Гёблер, Фриц

Фриц Гёблер

Фриц Гёблер (нем. Fritz Gäbler; 12 января 1897, Майсен — 26 марта 1974 , Берлин, ГДР) — немецкий политик. Герой Труда Германской Демократической Республики (1972).

Биография

С юности участвовал в левом движении. С 1914 года — член Социал-демократической партии Германии.

Убеждённый коммунист, член КПГ с 1919 года. С 1922 года — председатель Коммунистического союза молодежи Германии (KJD). В декабре 1922 принимал участие в работе III Всемирного конгресса Коммунистического Интернационала молодежи в Москве, позже — IV Всемирного конгресса в Москве.

В 1923 по заданию Международного Союза коммунистической молодежи был инструктором Исполнительного комитета (ИККИ) в Швейцарии. Затем — председатель ЦК Коммунистического союза молодежи в Дрездене. В 1924—1926 редактировал газету «Hamburger Volkszeitung», с 1927 по начало 1928 — главный редактор «Roten Echo» в Эрфурте, с 1928 по ноябрь 1929 — газеты «Neuen Zeitung» в Йене.

Подвергался преследованиям и арестам со стороны властей Веймарской республики. В 1926 — осуждён по политическим мотивам на один год тюремного заключения. В 1929—1931 — на два года. Даже находясь в тюрьме, оставался активным политическим деятелем, был председателем фракции коммунистов в тюрьме г. Голенюв.

В апреле 1931 г. избран членом ландтага Тюрингии и секретарём Коммунистической партии Восточной Тюрингии.

После прихода к власти в Германии фашистов в 1933 — узник концлагеря. В 1934—1935 действовал в подполье в районе Берлин-Бранденбург. В феврале 1935 г. был вновь арестован нацистами и приговорён к 12 годам лишения свободы. Вышел на свободу в 1945 г.

С 1945 работал на руководящих должностях партии. С 1954 до своей смерти был членом Центральной ревизионной комиссии ЦК СЕПГ, с 1967 — её председателем.

Похоронен в Мемориале социалистов на Центральном кладбище Фридрихсфельде в берлинском Лихтенберге.

Ссылки

• [bundesstiftung-aufarbeitung.de/wer-war-wer-in-der-ddr-%2363%3B-1424.html?ID=929 Биография] (нем.)

Отрывок, характеризующий Гёблер, Фриц

– Вот распоряжения то дурацкие; сами не знают, что делают, – говорил офицер и отъезжал.
Потом проезжал генерал и сердито не по русски кричал что то.
– Тафа лафа, а что бормочет, ничего не разберешь, – говорил солдат, передразнивая отъехавшего генерала. – Расстрелял бы я их, подлецов!
– В девятом часу велено на месте быть, а мы и половины не прошли. Вот так распоряжения! – повторялось с разных сторон.
И чувство энергии, с которым выступали в дело войска, начало обращаться в досаду и злобу на бестолковые распоряжения и на немцев.
Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.
Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта… тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.
Не рассчитывая встретить внизу над речкою неприятеля и нечаянно в тумане наткнувшись на него, не слыша слова одушевления от высших начальников, с распространившимся по войскам сознанием, что было опоздано, и, главное, в густом тумане не видя ничего впереди и кругом себя, русские лениво и медленно перестреливались с неприятелем, подвигались вперед и опять останавливались, не получая во время приказаний от начальников и адъютантов, которые блудили по туману в незнакомой местности, не находя своих частей войск. Так началось дело для первой, второй и третьей колонны, которые спустились вниз. Четвертая колонна, при которой находился сам Кутузов, стояла на Праценских высотах.
В низах, где началось дело, был всё еще густой туман, наверху прояснело, но всё не видно было ничего из того, что происходило впереди. Были ли все силы неприятеля, как мы предполагали, за десять верст от нас или он был тут, в этой черте тумана, – никто не знал до девятого часа.
Было 9 часов утра. Туман сплошным морем расстилался по низу, но при деревне Шлапанице, на высоте, на которой стоял Наполеон, окруженный своими маршалами, было совершенно светло. Над ним было ясное, голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана. Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону, так близко от наших войск, что Наполеон простым глазом мог в нашем войске отличать конного от пешего. Наполеон стоял несколько впереди своих маршалов на маленькой серой арабской лошади, в синей шинели, в той самой, в которой он делал итальянскую кампанию. Он молча вглядывался в холмы, которые как бы выступали из моря тумана, и по которым вдалеке двигались русские войска, и прислушивался к звукам стрельбы в лощине. В то время еще худое лицо его не шевелилось ни одним мускулом; блестящие глаза были неподвижно устремлены на одно место. Его предположения оказывались верными. Русские войска частью уже спустились в лощину к прудам и озерам, частью очищали те Праценские высоты, которые он намерен был атаковать и считал ключом позиции. Он видел среди тумана, как в углублении, составляемом двумя горами около деревни Прац, всё по одному направлению к лощинам двигались, блестя штыками, русские колонны и одна за другой скрывались в море тумана. По сведениям, полученным им с вечера, по звукам колес и шагов, слышанным ночью на аванпостах, по беспорядочности движения русских колонн, по всем предположениям он ясно видел, что союзники считали его далеко впереди себя, что колонны, двигавшиеся близ Працена, составляли центр русской армии, и что центр уже достаточно ослаблен для того, чтобы успешно атаковать его. Но он всё еще не начинал дела.