Ботштибер, Хуго

Хуго Ботштибер (нем. Hugo Botstiber; 21 апреля 1875, Вена — 15 января 1941, Шрусбери, Великобритания) — австрийский музыковед.

Учился у Роберта Фукса и Гвидо Адлера. С 1900 года секретарь Венского концертного общества (филармонии), с 1905 года секретарь и начальник канцелярии консерватории венского Общества друзей музыки. В 1912—1938 годах секретарь крупнейшего венского концертного зала Концертхаус. В связи с аншлюсом из-за еврейского происхождения эмигрировал в Великобританию.

Написал монографию «История увертюры и свободной оркестровой формы» (нем. Geschichte der Ouvertüre und der freien Orchesterform; 1913, репринт 1969), изданную к столетию со дня смерти Бетховена книгу «Бетховен в быту» (нем. Beethoven im Alltag; 1927), небольшое исследование «Йозеф Гайдн и издательский дом Артариа» (нем. Joseph Haydn und das Verlagshaus Artaria; 1904, с приложением писем композитора). В 1927 г. опубликовал третий том фундаментальной книги Карла Фердинанда Поля о Гайдне, завершив его по оставленным Полем наброскам. В 1904—1911 годах - редактор издания «Австрийские книги о музыке» (нем. Musikbuches aus Österreich). Редактировал издание произведений Иоганна Пахельбеля.

Портрет Ботштибера в молодые годы написан Арнольдом Шёнбергом.

Ссылки

• [www.usc.edu/libraries/archives/schoenberg/painting/idportraithtms/ritter114.htm Арнольд Шёнберг. Портрет Хуго Ботштибера]

Отрывок, характеризующий Ботштибер, Хуго

Они стояли биваками. Денисов с Ростовым жили в вырытой для них солдатами землянке, покрытой сучьями и дерном. Землянка была устроена следующим, вошедшим тогда в моду, способом: прорывалась канава в полтора аршина ширины, два – глубины и три с половиной длины. С одного конца канавы делались ступеньки, и это был сход, крыльцо; сама канава была комната, в которой у счастливых, как у эскадронного командира, в дальней, противуположной ступеням стороне, лежала на кольях, доска – это был стол. С обеих сторон вдоль канавы была снята на аршин земля, и это были две кровати и диваны. Крыша устраивалась так, что в середине можно было стоять, а на кровати даже можно было сидеть, ежели подвинуться ближе к столу. У Денисова, жившего роскошно, потому что солдаты его эскадрона любили его, была еще доска в фронтоне крыши, и в этой доске было разбитое, но склеенное стекло. Когда было очень холодно, то к ступеням (в приемную, как называл Денисов эту часть балагана), приносили на железном загнутом листе жар из солдатских костров, и делалось так тепло, что офицеры, которых много всегда бывало у Денисова и Ростова, сидели в одних рубашках.
В апреле месяце Ростов был дежурным. В 8 м часу утра, вернувшись домой, после бессонной ночи, он велел принести жару, переменил измокшее от дождя белье, помолился Богу, напился чаю, согрелся, убрал в порядок вещи в своем уголке и на столе, и с обветрившимся, горевшим лицом, в одной рубашке, лег на спину, заложив руки под голову. Он приятно размышлял о том, что на днях должен выйти ему следующий чин за последнюю рекогносцировку, и ожидал куда то вышедшего Денисова. Ростову хотелось поговорить с ним.