Географические открытия

Географическое открытие — это нахождение новых географических объектов или географических закономерностей

См. также: Великие географические открытия

Вступление

На ранних этапах развития географии преобладали открытия, связанные с нахождением новых географических объектов. С развитием географии как науки все большее значение приобретают открытия, приводящие к выявлению эмпирических и теоретических закономерностей, углублению познания сущности географических явлений и их взаимосвязей.

Речь идет о двух группах географических открытий — территориальных и теоретических. Первая её группа (территориальные открытия) характеризуется как "географические открытия в их традиционной трактовке, то есть открытия, связанные с созданием карты земного шара (включая и океанографические открытия).

Уровни территориальных и акваториальных открытий, обусловленные историческими этапами в процессе познания поверхности земного шара:

1. Первоначальный этап территориальных открытий, связанный с появлением зачатков науки, зачатков карты — этап открытий локального (местного) уровня, когда географический кругозор открывателей, как правило, еще очень узок — ограничен обычно локальными рамками обитания отдельных племен. Вместе с тем и на этом этапе были совершены выдающиеся открытия. Например, первооткрытие Полинезии принадлежит к числу самых замечательных событий, относящихся к открытиям локального уровня.
2. Этап открытий регионального уровня — новая ступень территориальных открытий, связанная преимущественно с географическими знаниями разных народов древнего мира и средневековья о тех или иных регионах и странах мира. На этом этапе обширные территории Америки (Мексика, Центральная Америка, Андское нагорье) были открыты инками, ацтеками, майя; состоялись открытия викингов в Северной Америке.
3. Этап территориальных открытий мирового (глобального) уровня, обусловленный новой ступенью в истории человечества, связанный с зарождением и развитием капиталистического производства, созданием мирового рынка, значительным расширением географического кругозора народов различных континентов и стран. Все открытия этого уровня находят освещение на мировой географической карте, включающей оба полушария Земли.

Н. Г. Фрадкиным (1972) была предпринята попытка выявления уровней открытий физико-географических закономерностей, то есть теоретических географических открытий.
Он выделил:

• открытия элементарно-хорологического уровня, к которым, в частности, относятся некоторые открытия XV—XVII вв., касающиеся природной зональности (установление последовательных изменений растительности с высотой и т. п.), пространственных соотношений отдельных природных элементов и простейших причинных зависимостей, вызывающих эти соотношения;
• открытия компонентно-исторического уровня, примером чего является новый уровень открытий зональных закономерностей, отчетливо выраженный в трудах А. Гумбольдта, для которого наиболее важным представлялось «отыскание законов природы, исследование порядка, необходимо связывающего все явления, все изменения, происходящие во вселенной» . В этом отношении характерно название одной из работ Гумбольдта — «О закономерностях, наблюдаемых в распространении растений»;
• открытия комплексно-динамического уровня (конец XIX—XX вв.), переход к которым связан с выявлением новых зональных закономерностей. Важным рубежом в этом процессе стали открытия В. В. Докучаева, установление им целостности к неразрывности географической среды.

Анализируя характер теоретических открытий в социально-экономической географии, Ю. Г. Саушкин выделяет следующие пути (области исследования), ведущие к экономико-географическим открытиям:

1. социально-экономические карты как первичное открытие;
2. открытия, связанные с генерализацией карт и картометрическим анализом;
3. составление карт различных социально-экономических (экономико-географических) полей с нанесенными на них статистическими поверхностями методом изолиний, что позволяет выявить современный социально-экономический «рельеф» и его исторические изменения.;
4. исследования территориальной организации экономико-географических «каркасов»;
5. открытие социально-экономических территориальных систем;
6. открытие экономико-географических структур

Периодизация географических открытий

А. Г. Исаченко (1971) предложил следующую периодизацию развития географических открытий и идей:

• I — античная география;
• II — география средневековья;
• III — эпоха Великих географических открытий и начало нового времени (XV в. — последняя треть XVIII в.);
• IV — география нового времени (последняя треть XVIII в. — конец XIX в.);
• V — зарождение современной географии (конец XIX — начало XX вв.);
• VI — география новейшего времени (1918—1945 гг.);
• VII — современная география (с 1945 г. по настоящее время).

Античная география

В античный период зачатки географических знаний тесно переплетаются с мифологией. Географические представления являются частью материалистических космогоний. Формируются умозрительное представление о Земле как о диске.

Возникает идея ойкумена как обитаемой части Земли, появляются первые теории высыхания моря и разрабатываются основы природной зональности. В это время существуют два умозрительных представления о Земле (диск и шар), появляются первые научные доказательства шарообразной фигуры Земли и делается попытка измерения земного шара. Построена картографическая сетка с учетом сферичности Земли.

