Центральноморавские диалекты
Поделись знанием:
И княжна Марья старалась и не умела быть любезной с новым гостем. «La pauvre fille! Elle est diablement laide», [Бедная девушка, она дьявольски дурна собою,] думал про нее Анатоль.
M lle Bourienne, взведенная тоже приездом Анатоля на высокую степень возбуждения, думала в другом роде. Конечно, красивая молодая девушка без определенного положения в свете, без родных и друзей и даже родины не думала посвятить свою жизнь услугам князю Николаю Андреевичу, чтению ему книг и дружбе к княжне Марье. M lle Bourienne давно ждала того русского князя, который сразу сумеет оценить ее превосходство над русскими, дурными, дурно одетыми, неловкими княжнами, влюбится в нее и увезет ее; и вот этот русский князь, наконец, приехал. У m lle Bourienne была история, слышанная ею от тетки, доконченная ею самой, которую она любила повторять в своем воображении. Это была история о том, как соблазненной девушке представлялась ее бедная мать, sa pauvre mere, и упрекала ее за то, что она без брака отдалась мужчине. M lle Bourienne часто трогалась до слез, в воображении своем рассказывая ему , соблазнителю, эту историю. Теперь этот он , настоящий русский князь, явился. Он увезет ее, потом явится ma pauvre mere, и он женится на ней. Так складывалась в голове m lle Bourienne вся ее будущая история, в самое то время как она разговаривала с ним о Париже. Не расчеты руководили m lle Bourienne (она даже ни минуты не обдумывала того, что ей делать), но всё это уже давно было готово в ней и теперь только сгруппировалось около появившегося Анатоля, которому она желала и старалась, как можно больше, нравиться.
Маленькая княгиня, как старая полковая лошадь, услыхав звук трубы, бессознательно и забывая свое положение, готовилась к привычному галопу кокетства, без всякой задней мысли или борьбы, а с наивным, легкомысленным весельем.
Несмотря на то, что Анатоль в женском обществе ставил себя обыкновенно в положение человека, которому надоедала беготня за ним женщин, он чувствовал тщеславное удовольствие, видя свое влияние на этих трех женщин. Кроме того он начинал испытывать к хорошенькой и вызывающей Bourienne то страстное, зверское чувство, которое на него находило с чрезвычайной быстротой и побуждало его к самым грубым и смелым поступкам.
Общество после чаю перешло в диванную, и княжну попросили поиграть на клавикордах. Анатоль облокотился перед ней подле m lle Bourienne, и глаза его, смеясь и радуясь, смотрели на княжну Марью. Княжна Марья с мучительным и радостным волнением чувствовала на себе его взгляд. Любимая соната переносила ее в самый задушевно поэтический мир, а чувствуемый на себе взгляд придавал этому миру еще большую поэтичность. Взгляд же Анатоля, хотя и был устремлен на нее, относился не к ней, а к движениям ножки m lle Bourienne, которую он в это время трогал своею ногою под фортепиано. M lle Bourienne смотрела тоже на княжну, и в ее прекрасных глазах было тоже новое для княжны Марьи выражение испуганной радости и надежды.
«Как она меня любит! – думала княжна Марья. – Как я счастлива теперь и как могу быть счастлива с таким другом и таким мужем! Неужели мужем?» думала она, не смея взглянуть на его лицо, чувствуя всё тот же взгляд, устремленный на себя.
Ввечеру, когда после ужина стали расходиться, Анатоль поцеловал руку княжны. Она сама не знала, как у ней достало смелости, но она прямо взглянула на приблизившееся к ее близоруким глазам прекрасное лицо. После княжны он подошел к руке m lle Bourienne (это было неприлично, но он делал всё так уверенно и просто), и m lle Bourienne вспыхнула и испуганно взглянула на княжну.
«Quelle delicatesse» [Какая деликатность,] – подумала княжна. – Неужели Ame (так звали m lle Bourienne) думает, что я могу ревновать ее и не ценить ее чистую нежность и преданность ко мне. – Она подошла к m lle Bourienne и крепко ее поцеловала. Анатоль подошел к руке маленькой княгини.
