Взрыв у военного госпиталя в Моздоке

Взрыв у военного госпиталя в Моздоке 1 августа 2003 года
Место атаки	Моздок, Северная Осетия, Россия
Цель атаки	Военные, проходящие лечение в госпитале; мирные жители (персонал госпиталя)
Дата	1 августа 2003 года
Способ атаки	Взрыв транспортного средства в месте массового скопления людей
Оружие	Взрывное устройство в транспортном средстве — «КамАЗ»
Погибшие	52 человека
Раненые	82 человека
Число террористов	1
Террористы	Магомед Дадаев
Организаторы	Шамиль Басаев, Магомед Кодзоев, Абу Дзейт

Взрыв у военного госпиталя в Моздоке — террористический акт, совершённый чеченскими боевиками 1 августа 2003 года.

Подготовка теракта

Главным спонсором и идеологом данного террористического акта являлся Шамиль Басаев. Также, по некоторым данным, к организации теракта у военного госпиталя был причастен другой известный террорист Абу Дзейт. Координировал действия участников группы готовившей теракт «верховный имам ваххабитов Кабардино-Балкарии и Ингушетии» Магомед Кодзоев. Исполнителей для терактов подбирал Рустам Ганиев.

Теракт

Вечером начинённый взрывчаткой (10 тонн аммиачной селитры) армейский грузовик «КамАЗ» протаранил ворота и взорвался возле здания госпиталя. В кабине находился террорист Магомед Дадаев. Число погибших составило 52 человека.

За несколько секунд до взрыва «КамАЗ» со взрывчаткой пытался остановить военнослужащий федеральных сил, охранявший госпиталь. Рядовой срочной службы Валерий Лаба успел выпустить по машине несколько очередей из автомата, прежде чем «КамАЗ» взорвался рядом с госпиталем. За этот подвиг он был посмертно награждён орденом Мужества.

Всего в госпитале и рядом с ним находилось около ста пятидесяти человек — проходящие лечение военные, врачи и обслуживающий персонал.

Расследование уголовного дела. Поимка террористов и суд над ними

6 августа 2004 года в Верховном суде Северной Осетии началось рассмотрение дела террористов, которые были причастны к теракту.

Отрывок, характеризующий Взрыв у военного госпиталя в Моздоке

Ехать обыкновенным путем на Москву нельзя было и думать, и потому окольный путь, который должна была сделать княжна Марья: на Липецк, Рязань, Владимир, Шую, был очень длинен, по неимению везде почтовых лошадей, очень труден и около Рязани, где, как говорили, показывались французы, даже опасен.
Во время этого трудного путешествия m lle Bourienne, Десаль и прислуга княжны Марьи были удивлены ее твердостью духа и деятельностью. Она позже всех ложилась, раньше всех вставала, и никакие затруднения не могли остановить ее. Благодаря ее деятельности и энергии, возбуждавшим ее спутников, к концу второй недели они подъезжали к Ярославлю.
В последнее время своего пребывания в Воронеже княжна Марья испытала лучшее счастье в своей жизни. Любовь ее к Ростову уже не мучила, не волновала ее. Любовь эта наполняла всю ее душу, сделалась нераздельною частью ее самой, и она не боролась более против нее. В последнее время княжна Марья убедилась, – хотя она никогда ясно словами определенно не говорила себе этого, – убедилась, что она была любима и любила. В этом она убедилась в последнее свое свидание с Николаем, когда он приехал ей объявить о том, что ее брат был с Ростовыми. Николай ни одним словом не намекнул на то, что теперь (в случае выздоровления князя Андрея) прежние отношения между ним и Наташей могли возобновиться, но княжна Марья видела по его лицу, что он знал и думал это. И, несмотря на то, его отношения к ней – осторожные, нежные и любовные – не только не изменились, но он, казалось, радовался тому, что теперь родство между ним и княжной Марьей позволяло ему свободнее выражать ей свою дружбу любовь, как иногда думала княжна Марья. Княжна Марья знала, что она любила в первый и последний раз в жизни, и чувствовала, что она любима, и была счастлива, спокойна в этом отношении.
Но это счастье одной стороны душевной не только не мешало ей во всей силе чувствовать горе о брате, но, напротив, это душевное спокойствие в одном отношении давало ей большую возможность отдаваться вполне своему чувству к брату. Чувство это было так сильно в первую минуту выезда из Воронежа, что провожавшие ее были уверены, глядя на ее измученное, отчаянное лицо, что она непременно заболеет дорогой; но именно трудности и заботы путешествия, за которые с такою деятельностью взялась княжна Марья, спасли ее на время от ее горя и придали ей силы.
Как и всегда это бывает во время путешествия, княжна Марья думала только об одном путешествии, забывая о том, что было его целью. Но, подъезжая к Ярославлю, когда открылось опять то, что могло предстоять ей, и уже не через много дней, а нынче вечером, волнение княжны Марьи дошло до крайних пределов.
Когда посланный вперед гайдук, чтобы узнать в Ярославле, где стоят Ростовы и в каком положении находится князь Андрей, встретил у заставы большую въезжавшую карету, он ужаснулся, увидав страшно бледное лицо княжны, которое высунулось ему из окна.
– Все узнал, ваше сиятельство: ростовские стоят на площади, в доме купца Бронникова. Недалече, над самой над Волгой, – сказал гайдук.