Васильев, Михаил Фёдорович

Михаил Фёдорович Васильев
Дата рождения	20 августа 1891(1891-08-20)
Место рождения	Санкт-Петербург
Дата смерти	5 января 1954(1954-01-05) (62 года)
Место смерти	Москва
Принадлежность	Российская империя Российская империя РСФСР РСФСР СССР СССР
Род войск	артиллерия
Годы службы	1909—1917 1918—1949
Звание	штабс-капитан (Российская империя) генерал-лейтенант (СССР)
Сражения/войны	Первая мировая война Гражданская война в России Советско-польская война Великая Отечественная война
Награды и премии

Михаил Фёдорович Васильев (1891—1954) — Генерал-лейтенант артиллерии (1943). Доктор технических наук (1938). Профессор (1938). Действительный член ААН (с 20.09.1946) по отделению № 3, член Президиума ААН (12.11.1946 – 15.07.1949). Заслуженный деятель науки и техники РСФСР (1940). Лауреат Сталинской премии 2-й ст. (22.03.1943).

Биография

Михаил Васильев родился 20 августа 1891 года в Санкт-Петербурге .

После окончания 2-го Петроградского реального училища на военной службе с сентября 1909: юнкер Владимирского пехотного училища. С ноября 1910 юнкер Михайловского артиллерийского училища. С ноября 1913 на излечении в военном госпитале в Петербурге. С февраля 1914 младший офицер батареи 22-й артиллерийской бригады Северо-западного фронта. С сентября 1916 старший офицер батареи 124-й артиллерийской бригады Северо-западного и Румынского фронтов. С июня 1917 начальник учебной команды 2-го запасного тяжелого артиллерийского дивизиона в Твери. Последнее воинское звание в российской армии – штабс-капитан.

В Красной Армии с апреля 1918: инструктор по артиллерийскому делу военного отдела Петроградского губернского Совета депутатов. Участвовал в боевых действиях. С июля 1918 командир 1-й батареи 2-го отдельного легко-артиллерийского дивизиона 1-й легкой артиллерийской бригады РККА 1-го городского района Петроградской трудовой коммуны на Северном фронте. В сентябре 1918 – ноябре 1919 помощник инспектора артиллерии Архангельского района, В сентябре 1918 – сентябре 1919 находился на излечении в Вологодском военном госпитале, Рыбинском сводном госпитале № 22, Николаевском военном госпитале в Петрограде и в отпуске после ранения. С ноября 1919 помощник начальника артиллерии 1-й Уральской стрелковой дивизии на Восточном фронте. С марта 1920 командир конно-артиллерийского дивизиона 10-й кавалерийской дивизии на Белопольском фронте. В августе – сентябре 1920 в Восточной Пруссии был интернирован в составе 3-го конного корпуса. С ноября 1920 командир 14-го отдельного конно-артиллерийского дивизиона 1-й конной армии.

С октября 1922 слушатель баллистического факультета Артиллерийской академии РККА. С октября 1925 адъюнкт Военно-Технической Академии РККА им. Дзержинского. Одновременно в июне 1927 – январе 1931 работал на заводе № 4 им. М.И. Калинина и на заводе «Прогресс» в Ленинграде на должностях помощника заведующего сборочной мастерской, заведующий опытной мастерской, инженер-конструктор, заместитель начальника конструкторского бюро, а с декабря 1929 заведующий конструкторским бюро. Возглавил группу талантливых инженеров-конструкторов, получившую имя Коллектив Трубочников. В этом коллективе начали свою творческую деятельность его ученики Д.Н. Вишневский и В.К. Понамарев. В марте 1926 – сентябре 1938 по совместительству эксперт военного отдела Комитета по делам изобретений при ВСНХ СССР. В мае 1930 от объединения «Патрубвзрыв» был в командировке на заводах Берлина, Дюссельдорфа в Германии. С апреля 1930 преподаватель, а в июле 1930 – июле 1932 начальник кафедры боеприпасов Военно-технической академии РККА им. Ф.Э. Дзержинского. Одновременно по совместительству в январе – сентябре 1931 начальник Промышленного отделения артиллерийского факультета и в январе – июле 1932 начальник Снарядно-трубочного отделения артиллерийского факультета. С июля 1932 начальник факультета боеприпасов Артиллерийской академии РККА им. Ф.Э. Дзержинского. С февраля 1937 начальник кафедры боеприпасов, а в июле 1938 – декабре 1946 начальник факультета боеприпасов Артиллерийской академии им. Ф.Э. Дзержинского. Одновременно по совместительству в 1937 – 1938 начальник кафедры боеприпасов Ленинградского военно-механического института, а с 1945 профессор кафедры боеприпасов Московского механического института (МВТУ им. Н.Э. Баумана). В числе 25 виднейших представителей артиллерийской науки был утвержден Правительством СССР академиком-учредителем ААН. С ноября 1946 член Президиума Академии артиллерийских наук. С июля 1949 в отставке. Продолжал работать в МВТУ им. Н.Э. Баумана.

