Гаджалы
| Самоназвание |
Gacallar |
|---|---|
| Численность и ареал | |
| Язык | |
| Религия | |
| Расовый тип | |
Гаджалы (также гагаузы-мусульмане; гаджаллар; тур. gacallar) — тюркоязычная группа мусульманского вероисповедания, проживающая на востоке Балкан. Основные районы расселения гаджалов расположены на крайнем юго-востоке республики Болгария, а также в регионе Восточная Фракия (Турция). В обеих странах гаджалов обычно причисляют к туркам, хотя гаджалы продолжают сохранять некоторую этническую обособленность ввиду отличного этногенеза. Родным для гаджалов является балкано-гагаузский язык, который подвергается всё большему отуречиванию. Общая численность гаджалов составляет порядка 300 000 чел, в том числе носителей языка около 20 000. Изучению этнографии гаджалов, равно как и гагаузов, много времени уделил российский учёный Валентин Александрович Мошков.
История
Исторической областью формирования гаджалов (как и гагаузов) была местность в р-не Лудогорие на территории современной северо-восточной Болгарии. Предполагается что это потомки остатков древних тюркских племён, которые мигрировали на Балканы в VII-ХI вв с севера. Это отличает гагаузов и гаджалов от собственно турок, которые пришли на Балканы с юга в более позднее время (ХIV-ХVI века). Именно поэтому даже гаджалы проживающие в Турции предпочитают сохранять этно-культурную дистанцию в своих отношениях с турками.
В Османской империи
Тем не менее, именно османское завоевание привело к расколу в среде автохтонных балканских тюрок. Большая часть из них сохранила православие (гагаузы), но некоторые обратились в ислам (гаджалы). В ХVIII в., когда границы Российской империи вплотную приблизились к Дунаю, православные гагаузы активно переселялись в Россию, а мусульмане Бессарабии уходили за Дунай. После 1878 года, когда после очередной российско-османской войны, позиции Турции на Балканах пошатнулись, гаджалы начали активно переселяться в Турцию. С этого времени пути гагаузов и гаджалов расходятся. Некоторые группы ушли в центральную Анатолию, где окончательно ассимилировались в турецкой среде, но большая часть осталась в Европейской Турции, основав ряд сельских поселений в районе г. Эдирне. И сегодня население Восточной Фракии традиционно делится на 2 группы: местные (ерлилер) и переселенцы (мухаджиры). Примечательно и то что именно местных фракийцев иногда причисляют к собственно гаджалам, а вот гаджалов-переселенцев называют (асыл-гаджалы).
Этнография
Несмотря на приверженность исламу и языковое родство с турками, гаджалы, особенно сельские, ведут довольно замкнутый образ жизни. Гаджалы компактно проживают в сёлах недалеко от Силиври (провинция Стамбул), Кешан (провинция Эдирне) и в горах Истранджа (провинция Кыркларели). Небольшие группы гаджалов живёт также в Греции, Александруполисе (Дедеагач), Драме, Серезе, Флорине (Кайалар). В самой Болгарии вдоль турецкой границы встречаются поселения гагаузоязычных мусульман-шиитов (так наз. амуджа)[1].
Известные гаджалы
- Угур Дюндар — турецкий журналист, сотрудник телеканала CNN Türk.
Напишите отзыв о статье "Гаджалы"
Примечания
- ↑ [archive.is/6fEe Gacallar — kim onnar? Гажаллар — ким оннар?]
| ||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Гаджалы
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
