Ван Чунъян

Даосизм
История
Люди
Школы
Храмы
Терминология
Тексты
Боги
Медицина
Астрология
Бессмертие
Фэншуй
Портал

Ван Чунъян (11 января 1113 — 22 января 1170) [по китайскому календарю: 宋徽宗政和二年十二月廿二 — 金世宗大定十年正月初四] (кит. трад. 王重陽, упр. 王重阳, пиньинь: Wáng Chóngyáng) — знаменитый даос, основатель школы Цюаньчжэнь во время династии Сун в XII веке. Ван Чунъян входит в число Пяти Северных Патриархов школы Цюаньчжэнь.

Имена

• Фамилия: Ван (王)
• Дополнительное имя: изначально Чжунфу (中孚), потом изменено на Дэвэй (德威), потом изменено на Чжэ (喆), когда он стал даосом
• Китайское имя: изначально Юньцин (允卿), потом изменено на Шисюн (世雄), потом изменено на Чжимин (知明), когда он стал даосом
• Китайское традиционное имя: Чунъянцзы Chongyangzi (重陽子), когда он стал даосом

Биография

Ван Чунъян вырос в богатой семье, получил классическое образование.

Примерно 48 лет у него остановилось переночевать два бродяги, которым он дал приют. Он пошёл проводить путников в горы, и понял, что это — даосские бессмертные Чжунли Цюань и Люй Дунбинь. Через небольшое время он снова встретил бессмертных, которые объяснили ему сущность дао и внутреннюю алхимию трансформаций в виде письменных предписаний «Ганьшуй сяньюань лу». Он притворился немощным, чтобы иметь возможность не общаться с друзьями и домашними, и двенадцать лет занимался, запертый в задней комнате дома, даосской практикой, и обрёл бессмертие.

Он получил от бессмертных предписание найти себе семь учеников в провинции Шаньдун, обошёл все земли, говорил с тысячами людей, но никто не интересовался учением, а все искали либо богатства, либо славы. Он разочаровался, вернулся к себе на родину и прожил три года в пещере около горы Чжуннань. Тогда бессмертные надсмехались над ним, говоря что «ты обрёл небеса — почему ты зарыл себя в землю», призывая найти всё-таки настоящих учеников, и намекая на имена некоторых из них.

После этого он встретил двух из семи своих учеников — это были Тань Чанчжэнь и Цю Чуцзи. В 1167 Ван направился в провинцию Шаньдун, там он встретил богатую бездетную супружескую пару Ма Юй и его жену Сунь Буэр, которые искали Учителя чтобы посвятить себя Дао. Они предоставили свой дом для занятий медитацией и для собраний ищущих дао. Скоро возникла группа Семи Мастеров Цюаньжэнь из его учеников. Так образовалась школа Цюаньчжэнь, которая впоследствии стала самой влиятельной из даосских школ Китая.

Сочинения

Ван Чунъян написал несколько стихотворных сочинений о даосизме.

Принципы вероучения Цюаньчжэнь изложены в трактате Ван Чунъяна [zhendaopai.org/literature/classics/li-jiao-shiwu-lun «Ли цзяо ши у лунь» («Пятнадцать статей, устанавливающих учение»)].

Вот также его сочинения:

• «An Anthology of Complete Perfection by Chongyang» (Chongyang quanzhen ji)
• «Chongyang’s Anthology on Teaching Transformation» (Chongyang jiaohua ji)
• «Chongyang’s Anthology of the Ten Transformations by Dividing Pears» (Chongyang fenli shihua ji) (The phrase «to divide a pear» is a pun for "to separate, " these were writings intended to convince Ma Yu and Sun Bu’er to separate in order to better cultivate the Dao.)

Ученики (Семь Подлинных Учителей Севера)

Вторые имена в списке — даосские (дополнительные) имена мастеров как даосских учителей, под которыми мастера также часто упоминаются в литературе. Даосские имена обычно имеют символическое значение.

