Вавилов, Иван Ильич

Иван Ильич Вавилов
фотография 1894 года
Род деятельности:	купец, общественный деятель
Место рождения:	деревня Ивашково, Марковская волость, Волоколамский уезд, Московская губерния, Российская Империя
Место смерти:	Ленинград, СССР
Супруга:	Александра Михайловна Вавилова
Дети:	Николай Вавилов, Сергей Вавилов и др.

Ива́н Ильи́ч Вави́лов (5 (17) января 1863, деревня Ивашково, Марковская волость, Волоколамский уезд, Московская губерния — 1928, Ленинград) — российский предприниматель, гласный Московской городской думы (1909—1916); отец учёных Николая и Сергея Вавиловых.

Биография

Иван происходил из крестьянской семьи. После смерти отца он приехал в Москву вместе с купцом 2-й гильдии Василием Ивановичем Сапрыкиным, который торговал мануфактурным товаром. В Москве Иван, помимо работы, пел в церковном хоре, занимался самообразованием (он не имел даже начального образования). Вероятно, большое влияние на него оказали труды Ивана Саввича Вавилова.

Вскоре он был замечен Н. В. Васильевым, который руководил торговой частью Прохоровской мануфактуры и замещал И. Я. Прохорова, когда тот был в отъезде. Васильев привлёк юношу к организации сбыта мануфактурных товаров. В 1884 году Иван Вавилов женился на племяннице Васильева Александре Постниковой; 6 марта 1886 года он был принят в мещанство.

В конце XIX века возникла необходимость реорганизации торговли изделиями Прохоровской мануфактуры: необходимо было увеличить товарооборот, в то же время не отдавая существенную часть прибыли торговцам, не связанным с производством. Вавилов предложил расширить количество иногородних отделений (были открыты новые отделения: в 1889 году — в Баку, в 1892 году — в Варшаве, в 1898 году — в Коканде) и создать торговую фирму по реализации продукции, юридически независимую от Прохоровской мануфактуры.

Такая фирма была создана в 1890 году — товарищество «Торговый Дом „Братья Н. и А. Удаловы и И. Вавилов“»; Вавилов был принят в купечество в качестве купца 2-й гильдии. В 1910 году товарищество было реорганизовано в «Удалов и Ипатьев», где Иван Вавилов был председателем правления; после того, как Н. А. Ипатьев оставил старшую дочь Вавилова, название было изменено на «Н. Удалов и И. Вавилов». В издании «Статистика акционерного дела России» оборотный капитал товарищества на 1913 год оценивался в 7 млн рублей.

Иван Вавилов надеялся, что его дело продолжат его сыновья. Но сначала в 1906 году Николай, закончивший коммерческое училище, заявил, что станет биологом; затем в 1913 году Сергей (в 1912—1913 годах бывший кандидатом в директора товарищества) опубликовал свою первую научную работу по физике. Иван Вавилов не препятствовал намерениям сыновей; Михаил Михайлович Новиков вспоминал:

Я помню, как отец Иван Ильич Вавилов, бывший вместе со мной гласным Московской городской думы, жаловался, хотя и с оттенком некоторой гордости, что сын его не желает заниматься торговым делом, а стремится получить высшее образование и сделаться учёным. Я утешал своего собеседника, говоря, что и научная карьера сына может прославить его имя в неменьшей степени, чем промышленная. И отец не жалел денег на воспитание сына.

Деятельность в Московской городской думе

Дважды — в 1908 и 1912 годах — Иван Вавилов избирался гласным Московской городской думы от торгового сословия. Там он выступал против введения новых налогов, против отмены учащимся «льготных билетов на проезд по городским железным дорогам», добивался решения вопросов «об окраинном благоустройстве» Москвы (так, благодаря его усилиям трамвайная линия была построена в первоочередном порядке не в дачные Сокольники, а в рабочее Дорогомилово).

По инициативе Вавилова в Думе был поднят вопрос о доходности городских имуществ. Это нашло столь сильную поддержку, что инициатива была включена в «приговор Думы» за 1910 год, и была создана комиссия во главе с Вавиловым (он возглавил эту комиссию и в следующем составе Думы). Среди осуществлённых предложений комиссии — упразднение Тверского и Городского полицейских домов с отведением занимаемых ими участков земли под строительство доходных домов.

На выборах 1917 года, проходивших по партийным спискам, Вавилов не баллотировался, так как не состоял ни в одной партии.

Эмиграция. Возвращение

После Октябрьской революции и национализации фирмы Иван Вавилов эмигрировал и жил в Болгарии. Только благодаря длительным усилиям Николаю Вавилову удалось добиться для отца разрешения возвратиться в СССР. Иван Вавилов вернулся в 1928 году больным, и через несколько дней умер; он был похоронен на Никольском кладбище Александро-Невской лавры.