– Non, non, non! Quand votre pere m'ecrira, que vous vous conduisez bien, je vous donnerai ma main a baiser. Pas avant. [Нет, нет, нет! Когда отец ваш напишет мне, что вы себя ведете хорошо, тогда я дам вам поцеловать руку. Не прежде.] – И, подняв пальчик и улыбаясь, она вышла из комнаты.
Все разошлись, и, кроме Анатоля, который заснул тотчас же, как лег на постель, никто долго не спал эту ночь.
«Неужели он мой муж, именно этот чужой, красивый, добрый мужчина; главное – добрый», думала княжна Марья, и страх, который почти никогда не приходил к ней, нашел на нее. Она боялась оглянуться; ей чудилось, что кто то стоит тут за ширмами, в темном углу. И этот кто то был он – дьявол, и он – этот мужчина с белым лбом, черными бровями и румяным ртом.
Она позвонила горничную и попросила ее лечь в ее комнате.
M lle Bourienne в этот вечер долго ходила по зимнему саду, тщетно ожидая кого то и то улыбаясь кому то, то до слез трогаясь воображаемыми словами рauvre mere, упрекающей ее за ее падение.
Маленькая княгиня ворчала на горничную за то, что постель была нехороша. Нельзя было ей лечь ни на бок, ни на грудь. Всё было тяжело и неловко. Живот ее мешал ей. Он мешал ей больше, чем когда нибудь, именно нынче, потому что присутствие Анатоля перенесло ее живее в другое время, когда этого не было и ей было всё легко и весело. Она сидела в кофточке и чепце на кресле. Катя, сонная и с спутанной косой, в третий раз перебивала и переворачивала тяжелую перину, что то приговаривая.
– Я тебе говорила, что всё буграми и ямами, – твердила маленькая княгиня, – я бы сама рада была заснуть, стало быть, я не виновата, – и голос ее задрожал, как у собирающегося плакать ребенка.
Старый князь тоже не спал. Тихон сквозь сон слышал, как он сердито шагал и фыркал носом. Старому князю казалось, что он был оскорблен за свою дочь. Оскорбление самое больное, потому что оно относилось не к нему, а к другому, к дочери, которую он любит больше себя. Он сказал себе, что он передумает всё это дело и найдет то, что справедливо и должно сделать, но вместо того он только больше раздражал себя.
«Первый встречный показался – и отец и всё забыто, и бежит кверху, причесывается и хвостом виляет, и сама на себя не похожа! Рада бросить отца! И знала, что я замечу. Фр… фр… фр… И разве я не вижу, что этот дурень смотрит только на Бурьенку (надо ее прогнать)! И как гордости настолько нет, чтобы понять это! Хоть не для себя, коли нет гордости, так для меня, по крайней мере. Надо ей показать, что этот болван об ней и не думает, а только смотрит на Bourienne. Нет у ней гордости, но я покажу ей это»…
Сказав дочери, что она заблуждается, что Анатоль намерен ухаживать за Bourienne, старый князь знал, что он раздражит самолюбие княжны Марьи, и его дело (желание не разлучаться с дочерью) будет выиграно, и потому успокоился на этом. Он кликнул Тихона и стал раздеваться.
«И чорт их принес! – думал он в то время, как Тихон накрывал ночной рубашкой его сухое, старческое тело, обросшее на груди седыми волосами. – Я их не звал. Приехали расстраивать мою жизнь. И немного ее осталось».
– К чорту! – проговорил он в то время, как голова его еще была покрыта рубашкой.
Тихон знал привычку князя иногда вслух выражать свои мысли, а потому с неизменным лицом встретил вопросительно сердитый взгляд лица, появившегося из под рубашки.
– Легли? – спросил князь.
Тихон, как и все хорошие лакеи, знал чутьем направление мыслей барина. Он угадал, что спрашивали о князе Василье с сыном.
– Изволили лечь и огонь потушили, ваше сиятельство.