Существует предположение о существовании других материков (гипотеза четырех материков). Зарождаются элементы географии растений, геоморфологии и др. Широко используются данные астрономии, математики и физики. Создается карта ойкумены с применением сетки. Разрабатывается природное районирование в физической географии. Развиваются учения о процессах, изменяющих поверхность Земли. Происходит постоянное расширение пространственного горизонта в связи с римскими завоеваниями. Пространственный горизонт расширяется до 16,5° ю. ш.

Происходит широкое распространение христианской идеологии при сохранении некоторых античных идей в компилятивных сочинениях светских писателей.

По странам

Уже в древние времена люди стремились расширить свои знания о соседних землях, основать торговые дороги для обмена продуктами и изделиями. Древние египтяне более 6 тысяч лет назад путешествовали по Африке. В середине III тысячелетия до н. э. они начали выходить в Средиземное море для перевозки по нему товаров из других стран.

Во II тысячелетии до н. э. финикийцы, жившие на восточном побережье Средиземного моря, приступили к освоению морских просторов: они основывали несколько колоний на Кипре, обогнули с юга Малую Азию, плавали к Балканскому, Апеннинскому и Пиренейскому полуостровам, открыли Сицилию, Сардинию и прочие острова. Их корабли доставляли деревья, вино, оливковое масло, рабов и другие грузы в Египет. В VII в. до н. э. финикийцы обогнули Африку. Плавая вдоль её побережья, они нашли обширный залив с удобной гаванью и основали там Карфаген, ставший одним из крупнейших портов и городов-государств в античном Средиземноморье. Возможно, именно финикийцы сделали важное открытие: впервые прошли узким проливом между Испанией и Африкой, по обе стороны которого возвышаются остроконечные скалы Гибралтар и Сеута, и вышли в Атлантический океан. По другой версии, первыми там прошли жители острова Крит.

Шумеры из Месопотамии в III тысячелетии до н. э. предпринимали морские экспедиции вокруг Аравии. Эламиты, соседи шумеров, преодолели окружающие их горы и вышли к далёким для них берегам Каспийского моря.

Географическими открытиями прославилось греческое племя ахейцев: они прошли из Средиземного моря в Чёрное. Финикийцы исследовали побережье Атлантического океана вдоль Европы. Индийцы, освоив Индо-Гангскую равнину, вышли к берегам Аравийского моря и в Гималаи. Цивилизация, зародившаяся на Великой Китайской равнине, расширила свои владения от побережья Тихого океана до Тибетского нагорья. В V веке до н. э. в Древней Греции возникла наука география.

Древняя Греция

Греки издавна бороздили моря. Большую часть открытий они совершили в Средиземном море, но именно они первыми проплыли у западных берегов Европы. К середине I тысячелетия до н. э. греки уже были хорошо знакомы с берегами не только Эгейского моря и Адриатики, Ионического , Тирренского, Лигурийского и других морей, относящихся к Средиземноморью, но проникли и в Чёрное море. Они основали колонии в Крыму (Херсонес и Пантикапей), на северном берегу Азовского моря (Танаис) и другие.

Одним из самых удивительных путешествий в истории остаётся таинственное плавание на север грека из Массалии Пифея между 350—320 г. до н. э. Этот путешественник и географ создал трактаты «Об океане» и «Описание земли». До нашего времени они не сохранились, но известны нам в изложении других учёных. Пифей был хорошим астрономом, знание звёздного неба помогало ему определять своё местонахождение на земле. Во время длительных плаваний вдоль берегов Северной Европы он наблюдал северные приливы и впоследствии описал их. Обследовав берега Бретани, Пифей пересёк Ла-Манш и высадился в Корннуолле, где установил дружественные отношения с рудокопами, добывавшими олово. Пифей изучал обычаи туземцев, поэтому он считается одним из первых этнографов. Затем он совершил плавание вокруг Британии и описал её как треугольный остров. Пифей рассказывал, что к северу от Британии находится таинственный остров Туле. Споры о местонахождении этого острова не утихали много веков, его название вошло в литературу как символ самой дальней точки известного мира, и с тех пор Ултима Туле означает край света. Очевидно, это западное побережье современной Норвегии под 64° с. ш., или же Исландия.

Древний Рим

Римляне, как ранее греки стремились расширить ойкумену. Они открыли и завоевали Центральную, Западную Европу, острова, называемые ныне Британскими, весь Пиренейский полуостров, часть Восточной Европы, а также значительные территории в Азии и Африке.

