Гамильтон, Джеймс, 1-й граф Арран

Джеймс Гамильтон James Hamilton
Лорд Гамильтон
1479 — 1529
Предшественник:	Джеймс Гамильтон
Преемник:	Джеймс Гамильтон
Граф Арран
1503 — 1529
Предшественник:	Новый титул
Преемник:	Джеймс Гамильтон
Рождение:	ок. 1475
Смерть:	1529(1529)
Род:	Гамильтоны
Отец:	Джеймс Гамильтон, 1-й лорд Гамильтон
Мать:	Мария Стюарт, дочь Якова II
Супруга:	Элизабет Хоум, Джанет Бетюн
Дети:	Джанет, Элизабет, Маргарет, Джон, Хелен, Джеймс

Джеймс Гамильтон (англ. James Hamilton, ок. 1475—1529), 2-й лорд Гамильтон, (1479—1529), 1-й граф Арран (1503—1529) — шотландский барон, один из руководителей страны в период несовершеннолетия короля Якова V.

Джеймс Гамильтон был сыном Джеймса Гамильтона (ок. 1415—1479), 1-го лорда Гамильтона (1445—1479), и Марии Стюарт (1453—1488), дочери шотландского короля Якова II Стюарта и Марии Гельдернской.

В 1503 г. Джеймс участвовал в переговорах о браке своего двоюродного брата, короля Якова IV, с Маргаритой Тюдор, за что был возведён в титул графа Аррана. В период правления Якова IV Джеймс Гамильтон входил в королевский совет и командовал шотландским флотом, направленным на подавление в 1504 г. гэльского восстания на Гебридских островах 1501—1506 г.

В 1513 г. граф Арран вновь возглавил флот Шотландии, который в условиях начала войны с Англией был призван подкрепить действия королевской армии на суше. Однако, по не совсем понятной причине, Джеймс Гамильтон увёл флот в Ирландское море, а после бомбардировки Каррикфергюса, английской крепости в Ольстере, шотландские суда отплыли во Францию. В это время шотландская армия была разгромлена англичанами в битве при Флоддене, а король убит.

Несмотря на то, что Гамильтон был одним из ближайших родственником нового шотландского короля, малолетнего Якова V, он первоначально не выдвигал претензий на регентство, а поддержал избрание в 1515 г. регентом страны Джона Стюарта, герцога Олбани. Вскоре, однако, Гамильтон был вовлечён в мятеж южно-шотландских баронов против нового правительства, но гибкая политика регента позволила восстановить стабильность в Шотландии и граф Арран вернулся в регентский совет. Во время пребывания герцога Олбани во Франции в 1517—1521 гг. именно Арран возглавил правительство страны. В этот период усилилось противостояние Гамильтона и графа Ангуса, лидера проанглийской партии. Борьба за власть между Арраном и Ангусом вылилась в вооруженные столкновения, особенно острые в Эдинбурге в 1520 г., контроль над которым оспаривали обе стороны. Лишь возвращение Олбани позволило устранить угрозу гражданской войны.

В 1524 г. шотландские бароны, сторонники сближения с Англией, добились смещения герцога Олбани. Было провозглашено начало самостоятельного правления короля Якова V, однако фактически власть захватил граф Ангус. Джеймс Гамильтон вместе с королевой Маргаритой возглавили оппозицию новому режиму. На их сторону вскоре перешла большая часть шотландской знати, однако все попытки свержения Ангуса, удерживающего контроль над молодым королём, проваливались. Лишь в мае 1528 г. Якову V удалось бежать из Эдинбурга и возглавить собранные Арраном отряды дворянского ополчения, которые захватили столицу и изгнали Ангуса из страны. Вскоре после восстановления власти короля, в 1529 г., граф Арран скончался.

Ссылки

• [www.thepeerage.com/p10214.htm#i102134 Джеймс Гамильтон, 1-й граф Арран на сайте The Peerage.com.]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Гамильтон, Джеймс, 1-й граф Арран

– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.
– Я, я… я поеду с вами! – вскрикнул Петя.
– Совсем и тебе не нужно ездить, – сказал Денисов, обращаясь к Долохову, – а уж его я ни за что не пущу.
– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..
– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.
– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…


Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
– Не говори по русски, – быстрым шепотом сказал Долохов, и в ту же минуту в темноте послышался оклик: «Qui vive?» [Кто идет?] и звон ружья.
Кровь бросилась в лицо Пети, и он схватился за пистолет.
– Lanciers du sixieme, [Уланы шестого полка.] – проговорил Долохов, не укорачивая и не прибавляя хода лошади. Черная фигура часового стояла на мосту.
– Mot d'ordre? [Отзыв?] – Долохов придержал лошадь и поехал шагом.
– Dites donc, le colonel Gerard est ici? [Скажи, здесь ли полковник Жерар?] – сказал он.
– Mot d'ordre! – не отвечая, сказал часовой, загораживая дорогу.