Семья

Жена — Александра Михайловна, урождённая Постникова (1868—1938) — дочь Михаила Аносовича, художника-гравёра и резчика по дереву Прохоровской мануфактуры, и Домны Васильевны, сестры Н. В. Васильева.

Дети:

• Первенцы — Вася и Катя — умерли вскоре после рождения.
• Александра Ипатьева (1884 или 1886 — 1940) — врач.
• Николай Вавилов (1887—1943) — ботаник, генетик, академик АН СССР (1929), организатор и первый президент ВАСХНИЛ (1929—1935).
• Сергей Вавилов (1891—1951) — физик, академик (1932) и президент АН СССР (с 1945).
• Лидия Вавилова (1893—1914) — микробиолог, умерла от чёрной оспы, которой заразилась во время экспедиции.
• Илья (1898—1905), умер от аппендицита.

В воспоминаниях Сергей Вавилов характеризовал отца так:

Был он человек умный, вполне самоучка, но много читал и писал и, несомненно, был интеллигентным человеком. По-видимому, он был отличный организатор, «дела» его шли всегда в порядке, он был очень смел, не боялся новых начинаний. Общественник, либерал, настоящий патриот, религиозный человек. Его уважали и любили. … человек он, несомненно, был незаурядный по сравнению с окружавшими его.

Ссылки

• Есаков В. Д. [vivovoco.astronet.ru/VV/PAPERS/MEN/VAVILOV.HTM Путь, который выбираю]. Проверено 16 августа 2013. [www.webcitation.org/6J1dJs0u1 Архивировано из первоисточника 21 августа 2013]. // «Человек». — № 5, 2005
• Есаков В. Д. Вавилов Иван Ильич // «Большая энциклопедия Кирилла и Мефодия», 2004

Отрывок, характеризующий Вавилов, Иван Ильич

– Получили, ваше величество.
Наполеон кивнул головой и отошел от него.

В половине шестого Наполеон верхом ехал к деревне Шевардину.
Начинало светать, небо расчистило, только одна туча лежала на востоке. Покинутые костры догорали в слабом свете утра.
Вправо раздался густой одинокий пушечный выстрел, пронесся и замер среди общей тишины. Прошло несколько минут. Раздался второй, третий выстрел, заколебался воздух; четвертый, пятый раздались близко и торжественно где то справа.
Еще не отзвучали первые выстрелы, как раздались еще другие, еще и еще, сливаясь и перебивая один другой.
Наполеон подъехал со свитой к Шевардинскому редуту и слез с лошади. Игра началась.