1. Ма Юй кит. 馬鈺 (Ма Данъян кит. 馬丹阳) — второй патриарх Цюаньжэнь, богатый доропорядочный хозяин дома из рода Ма, предоставивший свой дом в распоряжение новой общины, основатель подшколы Юсянь («Школа Встреч с Бессмертными»).
2. Сунь Буэр кит. 孙不二 (Сунь Цинцзин кит. 孙 清靜散人) — его жена, умная и образованная, которая, вступив на путь Дао, временно разлучилась с мужем и нищенствовала в столице, основательница подшколы Циньцзин (Школа Ясности и Покоя)
3. Цю Чуцзи кит. 丘处机 (Цю Чанчунь кит. 丘长春) — мастер, добившийся успехов при дворе Чингисхана, основатель Монастыря Белых Облаков в Пекине — основатель подшколы Лунмэнь (Школа Драконовых Ворот)
4. Тань Чудуань кит. 譚處端 (Тань Чанчжэнь кит. 谭长真) — основатель подшколы Наньу (Школа Южной Пустоты)
5. Лю Чусюань кит. 劉處玄 (Лю Чаншэн кит. 劉長生) — Основатель подшколы Суйшань (Школа горы Суй)
6. Ван Чуи кит. 王處一 (Ван Юйян кит. 王玉阳) — Основатель подшколы Юшань (Школа горы Ю)
7. Хао Датун кит. 郝大通 (Хао Гуаннин кит. 郝廣寧) — Основатель подшколы Хуашань (Школа горы Хуа)

Популярная культура

Ван Чунъян является одним из центральных персонажей нескольких сериалов-боевиков популярного гонконгского писателя Цзиньюна, специализировавшегося на боевых искусствах. В его романах Ван Чунъян и бессмертные даосы были также мастерами боевых искусств и демонстрировали их в нескончаемых боях.

Литература

• [zhendaopai.org/literature/classics/li-jiao-shiwu-lun Трактат Ван Чунъяна «Ли цзяо ши у лунь» («Пятнадцать статей, устанавливающих учение») на русском языке.]
• Seven Taoist Masters. A folk novel of China. Translated by Eva Wong. Shabala Boston & London 1990 ISBN 0-87773-544-1
• «[zhendaopai.org/school/news/7-masterov Семь Даосских Мастеров]» — издание на русском языке, Издательство: Амрита-Русь, 2012 г. ISBN 978-5-413-00575-0
• [www.members.tripod.com/~etor_best/daoism.html Торчинов Е. А. Даосизм. Опыт историко-религиоведческого описания. СПб., 1993]
• Е. А. Торчинов. Даосизм. С-П. 1999.
• Daoism Handbook, Livia Kohn, editor. (Handbook of Oriental Studies Section Four, Volume 14.) Brill Academic Publishers, 2000.
• The Taoist Manual: An Illustrated Guide Applying Taoism to Daily Life, Brock Silvers. Sacred Mountain Press 2005.
• [www.taoism.org.hk/religious-studies/0101/gb/art4.htm 王喆生平事迹考述] (недоступная ссылка с 23-05-2013 (3993 дня) — история, копия) (Chinese)