Один из выдающихся специалистов в области проектирования трубок и взрывателей, теоретик в области боеприпасов, а также выдающийся педагог. Автор свыше 70 научно-исследовательских работ, в том числе стабильного учебника, новой теории проектирования взрывателей. Кандидатскую диссертацию на тему «О причинах неправильного действия трубок и взрывателей» подготовил под руководством Н.Ф. Дроздова и В.И. Рдултовского. Им разработан взрыватели КТ-1 (1930), КТМ-1, КТМ-2, КТМ-3, которые многие годы находились на вооружении Красной Армии.

Защитил докторскую диссертацию, преподавал в Военной артиллерийской академии имени Ф. Э. Дзержинского и в МВТУ имени Н. Э. Баумана, в обоих этих вузах был утверждён в должности профессора. В 1942 году ему была присуждена Сталинская премия в области науки и техники.

Скончался 5 января 1954 года, похоронен на Новодевичьем кладбище Москвы.

Был награждён двумя орденами Ленина, двумя орденами Красного Знамени, орденами Отечественной войны 1-й степени и Красной Звезды, рядом медалей.

Отрывок, характеризующий Васильев, Михаил Фёдорович

– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.


Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
– Марья Львовна Карагина с дочерью! – басом доложил огромный графинин выездной лакей, входя в двери гостиной.
Графиня подумала и понюхала из золотой табакерки с портретом мужа.
– Замучили меня эти визиты, – сказала она. – Ну, уж ее последнюю приму. Чопорна очень. Проси, – сказала она лакею грустным голосом, как будто говорила: «ну, уж добивайте!»
Высокая, полная, с гордым видом дама с круглолицей улыбающейся дочкой, шумя платьями, вошли в гостиную.
«Chere comtesse, il y a si longtemps… elle a ete alitee la pauvre enfant… au bal des Razoumowsky… et la comtesse Apraksine… j'ai ete si heureuse…» [Дорогая графиня, как давно… она должна была пролежать в постеле, бедное дитя… на балу у Разумовских… и графиня Апраксина… была так счастлива…] послышались оживленные женские голоса, перебивая один другой и сливаясь с шумом платьев и передвиганием стульев. Начался тот разговор, который затевают ровно настолько, чтобы при первой паузе встать, зашуметь платьями, проговорить: «Je suis bien charmee; la sante de maman… et la comtesse Apraksine» [Я в восхищении; здоровье мамы… и графиня Апраксина] и, опять зашумев платьями, пройти в переднюю, надеть шубу или плащ и уехать. Разговор зашел о главной городской новости того времени – о болезни известного богача и красавца Екатерининского времени старого графа Безухого и о его незаконном сыне Пьере, который так неприлично вел себя на вечере у Анны Павловны Шерер.
– Я очень жалею бедного графа, – проговорила гостья, – здоровье его и так плохо, а теперь это огорченье от сына, это его убьет!
– Что такое? – спросила графиня, как будто не зная, о чем говорит гостья, хотя она раз пятнадцать уже слышала причину огорчения графа Безухого.
– Вот нынешнее воспитание! Еще за границей, – проговорила гостья, – этот молодой человек предоставлен был самому себе, и теперь в Петербурге, говорят, он такие ужасы наделал, что его с полицией выслали оттуда.
– Скажите! – сказала графиня.
– Он дурно выбирал свои знакомства, – вмешалась княгиня Анна Михайловна. – Сын князя Василия, он и один Долохов, они, говорят, Бог знает что делали. И оба пострадали. Долохов разжалован в солдаты, а сын Безухого выслан в Москву. Анатоля Курагина – того отец как то замял. Но выслали таки из Петербурга.
– Да что, бишь, они сделали? – спросила графиня.
– Это совершенные разбойники, особенно Долохов, – говорила гостья. – Он сын Марьи Ивановны Долоховой, такой почтенной дамы, и что же? Можете себе представить: они втроем достали где то медведя, посадили с собой в карету и повезли к актрисам. Прибежала полиция их унимать. Они поймали квартального и привязали его спина со спиной к медведю и пустили медведя в Мойку; медведь плавает, а квартальный на нем.