Военный паровоз

Военные паровозы или Кригслокомотивы (нем. Kriegslokomotive), также ещё известные как паровозы-солдаты или паровозы без роскоши, по сравнению с обычными серийными паровозами имели упрощённую конструкцию, что позволяло наладить их крупносерийное производство при сложных экономических условиях военного времени. На военных паровозах вместо дорогих меди и бронзы, а также легированных сталей, использовалась обычная углеродистая сталь, а допуски при сборке были существенно свободнее. Всё это позволяло снизить себестоимость и время производства данных паровозов. Экономичность таких машин отводилась на второй план, а расчётное время работы составляло в среднем 5 лет, однако при этом эти паровозы отличались высокой надёжностью и хорошими тяговыми свойствами, что необходимо для обеспечения бесперебойного движения поездов при сложнейших погодных условиях (в том числе песчаные бури пустынь и суровые морозы Сибири). В основном паровозы без роскоши выпускались в период Второй мировой войны преимущественно на заводах Германии и США.

Стоит также отличать военные паровозы от паровозов, работавших в составе паровозных колонн — специальных формирований особого резерва Народного комиссариата путей сообщения Советского Союза, в которых паровозам приходилось работать длительное время в отрыве от основных депо.

Военные паровозы Германии

К началу Второй мировой войны локомотивный парк Германии насчитывал достаточно большое количество паровозов серий BR 44 (1,7 тыс.) и BR 50 (около 3 тысяч). Однако в ходе Великой Отечественной войны, немецкое командование столкнулось с неприятным фактом: на оккупированных территориях Белоруссии и Украины ни один из немецких паровозов не был способен проехать расстояние между основными станциями без дополнительной дозаправки (сказалось то обстоятельство, что в 1930-х железнодорожные магистрали на этих территориях были переведены на обслуживание паровозами ФД, которые имели шестиосные тендеры с повышенным объёмом запасов топлива и воды). С учётом развернувшегося в то время партизанского движения, это сильно снижало эффективность снабжения вермахта. Помимо этого, зима 1941—1942 г была весьма суровой, что в сочетании с недостаточно эффективной теплоизоляцией парового котла, приводило к сильному падению мощности паровозов либо вовсе к их выходу из строя.

В результате в декабре 1941 года Гитлер лично поставил перед промышленностью стратегическую задачу: разработать такой тип паровоза, который бы смог работать на протяжении 5 лет на территории Советского Союза в условиях суровой «русской» зимы. Взяв за основу паровоз BR 50, немецкие паровозостроители упростили или вовсе упразднили целый ряд элементов его конструкции, получив тем самым дешёвый и надёжный паровоз, который получил обозначение BR 52. Паровозы этой серии строились в большом количестве на 13 заводах (в том числе и на территории оккупированной Польши), при этом их производство велось и после войны, вплоть до 1950 года. Всего же был выпущен 6161 паровоз этой серии, большинство из которых были направлены на Восточный фронт. В дальнейшем, при наступлении советских войск, несколько сотен этих паровозов попали на железные дороги НКПС, где их переделывали на «русскую колею» (1524 мм) и присваивали обозначение ТЭ (трофейный, эквивалентен паровозу Э). В 1943 году немецкими конструкторами на базе BR 52 был создан более мощный военный паровоз, который получил обозначение BR 42. Паровозы BR 42 строились в несколько меньшем количестве и до 1949 года их было выпущено менее тысячи.

Также есть данные, что в 1943—1944 гг. немецкими конструкторами был разработан проект паровоза, который предназначался для эксплуатации на железных дорогах оккупированного Советского Союза. Однако в конце войны все чертежи и документы по этому паровозу (проектное обозначение — BR 53) исчезли.

Ссылки

• [www.gudok.ru/newspaper/?ID=751000 «Кригслокомотивы» шли на Восток]. Проверено 26 февраля 2011. [www.webcitation.org/66tbZdOef Архивировано из первоисточника 13 апреля 2012].

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Военный паровоз

– Non, Monseigneur, – сказал он, неожиданно вспомнив, что Даву был герцог. – Non, Monseigneur, vous n'avez pas pu me connaitre. Je suis un officier militionnaire et je n'ai pas quitte Moscou. [Нет, ваше высочество… Нет, ваше высочество, вы не могли меня знать. Я офицер милиции, и я не выезжал из Москвы.]
– Votre nom? [Ваше имя?] – повторил Даву.
– Besouhof. [Безухов.]
– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.


От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.