В конце III века до н. э. пал оплот финикийцев в Африке — Карфаген, и Рим стал сильнейшим государством Западного Средиземноморья. Римляне захватили принадлежавшие Карфагену острова Сардинию и Корсику, сделав их вместе с Сицилией римскими провинциями. Вначале II века до н. э. римлянам удалось подчинить себе центральные области Иберийского полуострова, образовав на покорённых территориях две провинции-Ближнюю и Дальнюю Испании.

Вскоре Рим разгромил союз балканских государств, став влиятельной силой в Восточном Средиземноморье. В середине II в. до н. э. Македония была превращена в римскую провинцию. Все города-государства Греции, за исключением Афин и Спарты, также попали в зависимость от римских наместников. На территории Карфагена была создана провинция Африка, Пергамское царство было превращено в римскую провинцию Азия. Рим подчинил значительную часть Малой Азии и Кипр, свою зависимость от него признали Армения (66 г. до н. э.) и Боспорское царство (63 г. до н. э.). В 67—66 гг. до н. э. римляене овладели Критом, в 64 г. до н. э. ликвидировали державу Селевкидов и образовали на территории Сирии и Палестины провинцию Сирия; в 63 г. до н. э. подчинили Иудею.

В середине I в. до н. э. римский император Юлий Цезарь овладел всей территорией Галлии вплоть до Рейна. Цезарь разгромил нумидийского царя Юбу Старшего и присоединил его царство к Римскому государству. В 30 г. до н. э. был и захвачен Египет. Таким образом, в результате завоеваний III—I вв. до н. э. Рим превратился в мировую державу, а Средиземное море стало «Внутренним римским озером».

