Вымышленное оружие
Поделись знанием:
– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!
Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных к дороге, и Пьер благодаря своему росту через головы других увидал то, что так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками, ехали, тесно сидя друг на друге, разряженные, в ярких цветах, нарумяненные, что то кричащие пискливыми голосами женщины.
С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.
Поезд женщин проехал. За ним тянулись опять телеги, солдаты, фуры, солдаты, палубы, кареты, солдаты, ящики, солдаты, изредка женщины.
Пьер не видал людей отдельно, а видел движение их.
Все эти люди, лошади как будто гнались какой то невидимою силою. Все они, в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались все одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески решительное и жестоко холодное выражение, которое поутру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала.
Уже перед вечером конвойный начальник собрал свою команду и с криком и спорами втеснился в обозы, и пленные, окруженные со всех сторон, вышли на Калужскую дорогу.
Шли очень скоро, не отдыхая, и остановились только, когда уже солнце стало садиться. Обозы надвинулись одни на других, и люди стали готовиться к ночлегу. Все казались сердиты и недовольны. Долго с разных сторон слышались ругательства, злобные крики и драки. Карета, ехавшая сзади конвойных, надвинулась на повозку конвойных и пробила ее дышлом. Несколько солдат с разных сторон сбежались к повозке; одни били по головам лошадей, запряженных в карете, сворачивая их, другие дрались между собой, и Пьер видел, что одного немца тяжело ранили тесаком в голову.
Казалось, все эти люди испытывали теперь, когда остановились посреди поля в холодных сумерках осеннего вечера, одно и то же чувство неприятного пробуждения от охватившей всех при выходе поспешности и стремительного куда то движения. Остановившись, все как будто поняли, что неизвестно еще, куда идут, и что на этом движении много будет тяжелого и трудного.
С пленными на этом привале конвойные обращались еще хуже, чем при выступлении. На этом привале в первый раз мясная пища пленных была выдана кониною.
От офицеров до последнего солдата было заметно в каждом как будто личное озлобление против каждого из пленных, так неожиданно заменившее прежде дружелюбные отношения.
Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.
Пьер поужинал похлебкою из ржаной муки с лошадиным мясом и поговорил с товарищами.
Ни Пьер и никто из товарищей его не говорили ни о том, что они видели в Москве, ни о грубости обращения французов, ни о том распоряжении пристреливать, которое было объявлено им: все были, как бы в отпор ухудшающемуся положению, особенно оживлены и веселы. Говорили о личных воспоминаниях, о смешных сценах, виденных во время похода, и заминали разговоры о настоящем положении.
Солнце давно село. Яркие звезды зажглись кое где по небу; красное, подобное пожару, зарево встающего полного месяца разлилось по краю неба, и огромный красный шар удивительно колебался в сероватой мгле. Становилось светло. Вечер уже кончился, но ночь еще не начиналась. Пьер встал от своих новых товарищей и пошел между костров на другую сторону дороги, где, ему сказали, стояли пленные солдаты. Ему хотелось поговорить с ними. На дороге французский часовой остановил его и велел воротиться.
В литературе, кинематографе и компьютерных играх часто упоминается оружие, действующее по принципу или обладающее особыми свойствами, не имеющими аналогов в существующем мире. Вымышленное оружие можно разделить на несколько архетипов:
- Высокотехнологическое оружие
- Магическое оружие
- Легендарное оружие
Содержание
Высокотехнологическое оружие
Данный архетип вымышленного оружия включает в себя множество типов оружия, отличающихся использованием технологий, до сих пор не получивших применения в нашем мире. Их можно встретить в основном в жанре научной фантастики и в жанре фантастического боевика. Как правило, в жанре научной фантастики принципы, на которых работает тот или иной тип оружия, описаны более подробно, чем в жанре боевика, в котором любой тип оружия дан как аксиома.
Типы высокотехнологического оружия
- Огнестрельное оружие со значительным улучшением характеристик (например, автоматически отслеживающее цель; высокоскорострельное оружие). В принципе сюда же относится «вымышленное нефантастическое» оружие, созданное на уровне современных технологий, но не соответствующее существующим образцам — частый ход среди разработчиков компьютерных игр, не желающих тратиться на лицензии.
- Излучатели разных видов (лазеры, мазеры, фазеры и т. п.)[1][2] Можно разделить на лучевое и волновое (с большим фронтом поражения).
- Парализаторы. Иногда является вспомогательным режимом для боевого оружия.
- Клинковое оружие, то есть «холодное» оружие с особым клинком (одноатомный меч, вибронож, кислотный бич, световой меч и т. п.).
- Кибернетические существа с различной степенью автономности (роботы, киборги, андроиды, хищные облака).
- Снаряды особой мощности (с использованием антиматерии, плазмы, нейтрино, вероятностного поля и т. п.).
- Деформаторы пространства-времени.
Магическое оружие
Данный архетип вымышленного оружия включает в себя множество типов оружия, отличающихся использованием магии при создании оружия и/или при его употреблении. Как следствие этого некоторыми типами магического оружия могут пользоваться только специально обученные магии люди, другие же доступны каждому. К этому же архетипу относятся различные виды оружия, обладающие особыми свойствами в силу особенностей мира, в котором они произведены.
Типы магического оружия
- Магический посох. Существуют множество вариантов использования волшебного посоха как для фокусировки заклинаний произносимых магом, так и для извлечения заклинаний, заключённых в самом посохе. В крайнем случае посох всегда можно использовать как боевой посох. Характерна способность посоха или его навершия накапливать магическую силу (ману).
