Гершун, Андрей Александрович

Андрей Александрович Гершун
Дата рождения:	9 (22) октября 1903(1903-10-22)
Место рождения:	Санкт-Петербург, Российская империя
Дата смерти:	6 декабря 1952(1952-12-06) (49 лет)
Место смерти:	Ленинград, РСФСР, СССР
Страна:	СССР СССР
Научная сфера:	оптика
Место работы:	ГОИ имени С. И. Вавилова
Учёная степень:	доктор технических наук
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	Ленинградский университет
Известен как:	выдающийся оптотехник и фотометрист
Награды и премии:

Андре́й Алекса́ндрович Ге́ршун (1903 — 1952) — выдающийся советский учёный в области фотометрии и светотехники, основатель научной школы ГОИ по гидрооптике.

Биография

Родился 9 (22 октября) 1903 года в Санкт-Петербурге в семье известного физика, профессора А. Л. Гершуна. После смерти отца в 1915 году воспитывался матерью Розалией Феликсовной. В 1920 году поступил на физико-математический факультет Петроградского университета (окончил в 1924) и одновременно зачислен «лаборантом при мастерских» в ГОИ, в фотометрическую лабораторию (позднее сектор) под руководством профессора С. О. Майзеля.

При образовании в 1934 году в составе фотометрического сектора новых лабораторий возглавил светотехническую (естественного и искусственного освещения) лабораторию. Коллегами А. А. Гершуна, руководителями других лабораторий, были известные в будущем учёные – доктора наук, профессора М. М. Гуревич (фотометрическая лаборатория), Л. И. Дёмкина (цветовая), Л. Н. Гассовский (глазной оптики) и Г. К. Устюгов (прожекторная), доктора наук Д. Н. Лазарев, Г. Н. Раутиан, А. А. Волькенштейн и др. Близкая, а часто и совместная работа этих крупных учёных позволила значительно продвинуть исследования в ГОИ в таких взаимосвязанных направлениях как фотометрия, светотехника, колориметрия, офтальмологическая и физиологическая оптика. В 1937 году А. А. Гершуну присвоено звание профессора и степень доктора технических наук по опубликованным работам без защиты диссертации.

Во время эвакуации ГОИ в город Йошкар-Ола (1941 — 1945) работал над проблемами светомаскировки, демаскировки и скрытного освещения, видимости через оптические приборы. В послевоенное время продолжил связанные с фотометрией и светотехникой теоретические и прикладные исследования. Вёл активную преподавательскую и научно-общественную работу.

Скончался 6 декабря 1952 года в своём рабочем кабинете. Похоронен в Ленинграде на Большеохтинском кладбище.

Научная деятельность

Существенные работы А. А. Гершуна довоенного периода связаны с развитием теоретической фотометрии и светотехники, с вопросами различного использования энергии светового излучения. В частности, им были разработаны методы расчёта и проектирования экономичного естественного освещения внутри производственных помещений и учебных заведений от оконных проёмов любой формы и расположения. Разработал и опубликовал детальную фотометрическую терминологию. К 1936 году им была в основном завершена общая теория светового поля, ключевые представления которой он изложил в монографии «Световое поле», изданной в СССР в 1936 году и переведённой в США в 1939 году . В своей статье «Творческая работа Государственного оптического института» С. И. Вавилов приводит слова редактора перевода П. Муна: «Теоретическая фотометрия представляет случай „задержанного развития“, и в основном она оставалась неизменной с 1760 года, в то время как остальные главы физики триумфально развивались. Однако, в последние годы растущие запросы современной светотехники сделали беспомощными абсурдно антикварные представления традиционной фотометрической теории. В настоящее время имеется сильное движение за то, чтобы привести теорию светового поля в соответствие с духом физики. Профессор Гершун в Государственном оптическом институте в Ленинграде является одним из пионеров этого движения». И далее С. И. Вавилов пишет: «Работы ГОИ по гидрофотометрии, производившиеся под руководством А. А. Гершуна, дали многое для физики моря и послужили основой решения важных военных задач».

Продолжая исследования по проблемам, связанным со световым полем, А. А. Гершун опубликовал работу об одной из фундаментальных величин, характеризующих прохождение света через оптический прибор, названной им «мерой множества лучей». Ряд областей практического применения теории светового поля, такие как техника светового освещения или гидрооптика (так, по аналогии с гидроакустикой, была названа А. А. Гершуном область знаний о распространении и использовании в водной среде излучения оптического диапазона) стали со временем самостоятельными отраслями науки и техники.