Отрывок, характеризующий Географические открытия

– А проехать в санях можно? – спросил он провожавшего его до дома почтенного, похожего лицом и манерами на хозяина, управляющего.
– Глубок снег, ваше сиятельство. Я уже по прешпекту разметать велел.
Князь наклонил голову и подошел к крыльцу. «Слава тебе, Господи, – подумал управляющий, – пронеслась туча!»
– Проехать трудно было, ваше сиятельство, – прибавил управляющий. – Как слышно было, ваше сиятельство, что министр пожалует к вашему сиятельству?
Князь повернулся к управляющему и нахмуренными глазами уставился на него.
– Что? Министр? Какой министр? Кто велел? – заговорил он своим пронзительным, жестким голосом. – Для княжны, моей дочери, не расчистили, а для министра! У меня нет министров!
– Ваше сиятельство, я полагал…
– Ты полагал! – закричал князь, всё поспешнее и несвязнее выговаривая слова. – Ты полагал… Разбойники! прохвосты! Я тебя научу полагать, – и, подняв палку, он замахнулся ею на Алпатыча и ударил бы, ежели бы управляющий невольно не отклонился от удара. – Полагал! Прохвосты! – торопливо кричал он. Но, несмотря на то, что Алпатыч, сам испугавшийся своей дерзости – отклониться от удара, приблизился к князю, опустив перед ним покорно свою плешивую голову, или, может быть, именно от этого князь, продолжая кричать: «прохвосты! закидать дорогу!» не поднял другой раз палки и вбежал в комнаты.
Перед обедом княжна и m lle Bourienne, знавшие, что князь не в духе, стояли, ожидая его: m lle Bourienne с сияющим лицом, которое говорило: «Я ничего не знаю, я такая же, как и всегда», и княжна Марья – бледная, испуганная, с опущенными глазами. Тяжелее всего для княжны Марьи было то, что она знала, что в этих случаях надо поступать, как m lle Bourime, но не могла этого сделать. Ей казалось: «сделаю я так, как будто не замечаю, он подумает, что у меня нет к нему сочувствия; сделаю я так, что я сама скучна и не в духе, он скажет (как это и бывало), что я нос повесила», и т. п.
Князь взглянул на испуганное лицо дочери и фыркнул.
– Др… или дура!… – проговорил он.
«И той нет! уж и ей насплетничали», подумал он про маленькую княгиню, которой не было в столовой.
– А княгиня где? – спросил он. – Прячется?…
– Она не совсем здорова, – весело улыбаясь, сказала m llе Bourienne, – она не выйдет. Это так понятно в ее положении.
– Гм! гм! кх! кх! – проговорил князь и сел за стол.
Тарелка ему показалась не чиста; он указал на пятно и бросил ее. Тихон подхватил ее и передал буфетчику. Маленькая княгиня не была нездорова; но она до такой степени непреодолимо боялась князя, что, услыхав о том, как он не в духе, она решилась не выходить.
– Я боюсь за ребенка, – говорила она m lle Bourienne, – Бог знает, что может сделаться от испуга.
Вообще маленькая княгиня жила в Лысых Горах постоянно под чувством страха и антипатии к старому князю, которой она не сознавала, потому что страх так преобладал, что она не могла чувствовать ее. Со стороны князя была тоже антипатия, но она заглушалась презрением. Княгиня, обжившись в Лысых Горах, особенно полюбила m lle Bourienne, проводила с нею дни, просила ее ночевать с собой и с нею часто говорила о свекоре и судила его.
– Il nous arrive du monde, mon prince, [К нам едут гости, князь.] – сказала m lle Bourienne, своими розовенькими руками развертывая белую салфетку. – Son excellence le рrince Kouraguine avec son fils, a ce que j'ai entendu dire? [Его сиятельство князь Курагин с сыном, сколько я слышала?] – вопросительно сказала она.
– Гм… эта excellence мальчишка… я его определил в коллегию, – оскорбленно сказал князь. – А сын зачем, не могу понять. Княгиня Лизавета Карловна и княжна Марья, может, знают; я не знаю, к чему он везет этого сына сюда. Мне не нужно. – И он посмотрел на покрасневшую дочь.
– Нездорова, что ли? От страха министра, как нынче этот болван Алпатыч сказал.
– Нет, mon pere. [батюшка.]
Как ни неудачно попала m lle Bourienne на предмет разговора, она не остановилась и болтала об оранжереях, о красоте нового распустившегося цветка, и князь после супа смягчился.
После обеда он прошел к невестке. Маленькая княгиня сидела за маленьким столиком и болтала с Машей, горничной. Она побледнела, увидав свекора.
Маленькая княгиня очень переменилась. Она скорее была дурна, нежели хороша, теперь. Щеки опустились, губа поднялась кверху, глаза были обтянуты книзу.
– Да, тяжесть какая то, – отвечала она на вопрос князя, что она чувствует.
– Не нужно ли чего?
– Нет, merci, mon pere. [благодарю, батюшка.]
– Ну, хорошо, хорошо.
Он вышел и дошел до официантской. Алпатыч, нагнув голову, стоял в официантской.
– Закидана дорога?
– Закидана, ваше сиятельство; простите, ради Бога, по одной глупости.
Князь перебил его и засмеялся своим неестественным смехом.
– Ну, хорошо, хорошо.
Он протянул руку, которую поцеловал Алпатыч, и прошел в кабинет.
Вечером приехал князь Василий. Его встретили на прешпекте (так назывался проспект) кучера и официанты, с криком провезли его возки и сани к флигелю по нарочно засыпанной снегом дороге.
Князю Василью и Анатолю были отведены отдельные комнаты.
Анатоль сидел, сняв камзол и подпершись руками в бока, перед столом, на угол которого он, улыбаясь, пристально и рассеянно устремил свои прекрасные большие глаза. На всю жизнь свою он смотрел как на непрерывное увеселение, которое кто то такой почему то обязался устроить для него. Так же и теперь он смотрел на свою поездку к злому старику и к богатой уродливой наследнице. Всё это могло выйти, по его предположению, очень хорошо и забавно. А отчего же не жениться, коли она очень богата? Это никогда не мешает, думал Анатоль.