Центральномора́вские диале́кты (ганацкие диалекты, среднеморавские диалекты, центральноморавская группа диалектов, ганацкая группа диалектов) (чеш. nářečí středomoravská, nářečí hanácká, středomoravská nářeční skupina, hanácká nářeční skupina) — группа диалектов чешского языка, распространённых в восточной части чешского языкового ареала (в западных и центральных районах исторической области Моравия). Относится к одной из четырёх традиционно выделяемых чешских диалектных групп наряду с собственно чешской, североморавской (силезской, или ляшской) и восточноморавской (моравско-словацкой)[4][5][6]. Центральноморавская диалектная группа делится на четыре меньших ареала: южный центральноморавский диалект, северный центральноморавский диалект, западные периферийные центральноморавские говоры и восточные центральноморавские говоры[2][3].
Для центральноморавских диалектов характерны изменения дифтонгов (/eɪ̯/ > /ē/, /ou̯/ > /ō/); сужение /ē/ > ī; высокая частотность мягких согласных /n’/, /t’/, /d’/ перед согласными и в конце слова; озвончение в группе /sh/; сочетание /šč/ на месте /st’/; звонкий тип сандхи; формы существительных женского рода в именительном и винительном падежах типа ulica — ulicu; формы глаголов 1-го лица единственного числа настоящего времени типа chcu; формы глаголов 3-го лица множественного числа настоящего времени с окончанием -ijó и другие диалектные черты[7][8].
На территории распространения центральноморавских диалектов функционирует наддиалектная форма, образовавшаяся из местных говоров, называемая ганацкий (центральноморавский) интердиалект (чеш. hanácký (středomoravský) interdialekt) или общеганацкий (общецентральноморавский) язык (чеш. obecná hanáčtina (obecná středomoravština))[6][9].
Содержание
Классификация
В состав центральноморавской диалектной группы входят[3]:
- Южный центральноморавский диалект (чеш. jižní středomoravská (hanácká) podskupina):
- Горские говоры (nářečí horské),
- Знойемские говоры (nářečí znojemské),
- Северный центральноморавский диалект (centrální (severní) středomoravská (hanácká) podskupina).
- Западные периферийные центральноморавские говоры (západní okrajové úseky středomoravských nářečí):
- Забржегские говоры (zábřežský úsek),
- Кунштатско-моравске-будеёвицкие говоры (úsek kunštátsko-moravskobudějovický),
- Восточные центральноморавские говоры (východní středomoravská nářečí):
- Коетинско-пршеровские говоры (úsek kojetínsko-přerovský),
- Анклавы чугацких говоров (enklávy čuháckého nářečí),
- Славковско-бучовицкие говоры (úsek slavkovsko-bučovický).
Область распространения
Область распространения центральноморавских диалектов охватывает центральные и западные районы Моравии, прежде всего территорию исторической и этнографической области Ганы с исконно чешским (моравским) населением, исключая новонаселённые районы. Данная территория включает бо́льшую часть Южноморавского края (исключая его юго-восточные районы), бо́льшую часть Оломоуцкого края (исключая его крайне северные районы) и восточные районы края Высочина.
С запада к ареалу центральноморавских диалектов примыкают ареалы чешских диалектов: юго-восточного (переходного чешско-моравского) и на незначительном отрезке границы на северо-западе — северо-восточного диалекта. На востоке и юго-востоке центральноморавские диалекты граничат с областью распространения западных периферийных говоров восточноморавских (моравско-словацких) диалектов. С севера и с юга к центральноморавским диалектам примыкают новонаселённые области (в которых до второй мировой войны были распространены диалекты немецкого языка) со смешанными чешскими диалектами, с юго-запада — область распространения немецкого языка на границе с Австрией[2][3].
Особенности диалектов
Для центральноморавских диалектов характерны следующие фонетические и морфологические диалектные признаки[7][8][10]:
Фонетика
- Наличие оппозиции долгих и кратких гласных, объединяющее центральноморавские диалекты с чешскими и восточноморавскими и противопоставляющее их североморавским диалектам, в которых долгие гласные сократились.
- Изменение дифтонга /eɪ̯/ (из *ȳ (*ī)) > /ē/: bét «быть», dobré «хороший» и т. п. В чешских диалектах отмечается наличие дифтонгического сочетания /ej/: bejt, dobrej и т. п.; в восточноморавских — наличие долгого /ȳ/: dobrý; в североморавских — краткого /y/: dobry.