Работы А. А. Гершуна в области естественного освещения положили начало новой прикладной науке – строительной светотехнике. Примерами практических результатов могут служить две крупные работы, выполненные А. А. Гершуном с сотрудниками. Это рациональное освещение тёмных цехов киноплёночных фабрик и составление эскизного проекта внутреннего освещения грандиозного здания Дворца Советов. А. А. Гершун был назначен ответственным руководителем проекта, над которым работали крупнейшие оптики, светотехники и искусствоведы страны. В ряде работ, связанных с гидрооптикой, А. А. Гершуном с сотрудниками были созданы различные типы гидрофотометров и другой оптической аппаратуры для измерения коэффициента яркости, прозрачности, индикатрис рассеяния и поляризации морской воды, разработаны специальные подводные лампы. Участвуя в экспедиционных работах, А. А. Гершун проявлял исключительную работоспособность. Он неоднократно опускался под воду в водолазном костюме, выходил на катерах в длительные морские походы. Основные результаты гидрооптических работ А. А. Гершуна опубликованы в монографии.

Во время Великой Отечественной войны А. А. Гершун разрабатывал методы светомаскировки, демаскировки и скрытного освещения, методы оценки наблюдательных оптических приборов по видимости через них точечных источников света и деталей обстановки. Провёл расчёт яркости прожекторного снопа. Предложил идею оценки малых яркостей путём введения новой световой величины – эквивалентной яркости, впоследствии включённой в систему фотометрических величин и в Международный светотехнический словарь.

В послевоенное время А. А. Гершун разработал метод измерения силы света ламп и светооптических систем, названный им телецентрическим, который позволял измерять силу света источников без определения расстояний до них и в незатемнённом помещении, выполнил ряд теоретических исследований по визуальной фотометрии в области малых яркостей. В 1948 году, в связи с 250-летием со дня рождения одного из основоположников фотометрии Пьера Бугера, под редакцией А. А. Гершуна был переведён на русский язык его классический труд «Оптический трактат о градации света». Кроме тщательного редактирования, А. А. Гершун дополнил издание подробной биографией Бугера и профессиональными комментариями его трудов.

Последние работы А. А. Гершуна посвящены определению спектральной плотности излучения чёрного тела и исследованию рассеяния света на шероховатых (матовых) поверхностях. В 1952 году он приступил к сбору материалов для давно задуманной им книги «Теоретические основы светотехники», но преждевременная смерть не позволила ему завершить эту работу. Перечень научных трудов А. А. Гершуна содержит свыше 90 наименований. В 1958 году издан сборник его избранных трудов.

Педагогическая и научно-общественная работа

В течение всей жизни А. А. Гершун много внимания уделял подготовке молодых специалистов. Он преподавал и заведовал кафедрами в ЛГИ и ЛЭТИ, в ИИГВФ, в ВЭТА, ВМА и ВВА имени Н. Е. Жуковского. Преподавал и состоял профессором Ленинградского техникума точной механики и оптики, а после преобразования в 1930 году техникума в ЛИТМО с 1946 по 1952 год заведовал кафедрой физической оптики. Под его руководством в ЛИТМО была создана Лаборатория физической оптики. В разные годы читал курсы физики, физической оптики, светотехники, фотометрии, колометрии и др. Руководил работой аспирантов, привлекал к исследовательской работе студентов, еженедельно проводил научные семинары для студентов старших курсов, воспитывал у них склонность к творческому поиску и умение разбираться в оригинальных работах отечественных и иностранных учёных.

С конца 1920-х годов А. А. Гершун работал в Комиссии по осветительной технике, руководимой профессором М. А. Шателеном. Возглавлял Ленинградское отделение Всесоюзной ассоциации лабораторий осветительной техники и Светотехнической секции Всесоюзной электротехнической ассоциации, работал в редакционной коллегии журнала «Светотехника». С 1947 года и до самой смерти А. А. Гершун был главным помощником М. А. Шателена, занимавшего в эти годы должность председателя Комиссии по светотехнике при отделении технических наук АН СССР, и председателем её Ленинградского отделения.