Он выбрился, надушился с тщательностью и щегольством, сделавшимися его привычкою, и с прирожденным ему добродушно победительным выражением, высоко неся красивую голову, вошел в комнату к отцу. Около князя Василья хлопотали его два камердинера, одевая его; он сам оживленно оглядывался вокруг себя и весело кивнул входившему сыну, как будто он говорил: «Так, таким мне тебя и надо!»
– Нет, без шуток, батюшка, она очень уродлива? А? – спросил он, как бы продолжая разговор, не раз веденный во время путешествия.
– Полно. Глупости! Главное дело – старайся быть почтителен и благоразумен с старым князем.
– Ежели он будет браниться, я уйду, – сказал Анатоль. – Я этих стариков терпеть не могу. А?
– Помни, что для тебя от этого зависит всё.
В это время в девичьей не только был известен приезд министра с сыном, но внешний вид их обоих был уже подробно описан. Княжна Марья сидела одна в своей комнате и тщетно пыталась преодолеть свое внутреннее волнение.
«Зачем они писали, зачем Лиза говорила мне про это? Ведь этого не может быть! – говорила она себе, взглядывая в зеркало. – Как я выйду в гостиную? Ежели бы он даже мне понравился, я бы не могла быть теперь с ним сама собою». Одна мысль о взгляде ее отца приводила ее в ужас.
Маленькая княгиня и m lle Bourienne получили уже все нужные сведения от горничной Маши о том, какой румяный, чернобровый красавец был министерский сын, и о том, как папенька их насилу ноги проволок на лестницу, а он, как орел, шагая по три ступеньки, пробежал зa ним. Получив эти сведения, маленькая княгиня с m lle Bourienne,еще из коридора слышные своими оживленно переговаривавшими голосами, вошли в комнату княжны.
– Ils sont arrives, Marieie, [Они приехали, Мари,] вы знаете? – сказала маленькая княгиня, переваливаясь своим животом и тяжело опускаясь на кресло.
Она уже не была в той блузе, в которой сидела поутру, а на ней было одно из лучших ее платьев; голова ее была тщательно убрана, и на лице ее было оживление, не скрывавшее, однако, опустившихся и помертвевших очертаний лица. В том наряде, в котором она бывала обыкновенно в обществах в Петербурге, еще заметнее было, как много она подурнела. На m lle Bourienne тоже появилось уже незаметно какое то усовершенствование наряда, которое придавало ее хорошенькому, свеженькому лицу еще более привлекательности.
– Eh bien, et vous restez comme vous etes, chere princesse? – заговорила она. – On va venir annoncer, que ces messieurs sont au salon; il faudra descendre, et vous ne faites pas un petit brin de toilette! [Ну, а вы остаетесь, в чем были, княжна? Сейчас придут сказать, что они вышли. Надо будет итти вниз, а вы хоть бы чуть чуть принарядились!]
Маленькая княгиня поднялась с кресла, позвонила горничную и поспешно и весело принялась придумывать наряд для княжны Марьи и приводить его в исполнение. Княжна Марья чувствовала себя оскорбленной в чувстве собственного достоинства тем, что приезд обещанного ей жениха волновал ее, и еще более она была оскорблена тем, что обе ее подруги и не предполагали, чтобы это могло быть иначе. Сказать им, как ей совестно было за себя и за них, это значило выдать свое волнение; кроме того отказаться от наряжения, которое предлагали ей, повело бы к продолжительным шуткам и настаиваниям. Она вспыхнула, прекрасные глаза ее потухли, лицо ее покрылось пятнами и с тем некрасивым выражением жертвы, чаще всего останавливающемся на ее лице, она отдалась во власть m lle Bourienne и Лизы. Обе женщины заботились совершенно искренно о том, чтобы сделать ее красивой. Она была так дурна, что ни одной из них не могла притти мысль о соперничестве с нею; поэтому они совершенно искренно, с тем наивным и твердым убеждением женщин, что наряд может сделать лицо красивым, принялись за ее одеванье.
– Нет, право, ma bonne amie, [мой добрый друг,] это платье нехорошо, – говорила Лиза, издалека боком взглядывая на княжну. – Вели подать, у тебя там есть масака. Право! Что ж, ведь это, может быть, судьба жизни решается. А это слишком светло, нехорошо, нет, нехорошо!
Нехорошо было не платье, но лицо и вся фигура княжны, но этого не чувствовали m lle Bourienne и маленькая княгиня; им все казалось, что ежели приложить голубую ленту к волосам, зачесанным кверху, и спустить голубой шарф с коричневого платья и т. п., то всё будет хорошо. Они забывали, что испуганное лицо и фигуру нельзя было изменить, и потому, как они ни видоизменяли раму и украшение этого лица, само лицо оставалось жалко и некрасиво. После двух или трех перемен, которым покорно подчинялась княжна Марья, в ту минуту, как она была зачесана кверху (прическа, совершенно изменявшая и портившая ее лицо), в голубом шарфе и масака нарядном платье, маленькая княгиня раза два обошла кругом нее, маленькой ручкой оправила тут складку платья, там подернула шарф и посмотрела, склонив голову, то с той, то с другой стороны.
– Нет, это нельзя, – сказала она решительно, всплеснув руками. – Non, Marie, decidement ca ne vous va pas. Je vous aime mieux dans votre petite robe grise de tous les jours. Non, de grace, faites cela pour moi. [Нет, Мари, решительно это не идет к вам. Я вас лучше люблю в вашем сереньком ежедневном платьице: пожалуйста, сделайте это для меня.] Катя, – сказала она горничной, – принеси княжне серенькое платье, и посмотрите, m lle Bourienne, как я это устрою, – сказала она с улыбкой предвкушения артистической радости.
Но когда Катя принесла требуемое платье, княжна Марья неподвижно всё сидела перед зеркалом, глядя на свое лицо, и в зеркале увидала, что в глазах ее стоят слезы, и что рот ее дрожит, приготовляясь к рыданиям.