- Изменение дифтонга /ou̯/ (из *ū) > /ō/: móka «мука», nesó «(они) несут» и т. п. В чешских диалектах фиксируется дифтонг /ou̯/: mou̯ka, nesou̯ и т. п. В восточноморавских сохранился долгий /ū/: nesú; в североморавских /u/ стал кратким: nesu.
- Неразличение /i/ — /y/ как и в литературном языке и во всех диалектах, кроме североморавских.
- Сужение в ряде говоров гласной /ē/ > ī, как и в чешских диалектах: dobrí mlíko «хорошее молоко». В остальных диалектах /ē/ (/e/) сохраняется.
- Неразличение /l/ — /ł/ как и в литературном языке и чешских диалектах, различение /l/ — /ł/ (либо мягкого /l’/ на месте /l/ и губно-губного /u̯/ на месте /ł/) характерно для восточноморавских и североморавских диалектов, а также некоторых периферийных (центральноморавских и чешских юго-западных и северо-восточных) говоров.
- Озвончение в группе /sh/ (произношение как zh) прежде всего в восточной части центральноморавского ареала: na‿zhledanó («до свидания») как и в восточноморавских и североморавских диалектах, для чешских диалектов характерно оглушение в /sh/: na‿schledanou̯.
- Звонкий тип сандхи (главным образом в восточных диалектах): už‿abiz‿ut’ekal («ты бы уже бежал») в отличие от литературного языка и чешских диалектов с глухим типом сандхи — uš‿abis‿ut’íkal. Звонкий тип характерен для восточноморавских и североморавских диалектов.
Напишите отзыв о статье "Центральноморавские диалекты"
Примечания
- Источники
- ↑ Short, 1993, The main Czech dialect divisions..
- ↑ 1 2 3 Kuldanová, Pavlína. [www.osu.cz/fpd/kcd/dokumenty/cestinapositi/igstema1.htm#a3a Čeština po síti. Útvary českého národního jazyka. Tradiční teritoriální dialekt] (чешск.). Ostravská univerzita v Ostravě (2003). — Mapka českých nářečí (карта чешских диалектов). [www.webcitation.org/6AgyUUaOb Архивировано из первоисточника 15 сентября 2012]. (Проверено 14 мая 2013)
- ↑ 1 2 3 4 Bělič, 1972, Přehled nářečí českého jazyka.
- ↑ Short, 1993, с. 527.
- ↑ Широкова А. Г. [tapemark.narod.ru/les/581b.html Чешский язык] // Лингвистический энциклопедический словарь / Под ред. В. Н. Ярцевой. — М.: Советская энциклопедия, 1990. — 685 с. — ISBN 5-85270-031-2.
- ↑ 1 2 Скорвид, 2005, с. 1.
- ↑ 1 2 Short, 1993, с. 529—530.
- ↑ 1 2 Скорвид, 2005, с. 34—36.
- ↑ Kuldanová, Pavlína. [www.osu.cz/fpd/kcd/dokumenty/cestinapositi/igstema1.htm#a4a Čeština po síti. Útvary českého národního jazyka. Interdialekty] (чешск.). Ostravská univerzita v Ostravě (2003). [www.webcitation.org/6AgyUUaOb Архивировано из первоисточника 15 сентября 2012]. (Проверено 14 мая 2013)
- ↑ Hodura, Quido. [nase-rec.ujc.cas.cz/archiv.php?art=1293 O českém jazyce] (чешск.). Naše řeč (1925). [www.webcitation.org/6CrqmFgzo Архивировано из первоисточника 13 декабря 2012]. (Проверено 14 мая 2013)
Литература
- Bělič J. Nástin české dialektologie. — Praha: SPN, 1972.
- Short D. Czech // The Slavonic Languages / Edited by Comrie B., Corbett G. — London, New York: Routledge, 1993. — P. 455—532. — ISBN 0-415-04755-2.
