Вереншёлль, Эрик Теодор

Эрик Теодор Вереншёлль
Портрет Э. Вереншёлля. Кристиан Крог (1891)
Имя при рождении:	Erik Theodor Werenskiold
Дата рождения:	11 февраля 1855(1855-02-11)
Место рождения:	Эйдскуг
Дата смерти:	23 ноября 1938(1938-11-23) (83 года)
Место смерти:	Осло
Гражданство:	Норвегия Норвегия
Работы на Викискладе

Э́рик Теодо́р Ве́реншёлль (норв. Erik Theodor Werenskiold; 11 февраля 1855, Эйдскуг — 23 ноября 1938, Осло) — норвежский художник и график.

Вереншёлль родился в коммуне Эйдскуг, вырос в Конгсвингере, где начал в 1872 году обучение живописи. С 1874 года учился в Осло, в 1875 году переехал в Мюнхен, продолжив там своё образование. Вдохновлённый французской живописью и движением натурализма, отправился в 1881 году в Париж. В 1883 году вернулся в Норвегию.

Вереншёлль — автор жанровых картин с изображениями крестьянства, портретов (Бьёрнстьерне Бьёрнсона, Генрика Ибсена и др.), пейзажей, иллюстраций к сборнику «Норвежские народные сказки» П. К. Асбьёрнсена и Й. Э. Му и норвежскому изданию «Круга земного» исландского поэта Снорри Стурлусона.

Источники

• «Вереншёлль Эрик Теодор». БСЭ, 3-е издание.

Отрывок, характеризующий Вереншёлль, Эрик Теодор

– Да, – сказал он явственно и тихо. – Погибла Россия! Погубили! – И он опять зарыдал, и слезы потекли у него из глаз. Княжна Марья не могла более удерживаться и плакала тоже, глядя на его лицо.
Он опять закрыл глаза. Рыдания его прекратились. Он сделал знак рукой к глазам; и Тихон, поняв его, отер ему слезы.
Потом он открыл глаза и сказал что то, чего долго никто не мог понять и, наконец, понял и передал один Тихон. Княжна Марья отыскивала смысл его слов в том настроении, в котором он говорил за минуту перед этим. То она думала, что он говорит о России, то о князе Андрее, то о ней, о внуке, то о своей смерти. И от этого она не могла угадать его слов.
– Надень твое белое платье, я люблю его, – говорил он.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.