Бёрнс, Уильям Джозеф

Уильям Джозеф Бёрнс<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
и.о Государственного секретаря США
20 января 2009 года — 21 января 2009 года
Президент:	20.01.2009 - Джордж Уокер Буш 21.01.2009 - Барак Хусейн Обама
Предшественник:	Кондолиза Райс
Преемник:	Хиллари Клинтон
Рождение:	4 апреля 1956(1956-04-04) (68 лет) Форт-Брэгг, Северная Каролина
Супруга:	Lisa Carty
Дети:	две дочери

Уильям Джозеф Бёрнс (англ. William Joseph Burns; 4 апреля 1956, Форт-Брэгг, Северная Каролина) — американский дипломат.

Биография

Уильям Джозеф Бёрнс родился 4 апреля 1956 года в городе Форт-Брэг в штате Северная Каролина. Отец Бёрнса был генерал-майором армии США.

Бёрнс окончил университет имени Ла Салля, где он учился на историческом факультете и где получил степень бакалавра в 1978 году. Он получил магистерскую и докторскую степени в 1981 году в Оксфорде, где он был стипендиатом Маршалла. В Оксфорде Бёрнс занимался международными отношениями. Он получил также почётную степень доктора юстиции университета Ла Салля. В 2011—2014 годах занимал должность первого заместителя госсекретаря США. С 2015 года — президент Фонда Карнеги за международный мир.

Бёрнс говорит по-русски и по-арабски.

Женат на Лизе Карти (англ. Lisa Carty), имеет двух дочерей, Элизабет и Сару.

Карьера

На дипломатической службе с 1982 года.

В 1998—2001 годах — посол США в Иордании.

В 2001—2005 годах — помощник госсекретаря США по делам Ближнего Востока.

В 2005—2008 годах — посол США в России.

В 2008—2011 годах — заместитель госсекретаря США по политическим вопросам. 20—21 января 2009 года исполнял обязанности госсекретаря США (после отставки Кондолизы Райс и до вступления в должность Хиллари Клинтон).

С июля 2011 года — первый заместитель госсекретаря США.

С февраля 2015 года — президент Фонда Карнеги за международный мир.

Награды

Бёрнс получил две президентские награды за выдающуюся государственную службу и ряд наград Государственного департамента.

Бёрнс в WikiLeaks

В депеше от 26 октября 2007 года, опубликованной на сайте WikiLeaks, Ульям Бёрнс следующим образом докладывает в Вашингтон по поводу экспорта российских вооружений и военной техники:

Ряд военных экспертов приписывают решение России продавать оружие, в котором Венесуэльская армия, очевидно, не нуждается, интересам чиновников как венесуэльского, так и российского правительств в получении «откатов» со сделок…

Третий фактор, который (…) стоит за намерением России продавать оружие этим странам (Венесуэла, Иран, Сирия), заключается в комплексе неполноценности перед Соединенными Штатами и желании восприниматься на мировом уровне серьёзным партнером. (…) По мере того, как усиливаются отношения США с Грузией, в России также звучат ностальгические призывы относительно возвращения в Латинскую Америку (откуда Россия ушла по собственной воле, в том числе по воле Путина). Хотя прибыль рассматривается всеми экспертами как главная цель России, все указывает на второстепенную цель — вызвать раздражение США путём продажи оружия анти-американским правительствам в Каракасе и Дамаске…

Американские озабоченности воспринимаются с цинизмом, как недовольные жалобы конкурента, и рассматриваются через призму мировосприятия (…), где Запад пытается тормозить развитие России, в том числе отрывая её от рынков вооружений.

Библиография

• 1985 — Economic Aid and American Policy Toward Egypt, 1955—1981. — New York: State University of New York Press.

(«Экономическая помощь и американская политика по отношению к Египту, 1955—1981 гг.»).

Отрывок, характеризующий Бёрнс, Уильям Джозеф

Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.


Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.
В последних числах августа Ростовы получили второе письмо от Николая. Он писал из Воронежской губернии, куда он был послан за лошадьми. Письмо это не успокоило графиню. Зная одного сына вне опасности, она еще сильнее стала тревожиться за Петю.
Несмотря на то, что уже с 20 го числа августа почти все знакомые Ростовых повыехали из Москвы, несмотря на то, что все уговаривали графиню уезжать как можно скорее, она ничего не хотела слышать об отъезде до тех пор, пока не вернется ее сокровище, обожаемый Петя. 28 августа приехал Петя. Болезненно страстная нежность, с которою мать встретила его, не понравилась шестнадцатилетнему офицеру. Несмотря на то, что мать скрыла от него свое намеренье не выпускать его теперь из под своего крылышка, Петя понял ее замыслы и, инстинктивно боясь того, чтобы с матерью не разнежничаться, не обабиться (так он думал сам с собой), он холодно обошелся с ней, избегал ее и во время своего пребывания в Москве исключительно держался общества Наташи, к которой он всегда имел особенную, почти влюбленную братскую нежность.
По обычной беспечности графа, 28 августа ничто еще не было готово для отъезда, и ожидаемые из рязанской и московской деревень подводы для подъема из дома всего имущества пришли только 30 го.