Отрывок, характеризующий Ван Чунъян

11 го июля, в субботу, был получен манифест, но еще не напечатан; и Пьер, бывший у Ростовых, обещал на другой день, в воскресенье, приехать обедать и привезти манифест и воззвание, которые он достанет у графа Растопчина.
В это воскресенье Ростовы, по обыкновению, поехали к обедне в домовую церковь Разумовских. Был жаркий июльский день. Уже в десять часов, когда Ростовы выходили из кареты перед церковью, в жарком воздухе, в криках разносчиков, в ярких и светлых летних платьях толпы, в запыленных листьях дерев бульвара, в звуках музыки и белых панталонах прошедшего на развод батальона, в громе мостовой и ярком блеске жаркого солнца было то летнее томление, довольство и недовольство настоящим, которое особенно резко чувствуется в ясный жаркий день в городе. В церкви Разумовских была вся знать московская, все знакомые Ростовых (в этот год, как бы ожидая чего то, очень много богатых семей, обыкновенно разъезжающихся по деревням, остались в городе). Проходя позади ливрейного лакея, раздвигавшего толпу подле матери, Наташа услыхала голос молодого человека, слишком громким шепотом говорившего о ней:
– Это Ростова, та самая…
– Как похудела, а все таки хороша!
Она слышала, или ей показалось, что были упомянуты имена Курагина и Болконского. Впрочем, ей всегда это казалось. Ей всегда казалось, что все, глядя на нее, только и думают о том, что с ней случилось. Страдая и замирая в душе, как всегда в толпе, Наташа шла в своем лиловом шелковом с черными кружевами платье так, как умеют ходить женщины, – тем спокойнее и величавее, чем больнее и стыднее у ней было на душе. Она знала и не ошибалась, что она хороша, но это теперь не радовало ее, как прежде. Напротив, это мучило ее больше всего в последнее время и в особенности в этот яркий, жаркий летний день в городе. «Еще воскресенье, еще неделя, – говорила она себе, вспоминая, как она была тут в то воскресенье, – и все та же жизнь без жизни, и все те же условия, в которых так легко бывало жить прежде. Хороша, молода, и я знаю, что теперь добра, прежде я была дурная, а теперь я добра, я знаю, – думала она, – а так даром, ни для кого, проходят лучшие годы». Она стала подле матери и перекинулась с близко стоявшими знакомыми. Наташа по привычке рассмотрела туалеты дам, осудила tenue [манеру держаться] и неприличный способ креститься рукой на малом пространстве одной близко стоявшей дамы, опять с досадой подумала о том, что про нее судят, что и она судит, и вдруг, услыхав звуки службы, ужаснулась своей мерзости, ужаснулась тому, что прежняя чистота опять потеряна ею.
Благообразный, тихий старичок служил с той кроткой торжественностью, которая так величаво, успокоительно действует на души молящихся. Царские двери затворились, медленно задернулась завеса; таинственный тихий голос произнес что то оттуда. Непонятные для нее самой слезы стояли в груди Наташи, и радостное и томительное чувство волновало ее.
«Научи меня, что мне делать, как мне исправиться навсегда, навсегда, как мне быть с моей жизнью… – думала она.
Дьякон вышел на амвон, выправил, широко отставив большой палец, длинные волосы из под стихаря и, положив на груди крест, громко и торжественно стал читать слова молитвы:
– «Миром господу помолимся».
«Миром, – все вместе, без различия сословий, без вражды, а соединенные братской любовью – будем молиться», – думала Наташа.
– О свышнем мире и о спасении душ наших!
«О мире ангелов и душ всех бестелесных существ, которые живут над нами», – молилась Наташа.
Когда молились за воинство, она вспомнила брата и Денисова. Когда молились за плавающих и путешествующих, она вспомнила князя Андрея и молилась за него, и молилась за то, чтобы бог простил ей то зло, которое она ему сделала. Когда молились за любящих нас, она молилась о своих домашних, об отце, матери, Соне, в первый раз теперь понимая всю свою вину перед ними и чувствуя всю силу своей любви к ним. Когда молились о ненавидящих нас, она придумала себе врагов и ненавидящих для того, чтобы молиться за них. Она причисляла к врагам кредиторов и всех тех, которые имели дело с ее отцом, и всякий раз, при мысли о врагах и ненавидящих, она вспоминала Анатоля, сделавшего ей столько зла, и хотя он не был ненавидящий, она радостно молилась за него как за врага. Только на молитве она чувствовала себя в силах ясно и спокойно вспоминать и о князе Андрее, и об Анатоле, как об людях, к которым чувства ее уничтожались в сравнении с ее чувством страха и благоговения к богу. Когда молились за царскую фамилию и за Синод, она особенно низко кланялась и крестилась, говоря себе, что, ежели она не понимает, она не может сомневаться и все таки любит правительствующий Синод и молится за него.
Окончив ектенью, дьякон перекрестил вокруг груди орарь и произнес:
– «Сами себя и живот наш Христу богу предадим».
«Сами себя богу предадим, – повторила в своей душе Наташа. – Боже мой, предаю себя твоей воле, – думала она. – Ничего не хочу, не желаю; научи меня, что мне делать, куда употребить свою волю! Да возьми же меня, возьми меня! – с умиленным нетерпением в душе говорила Наташа, не крестясь, опустив свои тонкие руки и как будто ожидая, что вот вот невидимая сила возьмет ее и избавит от себя, от своих сожалений, желаний, укоров, надежд и пороков.
Графиня несколько раз во время службы оглядывалась на умиленное, с блестящими глазами, лицо своей дочери и молилась богу о том, чтобы он помог ей.