- Скорвид С. С. [ifi.rsuh.ru/files/kafslavist/Skorvid_CheshskijJazyk.pdf Чешский язык] // Языки мира: Славянские языки. — М., 2005. — 36 с. (Проверено 14 мая 2013)
Ссылки
- [multitree.linguistlist.org/codes/ces-han Hanak of Czech] (англ.). MultiTree: A Digital Library of Language Relationships. [www.webcitation.org/6Gep9QtHd Архивировано из первоисточника 16 мая 2013]. (Проверено 14 мая 2013)
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Центральноморавские диалекты
«Но не слишком ли я холодна с ним? – думала княжна Марья. – Я стараюсь сдерживать себя, потому что в глубине души чувствую себя к нему уже слишком близкою; но ведь он не знает всего того, что я о нем думаю, и может вообразить себе, что он мне неприятен».И княжна Марья старалась и не умела быть любезной с новым гостем. «La pauvre fille! Elle est diablement laide», [Бедная девушка, она дьявольски дурна собою,] думал про нее Анатоль.
M lle Bourienne, взведенная тоже приездом Анатоля на высокую степень возбуждения, думала в другом роде. Конечно, красивая молодая девушка без определенного положения в свете, без родных и друзей и даже родины не думала посвятить свою жизнь услугам князю Николаю Андреевичу, чтению ему книг и дружбе к княжне Марье. M lle Bourienne давно ждала того русского князя, который сразу сумеет оценить ее превосходство над русскими, дурными, дурно одетыми, неловкими княжнами, влюбится в нее и увезет ее; и вот этот русский князь, наконец, приехал. У m lle Bourienne была история, слышанная ею от тетки, доконченная ею самой, которую она любила повторять в своем воображении. Это была история о том, как соблазненной девушке представлялась ее бедная мать, sa pauvre mere, и упрекала ее за то, что она без брака отдалась мужчине. M lle Bourienne часто трогалась до слез, в воображении своем рассказывая ему , соблазнителю, эту историю. Теперь этот он , настоящий русский князь, явился. Он увезет ее, потом явится ma pauvre mere, и он женится на ней. Так складывалась в голове m lle Bourienne вся ее будущая история, в самое то время как она разговаривала с ним о Париже. Не расчеты руководили m lle Bourienne (она даже ни минуты не обдумывала того, что ей делать), но всё это уже давно было готово в ней и теперь только сгруппировалось около появившегося Анатоля, которому она желала и старалась, как можно больше, нравиться.
Маленькая княгиня, как старая полковая лошадь, услыхав звук трубы, бессознательно и забывая свое положение, готовилась к привычному галопу кокетства, без всякой задней мысли или борьбы, а с наивным, легкомысленным весельем.
Несмотря на то, что Анатоль в женском обществе ставил себя обыкновенно в положение человека, которому надоедала беготня за ним женщин, он чувствовал тщеславное удовольствие, видя свое влияние на этих трех женщин. Кроме того он начинал испытывать к хорошенькой и вызывающей Bourienne то страстное, зверское чувство, которое на него находило с чрезвычайной быстротой и побуждало его к самым грубым и смелым поступкам.
Общество после чаю перешло в диванную, и княжну попросили поиграть на клавикордах. Анатоль облокотился перед ней подле m lle Bourienne, и глаза его, смеясь и радуясь, смотрели на княжну Марью. Княжна Марья с мучительным и радостным волнением чувствовала на себе его взгляд. Любимая соната переносила ее в самый задушевно поэтический мир, а чувствуемый на себе взгляд придавал этому миру еще большую поэтичность. Взгляд же Анатоля, хотя и был устремлен на нее, относился не к ней, а к движениям ножки m lle Bourienne, которую он в это время трогал своею ногою под фортепиано. M lle Bourienne смотрела тоже на княжну, и в ее прекрасных глазах было тоже новое для княжны Марьи выражение испуганной радости и надежды.
«Как она меня любит! – думала княжна Марья. – Как я счастлива теперь и как могу быть счастлива с таким другом и таким мужем! Неужели мужем?» думала она, не смея взглянуть на его лицо, чувствуя всё тот же взгляд, устремленный на себя.
Ввечеру, когда после ужина стали расходиться, Анатоль поцеловал руку княжны. Она сама не знала, как у ней достало смелости, но она прямо взглянула на приблизившееся к ее близоруким глазам прекрасное лицо. После княжны он подошел к руке m lle Bourienne (это было неприлично, но он делал всё так уверенно и просто), и m lle Bourienne вспыхнула и испуганно взглянула на княжну.