- Волшебная палочка. Фактически уменьшенный вариант посоха. Опереться на неё нельзя, но зато её можно спрятать под одеждой, но в остальном тот же принцип.
- Приспособления против нежити (осиновый кол, серебряные пули, святая вода)
- Оружие, разговаривающее со своим хозяином/партнёром.
- Автономное оружие (големы, деревянные солдаты Урфина Джюса).
- Оружие, повышающее способности хозяина (меч-кладенец; зачарованные: доспехи, щиты, шлемы).
Легендарное оружие
Данный архетип вымышленного оружия включает в себя множество типов оружия, существующих обычно в единственном экземпляре и привязанных к определённому эпосу/персонажу. Может быть или магическими или высокотехнологичными. (В последнем случае это часто или продукт супертехнологий исчезнувшей цивилизации или пока ещё единственный продукт прорывной разработки или специально оборудованная боевая машина, обладающая повышенными боевыми возможностями)
Примеры легендарного оружия
- Мечи: см. Список знаменитых и легендарных мечей.
- Список знаменитого и легендарного холодного оружия и доспехов.
- Молот Мьёллнир — принадлежал Тору.
- Голова Медузы Горгоны — после победы над Медузой принадлежала Персею.
- Ослиная челюсть, которой сражался Самсон.
- Корабль-строитель планет «Титан» из одноименного анимационного фильма,
- Вольтрон — составной боевой робот из одноименного анимационного сериала.
- Sol Bianca — уникальный космический корабль из одноимённого аниме, намного превосходящий обычные корабли как атакующей мощью, так и невероятными возможностями (уход в гиперпространство, самовосстановление, управление силой мысли).
Lexx - космический корабль, из одноименного сериала, самое мощное оружие уничтожения в двух вселенных.
Напишите отзыв о статье "Вымышленное оружие"
Примечания
Литература
- David Seed. American Science Fiction and the Cold War: literature and film ISBN 1-85331-227-4
- John Hamilton. Weapons of Science Fiction ISBN 1-59679-997-8
Ссылки
- [www.technovelgy.com/ct/Science_List_Detail.asp?BT=Weapon Weapons in science fiction]
- [www.projectrho.com/rocket/rocket3l.html Atomic Rockets: Sidearms]
 |
В другом языковом разделе есть более полная статья Weapons in science fiction (англ.) Вы можете помочь проекту, расширив текущую статью с помощью перевода.
|
|
Это заготовка статьи об оружии. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Вымышленное оружие
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!
Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных к дороге, и Пьер благодаря своему росту через головы других увидал то, что так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками, ехали, тесно сидя друг на друге, разряженные, в ярких цветах, нарумяненные, что то кричащие пискливыми голосами женщины.
С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.
Поезд женщин проехал. За ним тянулись опять телеги, солдаты, фуры, солдаты, палубы, кареты, солдаты, ящики, солдаты, изредка женщины.
Пьер не видал людей отдельно, а видел движение их.
Все эти люди, лошади как будто гнались какой то невидимою силою. Все они, в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались все одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески решительное и жестоко холодное выражение, которое поутру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала.
Уже перед вечером конвойный начальник собрал свою команду и с криком и спорами втеснился в обозы, и пленные, окруженные со всех сторон, вышли на Калужскую дорогу.
Шли очень скоро, не отдыхая, и остановились только, когда уже солнце стало садиться. Обозы надвинулись одни на других, и люди стали готовиться к ночлегу. Все казались сердиты и недовольны. Долго с разных сторон слышались ругательства, злобные крики и драки. Карета, ехавшая сзади конвойных, надвинулась на повозку конвойных и пробила ее дышлом. Несколько солдат с разных сторон сбежались к повозке; одни били по головам лошадей, запряженных в карете, сворачивая их, другие дрались между собой, и Пьер видел, что одного немца тяжело ранили тесаком в голову.
Казалось, все эти люди испытывали теперь, когда остановились посреди поля в холодных сумерках осеннего вечера, одно и то же чувство неприятного пробуждения от охватившей всех при выходе поспешности и стремительного куда то движения. Остановившись, все как будто поняли, что неизвестно еще, куда идут, и что на этом движении много будет тяжелого и трудного.
С пленными на этом привале конвойные обращались еще хуже, чем при выступлении. На этом привале в первый раз мясная пища пленных была выдана кониною.
От офицеров до последнего солдата было заметно в каждом как будто личное озлобление против каждого из пленных, так неожиданно заменившее прежде дружелюбные отношения.
Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.
Пьер поужинал похлебкою из ржаной муки с лошадиным мясом и поговорил с товарищами.
Ни Пьер и никто из товарищей его не говорили ни о том, что они видели в Москве, ни о грубости обращения французов, ни о том распоряжении пристреливать, которое было объявлено им: все были, как бы в отпор ухудшающемуся положению, особенно оживлены и веселы. Говорили о личных воспоминаниях, о смешных сценах, виденных во время похода, и заминали разговоры о настоящем положении.
Солнце давно село. Яркие звезды зажглись кое где по небу; красное, подобное пожару, зарево встающего полного месяца разлилось по краю неба, и огромный красный шар удивительно колебался в сероватой мгле. Становилось светло. Вечер уже кончился, но ночь еще не начиналась. Пьер встал от своих новых товарищей и пошел между костров на другую сторону дороги, где, ему сказали, стояли пленные солдаты. Ему хотелось поговорить с ними. На дороге французский часовой остановил его и велел воротиться.