Награды и премии

• Сталинская премия второй степени (1942) — за изобретение метода маскировки
• Сталинская премия второй степени (1949) — за разработку оптической системы наблюдения за технологическими процессами на заводах «А» и «Б» комбината № 817
• орден Трудового Красного Знамени (29.10.1949)
• орден Красной Звезды (1942)
• орден «Знак Почета» (1945)
• медали

Источники

• Майзель С. О. Светотехника в ГОИ // XV лет Государственного оптического института. – Л.-М.: ГТТИ, 1934. – С. 195 -222.
• Волькенштейн А. А. Фотометрия // 50 лет Государственного оптического института им. С. И. Вавилова (1918-1968). Сб. статей под ред. М. М. Мирошникова. – Л.: Машиностроение, 1968. – С. 345-366.
• Лазарев Д. Н. Светотехника (там же, с. 384-394)
• Лазарев Д. Н. Андрей Александрович Гершун (там же, с. 694-701)
• Лазарев Д. Н. Научная, педагогическая и общественная деятельность Андрея Александровича Гершуна // Гершун А. А. Избранные труды по фотометрии и светотехнике. – М.: Физматгиз, 1958. – С. 531-542.
• Храмов Ю. А. Гершун Андрей Александрович // Физики: Биографический справочник / Под ред. А. И. Ахиезера. — Изд. 2-е, испр. и дополн. — М.: Наука, 1983. — С. 83. — 400 с. — 200 000 экз. (в пер.)

Отрывок, характеризующий Гершун, Андрей Александрович

– К переправе! – холодно и строго сказал генерал в ответ на вопрос одного из штабных, куда он едет. «И я, и я», – подумал Пьер и пошел по направлению за генералом.
Генерал садился на лошадь, которую подал ему казак. Пьер подошел к своему берейтору, державшему лошадей. Спросив, которая посмирнее, Пьер взлез на лошадь, схватился за гриву, прижал каблуки вывернутых ног к животу лошади и, чувствуя, что очки его спадают и что он не в силах отвести рук от гривы и поводьев, поскакал за генералом, возбуждая улыбки штабных, с кургана смотревших на него.


