Галиррофий
Галиррофий (др.-греч. Ἁλιρρόθιος «заливаемый шумящим морем») — персонаж древнегреческой мифологии[1]. Сын Посейдона и нимфы Эвриты[2] (по другим данным, афинянин, сын Посейдона и Бафиклеи[3]). Пытался изнасиловать Алкиппу (дочь Ареса и Агравлы), и Арес убил его[4] на месте преступления. Это было возле источника в Афинах, рядом с которым позднее стоял храм Асклепия[5].
По этому поводу состоялся первый суд об убийстве в Афинах. Посейдон обратился к суду в составе 12 олимпийских богов, но суд оправдал Ареса. Поэтому суд стал называться ареопагом[2]. Согласно «Паросской хронике», это произошло за 3 года до потопа, в правление Краная, то есть в 1531 году до н. э.[6]. Учреждение ареопага нередко упоминается в литературе[7].
По другому варианту, Галиррофий был послан отцом срубить священную оливу Афины, но топор вырвался из рук Галиррофия и смертельно его ранил[8]. Есть и другой рассказ о суде над топором[9].
Напишите отзыв о статье "Галиррофий"
Примечания
- ↑ Мифы народов мира. М., 1991-92. В 2 т. Т.1. С.262, Любкер Ф. Реальный словарь классических древностей. М., 2001. В 3 т. Т.2. С.86
- ↑ 1 2 Псевдо-Аполлодор. Мифологическая библиотека III 14, 2
- ↑ Схолии к Пиндару. Олимпийские песни X 83 // Гесиод. Полное собрание текстов. М., 2001. С.114
- ↑ Еврипид. Электра 1260
- ↑ Павсаний. Описание Эллады I 21, 4
- ↑ Паросская хроника 3
- ↑ Еврипид. Ифигения в Тавриде 945; Орест 1648-51; Демосфен. Речи XXIII 66
- ↑ Схолии к Аристофану. Облака 1005. См.: Мифы народов мира. М., 1991. В 2 т. Т.1. С.262
- ↑ Павсаний. Описание Эллады I 28, 10
Отрывок, характеризующий Галиррофий
Здоровье и характер князя Николая Андреича Болконского, в этот последний год после отъезда сына, очень ослабели. Он сделался еще более раздражителен, чем прежде, и все вспышки его беспричинного гнева большей частью обрушивались на княжне Марье. Он как будто старательно изыскивал все больные места ее, чтобы как можно жесточе нравственно мучить ее. У княжны Марьи были две страсти и потому две радости: племянник Николушка и религия, и обе были любимыми темами нападений и насмешек князя. О чем бы ни заговорили, он сводил разговор на суеверия старых девок или на баловство и порчу детей. – «Тебе хочется его (Николеньку) сделать такой же старой девкой, как ты сама; напрасно: князю Андрею нужно сына, а не девку», говорил он. Или, обращаясь к mademoiselle Bourime, он спрашивал ее при княжне Марье, как ей нравятся наши попы и образа, и шутил…
Он беспрестанно больно оскорблял княжну Марью, но дочь даже не делала усилий над собой, чтобы прощать его. Разве мог он быть виноват перед нею, и разве мог отец ее, который, она всё таки знала это, любил ее, быть несправедливым? Да и что такое справедливость? Княжна никогда не думала об этом гордом слове: «справедливость». Все сложные законы человечества сосредоточивались для нее в одном простом и ясном законе – в законе любви и самоотвержения, преподанном нам Тем, Который с любовью страдал за человечество, когда сам он – Бог. Что ей было за дело до справедливости или несправедливости других людей? Ей надо было самой страдать и любить, и это она делала.
Зимой в Лысые Горы приезжал князь Андрей, был весел, кроток и нежен, каким его давно не видала княжна Марья. Она предчувствовала, что с ним что то случилось, но он не сказал ничего княжне Марье о своей любви. Перед отъездом князь Андрей долго беседовал о чем то с отцом и княжна Марья заметила, что перед отъездом оба были недовольны друг другом.
