Вагнер, Винифред
| Винифред Вагнер | |
| Winifred Wagner | |
 Зигфрид Вагнер с супругой Винифред Вагнер. 1916 год | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Супруг: | |
| Дети: |
Виланд (1917–1966), |
Винифре́д Ва́гнер (нем. Winifred Wagner, урожд. Уильямс; 23 июня 1897, Гастингс — 5 марта 1980, Юберлинген) — невестка Рихарда Вагнера и после смерти своего супруга Зигфрида руководитель Байрейтского фестиваля.
Биография
Винифред — единственная дочь английского журналиста Джона Уильямса. После ранней смерти родителей её удочерили Клиндворты. Приёмный отец, Карл Клиндворт, страстный поклонник творчества Рихарда Вагнера, познакомил девочку с семьёй Вагнеров. 18-летняя Винифред вышла замуж за 46-летнего Зигфрида Вагнера 22 сентября 1915 года. У супругов родилось четверо детей: Виланд, Фриделинд, Вольфганг и Верена.
Винифред Вагнер была близкой знакомой Адольфа Гитлера, с которым она познакомилась в 1923 году в Байройте и ввела в круг своей семьи. После поражения путча Гитлера и Людендорфа Винифред переписывалась с арестованным Гитлером и носила ему передачи. С 1925 года она общалась с Гитлером на «ты» и принимала участие в работе съезда НСДАП в Веймаре. В январе 1926 года она вступила в ряды НСДАП.
После смерти Зигфрида Вагнера в 1930 году Винифред как его вдова взяла на себя руководство Байрейтским фестивалем, превратив его в культовое мероприятие национал-социалистов. Близкие отношения с Гитлером породили слухи, что Винифред даже собирается замуж за фюрера. С 1933 по 1940 год Гитлер часто присутствовал на Байрейтских фестивалях, лично присматривая за тем, чтобы партийные секретари не проводили время вне концертов в борделях и пивных. В годы Второй Мировой войны по личной просьбе Винифред, обеспокоенной что мероприятие может не состояться из-за отсутствия публики как это было во время Первой мировой войны, фюрер обеспечил освобождение музыкантов от призыва в вермахт (в том числе и Виланда Вагнера, которого перевели на службу в концлагерь Флоссенбург) и зрителей из числа солдат и рабочих, направляемых партийным начальством, заметив с пониманием что "сам не может выступать перед пустым залом". Война расколола семью Вагнеров - Фриделенд хватило мужества порвать связи с матерью и братьями и уехать из страны, хотя Винефред угрожала ей воспользоваться своими связями и уничтожить.
В процессе по денацификации Винифред Вагнер, единственная наследница имущества семьи Вагнеров, была приговорена к штрафу в 6000 немецких марок. В 1949 году она официально отказалась от руководства фестивалем и удалилась из общественной жизни. Тем не менее, и позднее в круг её общения входили бывшие нацисты, например, Герди Троост, Ильза Гесс и Освальд Мосли.
В 1975 году на немецкие экраны вышел пятисерийный документальный фильм «Винифред Вагнер и история дома Ванфрид в 1914—1975 годах», в котором в своём интервью Винифред продемонстрировала свою симпатию к Гитлеру, отрицая любую критику в его адрес.
Напишите отзыв о статье "Вагнер, Винифред"
Литература
- Peter P. Pachl: Siegfried Wagner. Genie im Schatten. München 1988 (1994), ISBN 3-7844-2497-X
- Brigitte Hamann: Winifred Wagner oder Hitlers Bayreuth. Piper, München 2002, ISBN 3-492-23976-5
- Gottfried Wagner: Wer nicht mit dem Wolf heult. Kiepenheuer & Witsch, Köln 1997, ISBN 3-462-02622-4
- Anna Maria Sigmund: Die Frauen der Nazis, Teil II
- Oliver Hilmes: Cosimas Kinder. Triumph und Tragödie der Wagner-Dynastie. Siedler Verlag, München 2009, ISBN 978-3-88680-899-1.
Ссылки
- [www.siegfried-wagner.org Сайт Международного общества Зигфрида Вагнера (нем.)]
Отрывок, характеризующий Вагнер, Винифред
«Кто же виноват в этом, кто допустил до этого? – думал он. – Разумеется, не я. У меня все было готово, я держал Москву вот как! И вот до чего они довели дело! Мерзавцы, изменники!» – думал он, не определяя хорошенько того, кто были эти мерзавцы и изменники, но чувствуя необходимость ненавидеть этих кого то изменников, которые были виноваты в том фальшивом и смешном положении, в котором он находился.Всю эту ночь граф Растопчин отдавал приказания, за которыми со всех сторон Москвы приезжали к нему. Приближенные никогда не видали графа столь мрачным и раздраженным.
«Ваше сиятельство, из вотчинного департамента пришли, от директора за приказаниями… Из консистории, из сената, из университета, из воспитательного дома, викарный прислал… спрашивает… О пожарной команде как прикажете? Из острога смотритель… из желтого дома смотритель…» – всю ночь, не переставая, докладывали графу.
На все эта вопросы граф давал короткие и сердитые ответы, показывавшие, что приказания его теперь не нужны, что все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем то и что этот кто то будет нести всю ответственность за все то, что произойдет теперь.
– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.
К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