Генерал, за которым скакал Пьер, спустившись под гору, круто повернул влево, и Пьер, потеряв его из вида, вскакал в ряды пехотных солдат, шедших впереди его. Он пытался выехать из них то вправо, то влево; но везде были солдаты, с одинаково озабоченными лицами, занятыми каким то невидным, но, очевидно, важным делом. Все с одинаково недовольно вопросительным взглядом смотрели на этого толстого человека в белой шляпе, неизвестно для чего топчущего их своею лошадью.
– Чего ездит посерёд батальона! – крикнул на него один. Другой толконул прикладом его лошадь, и Пьер, прижавшись к луке и едва удерживая шарахнувшуюся лошадь, выскакал вперед солдат, где было просторнее.
Впереди его был мост, а у моста, стреляя, стояли другие солдаты. Пьер подъехал к ним. Сам того не зная, Пьер заехал к мосту через Колочу, который был между Горками и Бородиным и который в первом действии сражения (заняв Бородино) атаковали французы. Пьер видел, что впереди его был мост и что с обеих сторон моста и на лугу, в тех рядах лежащего сена, которые он заметил вчера, в дыму что то делали солдаты; но, несмотря на неумолкающую стрельбу, происходившую в этом месте, он никак не думал, что тут то и было поле сражения. Он не слыхал звуков пуль, визжавших со всех сторон, и снарядов, перелетавших через него, не видал неприятеля, бывшего на той стороне реки, и долго не видал убитых и раненых, хотя многие падали недалеко от него. С улыбкой, не сходившей с его лица, он оглядывался вокруг себя.
– Что ездит этот перед линией? – опять крикнул на него кто то.
– Влево, вправо возьми, – кричали ему. Пьер взял вправо и неожиданно съехался с знакомым ему адъютантом генерала Раевского. Адъютант этот сердито взглянул на Пьера, очевидно, сбираясь тоже крикнуть на него, но, узнав его, кивнул ему головой.
– Вы как тут? – проговорил он и поскакал дальше.
Пьер, чувствуя себя не на своем месте и без дела, боясь опять помешать кому нибудь, поскакал за адъютантом.
– Это здесь, что же? Можно мне с вами? – спрашивал он.
– Сейчас, сейчас, – отвечал адъютант и, подскакав к толстому полковнику, стоявшему на лугу, что то передал ему и тогда уже обратился к Пьеру.
– Вы зачем сюда попали, граф? – сказал он ему с улыбкой. – Все любопытствуете?
– Да, да, – сказал Пьер. Но адъютант, повернув лошадь, ехал дальше.
– Здесь то слава богу, – сказал адъютант, – но на левом фланге у Багратиона ужасная жарня идет.
– Неужели? – спросил Пьер. – Это где же?
– Да вот поедемте со мной на курган, от нас видно. А у нас на батарее еще сносно, – сказал адъютант. – Что ж, едете?
– Да, я с вами, – сказал Пьер, глядя вокруг себя и отыскивая глазами своего берейтора. Тут только в первый раз Пьер увидал раненых, бредущих пешком и несомых на носилках. На том самом лужке с пахучими рядами сена, по которому он проезжал вчера, поперек рядов, неловко подвернув голову, неподвижно лежал один солдат с свалившимся кивером. – А этого отчего не подняли? – начал было Пьер; но, увидав строгое лицо адъютанта, оглянувшегося в ту же сторону, он замолчал.
Пьер не нашел своего берейтора и вместе с адъютантом низом поехал по лощине к кургану Раевского. Лошадь Пьера отставала от адъютанта и равномерно встряхивала его.
– Вы, видно, не привыкли верхом ездить, граф? – спросил адъютант.
– Нет, ничего, но что то она прыгает очень, – с недоуменьем сказал Пьер.
– Ээ!.. да она ранена, – сказал адъютант, – правая передняя, выше колена. Пуля, должно быть. Поздравляю, граф, – сказал он, – le bapteme de feu [крещение огнем].
Проехав в дыму по шестому корпусу, позади артиллерии, которая, выдвинутая вперед, стреляла, оглушая своими выстрелами, они приехали к небольшому лесу. В лесу было прохладно, тихо и пахло осенью. Пьер и адъютант слезли с лошадей и пешком вошли на гору.
– Здесь генерал? – спросил адъютант, подходя к кургану.
– Сейчас были, поехали сюда, – указывая вправо, отвечали ему.
Адъютант оглянулся на Пьера, как бы не зная, что ему теперь с ним делать.
– Не беспокойтесь, – сказал Пьер. – Я пойду на курган, можно?
– Да пойдите, оттуда все видно и не так опасно. А я заеду за вами.
Пьер пошел на батарею, и адъютант поехал дальше. Больше они не видались, и уже гораздо после Пьер узнал, что этому адъютанту в этот день оторвало руку.
Курган, на который вошел Пьер, был то знаменитое (потом известное у русских под именем курганной батареи, или батареи Раевского, а у французов под именем la grande redoute, la fatale redoute, la redoute du centre [большого редута, рокового редута, центрального редута] место, вокруг которого положены десятки тысяч людей и которое французы считали важнейшим пунктом позиции.
Редут этот состоял из кургана, на котором с трех сторон были выкопаны канавы. В окопанном канавами место стояли десять стрелявших пушек, высунутых в отверстие валов.