Вернувшись от князя Андрея в Горки, Пьер, приказав берейтору приготовить лошадей и рано утром разбудить его, тотчас же заснул за перегородкой, в уголке, который Борис уступил ему.
Когда Пьер совсем очнулся на другое утро, в избе уже никого не было. Стекла дребезжали в маленьких окнах. Берейтор стоял, расталкивая его.
– Ваше сиятельство, ваше сиятельство, ваше сиятельство… – упорно, не глядя на Пьера и, видимо, потеряв надежду разбудить его, раскачивая его за плечо, приговаривал берейтор.
– Что? Началось? Пора? – заговорил Пьер, проснувшись.
– Изволите слышать пальбу, – сказал берейтор, отставной солдат, – уже все господа повышли, сами светлейшие давно проехали.
Пьер поспешно оделся и выбежал на крыльцо. На дворе было ясно, свежо, росисто и весело. Солнце, только что вырвавшись из за тучи, заслонявшей его, брызнуло до половины переломленными тучей лучами через крыши противоположной улицы, на покрытую росой пыль дороги, на стены домов, на окна забора и на лошадей Пьера, стоявших у избы. Гул пушек яснее слышался на дворе. По улице прорысил адъютант с казаком.
– Пора, граф, пора! – прокричал адъютант.
Приказав вести за собой лошадь, Пьер пошел по улице к кургану, с которого он вчера смотрел на поле сражения. На кургане этом была толпа военных, и слышался французский говор штабных, и виднелась седая голова Кутузова с его белой с красным околышем фуражкой и седым затылком, утонувшим в плечи. Кутузов смотрел в трубу вперед по большой дороге.
Войдя по ступенькам входа на курган, Пьер взглянул впереди себя и замер от восхищенья перед красотою зрелища. Это была та же панорама, которою он любовался вчера с этого кургана; но теперь вся эта местность была покрыта войсками и дымами выстрелов, и косые лучи яркого солнца, поднимавшегося сзади, левее Пьера, кидали на нее в чистом утреннем воздухе пронизывающий с золотым и розовым оттенком свет и темные, длинные тени. Дальние леса, заканчивающие панораму, точно высеченные из какого то драгоценного желто зеленого камня, виднелись своей изогнутой чертой вершин на горизонте, и между ними за Валуевым прорезывалась большая Смоленская дорога, вся покрытая войсками. Ближе блестели золотые поля и перелески. Везде – спереди, справа и слева – виднелись войска. Все это было оживленно, величественно и неожиданно; но то, что более всего поразило Пьера, – это был вид самого поля сражения, Бородина и лощины над Колочею по обеим сторонам ее.
Над Колочею, в Бородине и по обеим сторонам его, особенно влево, там, где в болотистых берегах Во йна впадает в Колочу, стоял тот туман, который тает, расплывается и просвечивает при выходе яркого солнца и волшебно окрашивает и очерчивает все виднеющееся сквозь него. К этому туману присоединялся дым выстрелов, и по этому туману и дыму везде блестели молнии утреннего света – то по воде, то по росе, то по штыкам войск, толпившихся по берегам и в Бородине. Сквозь туман этот виднелась белая церковь, кое где крыши изб Бородина, кое где сплошные массы солдат, кое где зеленые ящики, пушки. И все это двигалось или казалось движущимся, потому что туман и дым тянулись по всему этому пространству. Как в этой местности низов около Бородина, покрытых туманом, так и вне его, выше и особенно левее по всей линии, по лесам, по полям, в низах, на вершинах возвышений, зарождались беспрестанно сами собой, из ничего, пушечные, то одинокие, то гуртовые, то редкие, то частые клубы дымов, которые, распухая, разрастаясь, клубясь, сливаясь, виднелись по всему этому пространству.
Эти дымы выстрелов и, странно сказать, звуки их производили главную красоту зрелища.
Пуфф! – вдруг виднелся круглый, плотный, играющий лиловым, серым и молочно белым цветами дым, и бумм! – раздавался через секунду звук этого дыма.
«Пуф пуф» – поднимались два дыма, толкаясь и сливаясь; и «бум бум» – подтверждали звуки то, что видел глаз.
Пьер оглядывался на первый дым, который он оставил округлым плотным мячиком, и уже на месте его были шары дыма, тянущегося в сторону, и пуф… (с остановкой) пуф пуф – зарождались еще три, еще четыре, и на каждый, с теми же расстановками, бум… бум бум бум – отвечали красивые, твердые, верные звуки. Казалось то, что дымы эти бежали, то, что они стояли, и мимо них бежали леса, поля и блестящие штыки. С левой стороны, по полям и кустам, беспрестанно зарождались эти большие дымы с своими торжественными отголосками, и ближе еще, по низам и лесам, вспыхивали маленькие, не успевавшие округляться дымки ружей и точно так же давали свои маленькие отголоски. Трах та та тах – трещали ружья хотя и часто, но неправильно и бедно в сравнении с орудийными выстрелами.
Пьеру захотелось быть там, где были эти дымы, эти блестящие штыки и пушки, это движение, эти звуки. Он оглянулся на Кутузова и на его свиту, чтобы сверить свое впечатление с другими. Все точно так же, как и он, и, как ему казалось, с тем же чувством смотрели вперед, на поле сражения. На всех лицах светилась теперь та скрытая теплота (chaleur latente) чувства, которое Пьер замечал вчера и которое он понял совершенно после своего разговора с князем Андреем.
– Поезжай, голубчик, поезжай, Христос с тобой, – говорил Кутузов, не спуская глаз с поля сражения, генералу, стоявшему подле него.
Выслушав приказание, генерал этот прошел мимо Пьера, к сходу с кургана.
– К переправе! – холодно и строго сказал генерал в ответ на вопрос одного из штабных, куда он едет. «И я, и я», – подумал Пьер и пошел по направлению за генералом.
Генерал садился на лошадь, которую подал ему казак. Пьер подошел к своему берейтору, державшему лошадей. Спросив, которая посмирнее, Пьер взлез на лошадь, схватился за гриву, прижал каблуки вывернутых ног к животу лошади и, чувствуя, что очки его спадают и что он не в силах отвести рук от гривы и поводьев, поскакал за генералом, возбуждая улыбки штабных, с кургана смотревших на него.


Генерал, за которым скакал Пьер, спустившись под гору, круто повернул влево, и Пьер, потеряв его из вида, вскакал в ряды пехотных солдат, шедших впереди его. Он пытался выехать из них то вправо, то влево; но везде были солдаты, с одинаково озабоченными лицами, занятыми каким то невидным, но, очевидно, важным делом. Все с одинаково недовольно вопросительным взглядом смотрели на этого толстого человека в белой шляпе, неизвестно для чего топчущего их своею лошадью.
– Чего ездит посерёд батальона! – крикнул на него один. Другой толконул прикладом его лошадь, и Пьер, прижавшись к луке и едва удерживая шарахнувшуюся лошадь, выскакал вперед солдат, где было просторнее.