Бурылин, Николай Геннадьевич
| Николай Геннадьевич Бурылин | |
| Отец: | |
|---|---|
| Мать: |
Мария Семёновна Бурылина |
| Супруга: | |
Николай Геннадьевич Бурылин (11 [23] ноября 1850, с. Иваново, Владимирская губерния — 7 июня 1928, Иваново-Вознесенск) — российский фабрикант и меценат из купеческой династии Бурылиных[1][2].
Биография
Родился 11 ноября (по старому стилю) 1850 года в селе Иваново (сейчас — город Иваново) в семье владельца ситценабивной фабрики Геннадия Диодоровича Бурылина[1] и его супруги, Марии Семёновны. Получил домашнее образование[2].
Как и младший брат Дмитрий, в молодости трудился рабочим на семейной фабрике для обучения текстильному делу[1], после чего какое-то время работал в конторе фабрики Харлампия Ивановича Куваева. Оставив не понравившуюся службу, пробовал себя в разъездной торговле[2].
В 1874 году женился на дочери Х. И. Куваева, Надежде Харлампиевне, и получил в своё управление фабрику Куваевых[1] (которой после смерти смерти Х. И. Куваева в 1867 году управляла его вдова, Екатерина Осиповна[3]).
В 1876 году вместе с братом получили в управление также и семейную фабрику[1].
В 1887 году учредил Товарищество Куваевской мануфактуры с основным капиталом в 1 миллион рублей (к 1912 году доросшим до 5 миллионов рублей). Под управлением Бурылина товарищество активно росло, в развитие основных фондов было вложено свыше 1,3 миллионов рублей. К 1912 году число сотрудников достигло 2700 человек. К 1917 году фабрика выпускала 2,35 миллионов аршинных кусков различных тканей (на сумму в 20 миллионов рублей) и была крупнейшей в городе[1]. На Всероссийской выставке в Нижнем Новгороде в 1896 году товарищество удостоилось высшей награды для коммерческого предприятия — Государственного герба[2].
Товарищество Куваевской мануфактуры также занималось социальными проблемами своих рабочих: были построены дома, кухня и столовая, амбулатория, баня, — бесплатные для рабочих мануфактуры. С 1896 года при фабрике также работало училище на 140—150 мест[2]. Ежегодно на улучшение бытовых условий работников товарищества тратилось 90 тысяч рублей[1].
Николай Геннадьевич также активно участвовал в различных благотворительных проектах, состоял в разных комиссиях и попечительских советах[2]. Так, в 1907 году Бурылин вместе с супругой пожертвовали 300 тысяч рублей на возведение Куваевской больницы и ещё столько же на создание неприкосновенного капитала, проценты с которого шли на содержание лечебного заведения. За это они оба были удостоены звания почетных граждан Иваново-Вознесенска[п 1][1].
В 1917 году Н. Г. Бурылин был избран председателем Иваново-Вознесенской городской думы[1]. Первые революционные события воспринял позитивно[2], какое-то время продолжать работать на национализированной у него фабрике[1]. По воспоминаниям правнучки брата Дмитрия, Татьяны Алексеевны Зражевской, Бурылин писал Ленину, предлагал перевести из Швейцарии свои капиталы в Россию на нужды государства, просил разрешения остаться жить в собственном доме. В ответном письме такое разрешение было получено, однако, приняв капиталы, новая власть всё-таки выселила Бурылиных в квартиру в одном из домов для рабочих, построенных Товариществом Куваевской мануфактуры[4], а также конфисковала имущество. Оказавшись в затруднительном финансовом положении, был вынужден просить деньги у брата, который был хранителем в созданном им же самим музее[2].
В 1921 году ушла из жизни супруга Надежда Харлампиевна, через три года — брат Дмитрий. Ещё через четыре — 7 июня 1928 года — скончался сам Николай Геннадьевич[2].
Напишите отзыв о статье "Бурылин, Николай Геннадьевич"
Примечания
- ↑ Иваново-Вознесенск — историческое название города Иваново.
- Источники
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 [bigenc.ru/domestic_history/text/1890215 Бурылины] / А. А. Додонова // Большой Кавказ — Великий канал. — М. : Большая Российская энциклопедия, 2006. — С. 391. — (Большая российская энциклопедия : [в 35 т.] / гл. ред. Ю. С. Осипов ; 2004—, т. 4). — ISBN 5-85270-333-8.</span>
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Ольга Захарова. [my-ivanovo.ru/ivanovo-news/король-«ситцевого-царства»-к-160-летию-с/ Король «ситцевого царства». К 160-летию со дня рождения Николая Геннадьевича Бурылина]. «Рабочий край». ЦНПИ «Моё Иваново». Проверено 15 июня 2016.
- ↑ Соловьев Алексей Александрович, Груздева Александра Александровна, Гусева Марина Александровна, Каменчук Людмила Николаевна, Комиссаров Владимир Вячеславович. [books.google.ru/books?id=8YkiBQAAQBAJ История края. Иваново: прошлое и настоящее]. — Иваново: Ивановская ГСХА им. Д. К. Беляева, 2011. — С. 235. — 299 с. — ISBN 978-5-98482-049-3.
- ↑ [www.ivgorod.ru/news/32018 Городские легенды: Таинственный особняк Ивана Бурылина]. ИвГород.ру (1 июля 2011). Проверено 15 июня 2016.
</ol>
Отрывок, характеризующий Бурылин, Николай Геннадьевич
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.
Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