«Quelle delicatesse» [Какая деликатность,] – подумала княжна. – Неужели Ame (так звали m lle Bourienne) думает, что я могу ревновать ее и не ценить ее чистую нежность и преданность ко мне. – Она подошла к m lle Bourienne и крепко ее поцеловала. Анатоль подошел к руке маленькой княгини.
– Non, non, non! Quand votre pere m'ecrira, que vous vous conduisez bien, je vous donnerai ma main a baiser. Pas avant. [Нет, нет, нет! Когда отец ваш напишет мне, что вы себя ведете хорошо, тогда я дам вам поцеловать руку. Не прежде.] – И, подняв пальчик и улыбаясь, она вышла из комнаты.
Все разошлись, и, кроме Анатоля, который заснул тотчас же, как лег на постель, никто долго не спал эту ночь.
«Неужели он мой муж, именно этот чужой, красивый, добрый мужчина; главное – добрый», думала княжна Марья, и страх, который почти никогда не приходил к ней, нашел на нее. Она боялась оглянуться; ей чудилось, что кто то стоит тут за ширмами, в темном углу. И этот кто то был он – дьявол, и он – этот мужчина с белым лбом, черными бровями и румяным ртом.
Она позвонила горничную и попросила ее лечь в ее комнате.
M lle Bourienne в этот вечер долго ходила по зимнему саду, тщетно ожидая кого то и то улыбаясь кому то, то до слез трогаясь воображаемыми словами рauvre mere, упрекающей ее за ее падение.
Маленькая княгиня ворчала на горничную за то, что постель была нехороша. Нельзя было ей лечь ни на бок, ни на грудь. Всё было тяжело и неловко. Живот ее мешал ей. Он мешал ей больше, чем когда нибудь, именно нынче, потому что присутствие Анатоля перенесло ее живее в другое время, когда этого не было и ей было всё легко и весело. Она сидела в кофточке и чепце на кресле. Катя, сонная и с спутанной косой, в третий раз перебивала и переворачивала тяжелую перину, что то приговаривая.
– Я тебе говорила, что всё буграми и ямами, – твердила маленькая княгиня, – я бы сама рада была заснуть, стало быть, я не виновата, – и голос ее задрожал, как у собирающегося плакать ребенка.
Старый князь тоже не спал. Тихон сквозь сон слышал, как он сердито шагал и фыркал носом. Старому князю казалось, что он был оскорблен за свою дочь. Оскорбление самое больное, потому что оно относилось не к нему, а к другому, к дочери, которую он любит больше себя. Он сказал себе, что он передумает всё это дело и найдет то, что справедливо и должно сделать, но вместо того он только больше раздражал себя.
«Первый встречный показался – и отец и всё забыто, и бежит кверху, причесывается и хвостом виляет, и сама на себя не похожа! Рада бросить отца! И знала, что я замечу. Фр… фр… фр… И разве я не вижу, что этот дурень смотрит только на Бурьенку (надо ее прогнать)! И как гордости настолько нет, чтобы понять это! Хоть не для себя, коли нет гордости, так для меня, по крайней мере. Надо ей показать, что этот болван об ней и не думает, а только смотрит на Bourienne. Нет у ней гордости, но я покажу ей это»…
Сказав дочери, что она заблуждается, что Анатоль намерен ухаживать за Bourienne, старый князь знал, что он раздражит самолюбие княжны Марьи, и его дело (желание не разлучаться с дочерью) будет выиграно, и потому успокоился на этом. Он кликнул Тихона и стал раздеваться.
«И чорт их принес! – думал он в то время, как Тихон накрывал ночной рубашкой его сухое, старческое тело, обросшее на груди седыми волосами. – Я их не звал. Приехали расстраивать мою жизнь. И немного ее осталось».
– К чорту! – проговорил он в то время, как голова его еще была покрыта рубашкой.
Тихон знал привычку князя иногда вслух выражать свои мысли, а потому с неизменным лицом встретил вопросительно сердитый взгляд лица, появившегося из под рубашки.
– Легли? – спросил князь.
Тихон, как и все хорошие лакеи, знал чутьем направление мыслей барина. Он угадал, что спрашивали о князе Василье с сыном.
– Изволили лечь и огонь потушили, ваше сиятельство.