В линию с курганом стояли с обеих сторон пушки, тоже беспрестанно стрелявшие. Немного позади пушек стояли пехотные войска. Входя на этот курган, Пьер никак не думал, что это окопанное небольшими канавами место, на котором стояло и стреляло несколько пушек, было самое важное место в сражении.
Пьеру, напротив, казалось, что это место (именно потому, что он находился на нем) было одно из самых незначительных мест сражения.
Войдя на курган, Пьер сел в конце канавы, окружающей батарею, и с бессознательно радостной улыбкой смотрел на то, что делалось вокруг него. Изредка Пьер все с той же улыбкой вставал и, стараясь не помешать солдатам, заряжавшим и накатывавшим орудия, беспрестанно пробегавшим мимо него с сумками и зарядами, прохаживался по батарее. Пушки с этой батареи беспрестанно одна за другой стреляли, оглушая своими звуками и застилая всю окрестность пороховым дымом.
В противность той жуткости, которая чувствовалась между пехотными солдатами прикрытия, здесь, на батарее, где небольшое количество людей, занятых делом, бело ограничено, отделено от других канавой, – здесь чувствовалось одинаковое и общее всем, как бы семейное оживление.
Появление невоенной фигуры Пьера в белой шляпе сначала неприятно поразило этих людей. Солдаты, проходя мимо его, удивленно и даже испуганно косились на его фигуру. Старший артиллерийский офицер, высокий, с длинными ногами, рябой человек, как будто для того, чтобы посмотреть на действие крайнего орудия, подошел к Пьеру и любопытно посмотрел на него.
Молоденький круглолицый офицерик, еще совершенный ребенок, очевидно, только что выпущенный из корпуса, распоряжаясь весьма старательно порученными ему двумя пушками, строго обратился к Пьеру.
– Господин, позвольте вас попросить с дороги, – сказал он ему, – здесь нельзя.
Солдаты неодобрительно покачивали головами, глядя на Пьера. Но когда все убедились, что этот человек в белой шляпе не только не делал ничего дурного, но или смирно сидел на откосе вала, или с робкой улыбкой, учтиво сторонясь перед солдатами, прохаживался по батарее под выстрелами так же спокойно, как по бульвару, тогда понемногу чувство недоброжелательного недоуменья к нему стало переходить в ласковое и шутливое участие, подобное тому, которое солдаты имеют к своим животным: собакам, петухам, козлам и вообще животным, живущим при воинских командах. Солдаты эти сейчас же мысленно приняли Пьера в свою семью, присвоили себе и дали ему прозвище. «Наш барин» прозвали его и про него ласково смеялись между собой.
Одно ядро взрыло землю в двух шагах от Пьера. Он, обчищая взбрызнутую ядром землю с платья, с улыбкой оглянулся вокруг себя.
– И как это вы не боитесь, барин, право! – обратился к Пьеру краснорожий широкий солдат, оскаливая крепкие белые зубы.
– А ты разве боишься? – спросил Пьер.
– А то как же? – отвечал солдат. – Ведь она не помилует. Она шмякнет, так кишки вон. Нельзя не бояться, – сказал он, смеясь.
Несколько солдат с веселыми и ласковыми лицами остановились подле Пьера. Они как будто не ожидали того, чтобы он говорил, как все, и это открытие обрадовало их.
– Наше дело солдатское. А вот барин, так удивительно. Вот так барин!
– По местам! – крикнул молоденький офицер на собравшихся вокруг Пьера солдат. Молоденький офицер этот, видимо, исполнял свою должность в первый или во второй раз и потому с особенной отчетливостью и форменностью обращался и с солдатами и с начальником.
Перекатная пальба пушек и ружей усиливалась по всему полю, в особенности влево, там, где были флеши Багратиона, но из за дыма выстрелов с того места, где был Пьер, нельзя было почти ничего видеть. Притом, наблюдения за тем, как бы семейным (отделенным от всех других) кружком людей, находившихся на батарее, поглощали все внимание Пьера. Первое его бессознательно радостное возбуждение, произведенное видом и звуками поля сражения, заменилось теперь, в особенности после вида этого одиноко лежащего солдата на лугу, другим чувством. Сидя теперь на откосе канавы, он наблюдал окружавшие его лица.
К десяти часам уже человек двадцать унесли с батареи; два орудия были разбиты, чаще и чаще на батарею попадали снаряды и залетали, жужжа и свистя, дальние пули. Но люди, бывшие на батарее, как будто не замечали этого; со всех сторон слышался веселый говор и шутки.
– Чиненка! – кричал солдат на приближающуюся, летевшую со свистом гранату. – Не сюда! К пехотным! – с хохотом прибавлял другой, заметив, что граната перелетела и попала в ряды прикрытия.
– Что, знакомая? – смеялся другой солдат на присевшего мужика под пролетевшим ядром.
Несколько солдат собрались у вала, разглядывая то, что делалось впереди.
– И цепь сняли, видишь, назад прошли, – говорили они, указывая через вал.
– Свое дело гляди, – крикнул на них старый унтер офицер. – Назад прошли, значит, назади дело есть. – И унтер офицер, взяв за плечо одного из солдат, толкнул его коленкой. Послышался хохот.
