureur chez nous. Quoiqu'il y ait des choses dans ce livre difficiles a atteindre avec la faible conception humaine, c'est un livre admirable dont la lecture calme et eleve l'ame. Adieu. Mes respects a monsieur votre pere et mes compliments a m elle Bourienne. Je vous embrasse comme je vous aime. Julie».
«P.S.Donnez moi des nouvelles de votre frere et de sa charmante petite femme».
[Вся Москва только и говорит что о войне. Один из моих двух братьев уже за границей, другой с гвардией, которая выступает в поход к границе. Наш милый государь оставляет Петербург и, как предполагают, намерен сам подвергнуть свое драгоценное существование случайностям войны. Дай Бог, чтобы корсиканское чудовище, которое возмущает спокойствие Европы, было низвергнуто ангелом, которого Всемогущий в Своей благости поставил над нами повелителем. Не говоря уже о моих братьях, эта война лишила меня одного из отношений самых близких моему сердцу. Я говорю о молодом Николае Ростове; который, при своем энтузиазме, не мог переносить бездействия и оставил университет, чтобы поступить в армию. Признаюсь вам, милая Мари, что, несмотря на его чрезвычайную молодость, отъезд его в армию был для меня большим горем. В молодом человеке, о котором я говорила вам прошлым летом, столько благородства, истинной молодости, которую встречаешь так редко в наш век между двадцатилетними стариками! У него особенно так много откровенности и сердца. Он так чист и полон поэзии, что мои отношения к нему, при всей мимолетности своей, были одною из самых сладостных отрад моего бедного сердца, которое уже так много страдало. Я вам расскажу когда нибудь наше прощанье и всё, что говорилось при прощании. Всё это еще слишком свежо… Ах! милый друг, вы счастливы, что не знаете этих жгучих наслаждений, этих жгучих горестей. Вы счастливы, потому что последние обыкновенно сильнее первых. Я очень хорошо знаю, что граф Николай слишком молод для того, чтобы сделаться для меня чем нибудь кроме как другом. Но эта сладкая дружба, эти столь поэтические и столь чистые отношения были потребностью моего сердца. Но довольно об этом.