– К пятому орудию накатывай! – кричали с одной стороны.
– Разом, дружнее, по бурлацки, – слышались веселые крики переменявших пушку.
– Ай, нашему барину чуть шляпку не сбила, – показывая зубы, смеялся на Пьера краснорожий шутник. – Эх, нескладная, – укоризненно прибавил он на ядро, попавшее в колесо и ногу человека.
– Ну вы, лисицы! – смеялся другой на изгибающихся ополченцев, входивших на батарею за раненым.
– Аль не вкусна каша? Ах, вороны, заколянились! – кричали на ополченцев, замявшихся перед солдатом с оторванной ногой.
– Тое кое, малый, – передразнивали мужиков. – Страсть не любят.
Пьер замечал, как после каждого попавшего ядра, после каждой потери все более и более разгоралось общее оживление.
Как из придвигающейся грозовой тучи, чаще и чаще, светлее и светлее вспыхивали на лицах всех этих людей (как бы в отпор совершающегося) молнии скрытого, разгорающегося огня.
Пьер не смотрел вперед на поле сражения и не интересовался знать о том, что там делалось: он весь был поглощен в созерцание этого, все более и более разгорающегося огня, который точно так же (он чувствовал) разгорался и в его душе.
В десять часов пехотные солдаты, бывшие впереди батареи в кустах и по речке Каменке, отступили. С батареи видно было, как они пробегали назад мимо нее, неся на ружьях раненых. Какой то генерал со свитой вошел на курган и, поговорив с полковником, сердито посмотрев на Пьера, сошел опять вниз, приказав прикрытию пехоты, стоявшему позади батареи, лечь, чтобы менее подвергаться выстрелам. Вслед за этим в рядах пехоты, правее батареи, послышался барабан, командные крики, и с батареи видно было, как ряды пехоты двинулись вперед.
Пьер смотрел через вал. Одно лицо особенно бросилось ему в глаза. Это был офицер, который с бледным молодым лицом шел задом, неся опущенную шпагу, и беспокойно оглядывался.
Ряды пехотных солдат скрылись в дыму, послышался их протяжный крик и частая стрельба ружей. Через несколько минут толпы раненых и носилок прошли оттуда. На батарею еще чаще стали попадать снаряды. Несколько человек лежали неубранные. Около пушек хлопотливее и оживленнее двигались солдаты. Никто уже не обращал внимания на Пьера. Раза два на него сердито крикнули за то, что он был на дороге. Старший офицер, с нахмуренным лицом, большими, быстрыми шагами переходил от одного орудия к другому. Молоденький офицерик, еще больше разрумянившись, еще старательнее командовал солдатами. Солдаты подавали заряды, поворачивались, заряжали и делали свое дело с напряженным щегольством. Они на ходу подпрыгивали, как на пружинах.
Грозовая туча надвинулась, и ярко во всех лицах горел тот огонь, за разгоранием которого следил Пьер. Он стоял подле старшего офицера. Молоденький офицерик подбежал, с рукой к киверу, к старшему.
– Имею честь доложить, господин полковник, зарядов имеется только восемь, прикажете ли продолжать огонь? – спросил он.
– Картечь! – не отвечая, крикнул старший офицер, смотревший через вал.
Вдруг что то случилось; офицерик ахнул и, свернувшись, сел на землю, как на лету подстреленная птица. Все сделалось странно, неясно и пасмурно в глазах Пьера.
Одно за другим свистели ядра и бились в бруствер, в солдат, в пушки. Пьер, прежде не слыхавший этих звуков, теперь только слышал одни эти звуки. Сбоку батареи, справа, с криком «ура» бежали солдаты не вперед, а назад, как показалось Пьеру.
Ядро ударило в самый край вала, перед которым стоял Пьер, ссыпало землю, и в глазах его мелькнул черный мячик, и в то же мгновенье шлепнуло во что то. Ополченцы, вошедшие было на батарею, побежали назад.
– Все картечью! – кричал офицер.
Унтер офицер подбежал к старшему офицеру и испуганным шепотом (как за обедом докладывает дворецкий хозяину, что нет больше требуемого вина) сказал, что зарядов больше не было.
– Разбойники, что делают! – закричал офицер, оборачиваясь к Пьеру. Лицо старшего офицера было красно и потно, нахмуренные глаза блестели. – Беги к резервам, приводи ящики! – крикнул он, сердито обходя взглядом Пьера и обращаясь к своему солдату.
– Я пойду, – сказал Пьер. Офицер, не отвечая ему, большими шагами пошел в другую сторону.
– Не стрелять… Выжидай! – кричал он.
Солдат, которому приказано было идти за зарядами, столкнулся с Пьером.
– Эх, барин, не место тебе тут, – сказал он и побежал вниз. Пьер побежал за солдатом, обходя то место, на котором сидел молоденький офицерик.
Одно, другое, третье ядро пролетало над ним, ударялось впереди, с боков, сзади. Пьер сбежал вниз. «Куда я?» – вдруг вспомнил он, уже подбегая к зеленым ящикам. Он остановился в нерешительности, идти ему назад или вперед. Вдруг страшный толчок откинул его назад, на землю. В то же мгновенье блеск большого огня осветил его, и в то же мгновенье раздался оглушающий, зазвеневший в ушах гром, треск и свист.