Гершун, Александр Львович

Александр Львович Гершун
Дата рождения:	29 октября 1868(1868-10-29)
Место рождения:	Соколка, Гродненская губерния, Российская империя (ныне Польша)
Дата смерти:	8 июня 1915(1915-06-08) (46 лет)
Место смерти:	Санкт-Петербург
Страна:	Российская империя
Научная сфера:	Физика
Известен как:	основатель русской оптической промышленности

Алекса́ндр Льво́вич Гершу́н (29 октября 1868 — 8 июня 1915) — русский физик, инженер, основатель российской оптической промышленности, крупный специалист в области прикладной оптики, электромагнетизма, радиоактивности.

Биография

А. Л. Гершун родился в г. Соколка Гродненской губернии (ныне Польша) в интеллигентной еврейской семье. Детские годы провёл в Вильно, где его отец — Лев Яковлевич Гершун (1836—1897) — был главным врачом городской еврейской больницы (в 1873—1897 годах). В 1886 году окончил 1-ю Виленскую гимназию.

В 1886 году поступил на физико-математический факультет Петербургского университета, который окончил в 1890 году. На третьем курсе, он написал свой первый научный труд «Критический разбор исследование вопроса о температуре наибольшей плотности воды и водяных растворах», за которое был награждён золотой медалью.

В 1890—1902 гг. работал в Петербургском университете. Преподавал физику в гимназии Гуревича.

В 1891—1892 годах являлся секретарём редакции старейшего русского научно-технического журнала «Электричество» . С 1893 г. тесно сотрудничал с профессором Ф. Ф. Петрушевским — руководителем физического отдела энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона. Написал ряд статей для словаря, и в частности, «Физика».

В 1896 году Гершун А. Л. участвовал в качестве физика-фотографа в Ленской экспедиции Русского астрономического общества, организованной для наблюдения солнечного затмения.

С 1901 года заведовал кафедрой общей физики Артиллерийского офицерского класса в Кронштадте. В эти годы он основательно познакомился с оптическим производством в России и других странах, в том числе изучил технологию изготовления оптических приборов для ВМФ.

С 1906 года сотрудничал с оптическим отделом Обуховского сталелитейного завода сначала в качестве консультанта, затем с 1909 года руководил отделом.

В 1908 г. преподавал в Петербургском женском педагогическом институте.

Научный руководитель Российского общества оптического и механического производства (1912), которое в 1913 г. приступило к строительству оптического завода на Чугунной улице в Петербурге (с 1962 года — Ленинградское оптико-механическое объединение; ныне — ОАО «ЛОМО»); 4 ноября 1914 г. завод начал функционировать. Гершун А. Л. был первым директором завода.

Активно участвовал в становлении оптической промышленности в России. Разработал ряд новых приборов для флота.

Отец физика-оптика Гершуна А. А.. Брат адвоката Гершуна Б. Л.

Книги

• К. Д. Краевич, А. Л. Гершун. [books.google.ru/books?id=lq2aGwAACAAJ&dq=%D0%B3%D0%B5%D1%80%D1%88%D1%83%D0%BD Учебник физики: курс средних учебных заведеній ]

Ссылки

• [museum.ifmo.ru/?out=person&per_id=84 Гершун Александр Львович. Виртуальный музей Университета ИТМО]
• [www.ufn.ru/ufn50/ufn50_11/Russian/r5011_f.pdf Гершун Александр Львович. К 30-летию со дня смерти. Успехи физических наук. Том XLII вып. 3, ноябрь 1950 г.]
• [www.astronomer.ru/library.php?action=2&sub=2&gid=46 Н.Власов. Мастерская на Обуховском]
• [www.lomo.ru/site/about/index.php?stid=171&any=y Первый директор «ЛОМО»]
• Статья Гершуна.А.Л. Физика // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [books.google.com/books/about/Александр_Львович_Гер.html?id=tp1RGwAACAAJ Иванов Н. И. Александр Львович Гершун. 1868—1915]
• Храмов Ю. А. Гершун Александр Львович // Физики: Биографический справочник / Под ред. А. И. Ахиезера. — Изд. 2-е, испр. и дополн. — М.: Наука, 1983. — С. 83. — 400 с. — 200 000 экз. (в пер.)

Отрывок, характеризующий Гершун, Александр Львович

– Что? что? – спросила Наташа.
– Это то, то, вот… – сказала Соня с бледным лицом и дрожащими губами.
Наташа тихо затворила дверь и отошла с Соней к окну, не понимая еще того, что ей говорили.
– Помнишь ты, – с испуганным и торжественным лицом говорила Соня, – помнишь, когда я за тебя в зеркало смотрела… В Отрадном, на святках… Помнишь, что я видела?..
– Да, да! – широко раскрывая глаза, сказала Наташа, смутно вспоминая, что тогда Соня сказала что то о князе Андрее, которого она видела лежащим.
– Помнишь? – продолжала Соня. – Я видела тогда и сказала всем, и тебе, и Дуняше. Я видела, что он лежит на постели, – говорила она, при каждой подробности делая жест рукою с поднятым пальцем, – и что он закрыл глаза, и что он покрыт именно розовым одеялом, и что он сложил руки, – говорила Соня, убеждаясь, по мере того как она описывала виденные ею сейчас подробности, что эти самые подробности она видела тогда. Тогда она ничего не видела, но рассказала, что видела то, что ей пришло в голову; но то, что она придумала тогда, представлялось ей столь же действительным, как и всякое другое воспоминание. То, что она тогда сказала, что он оглянулся на нее и улыбнулся и был покрыт чем то красным, она не только помнила, но твердо была убеждена, что еще тогда она сказала и видела, что он был покрыт розовым, именно розовым одеялом, и что глаза его были закрыты.
– Да, да, именно розовым, – сказала Наташа, которая тоже теперь, казалось, помнила, что было сказано розовым, и в этом самом видела главную необычайность и таинственность предсказания.
– Но что же это значит? – задумчиво сказала Наташа.
– Ах, я не знаю, как все это необычайно! – сказала Соня, хватаясь за голову.
Через несколько минут князь Андрей позвонил, и Наташа вошла к нему; а Соня, испытывая редко испытанное ею волнение и умиление, осталась у окна, обдумывая всю необычайность случившегося.
В этот день был случай отправить письма в армию, и графиня писала письмо сыну.
– Соня, – сказала графиня, поднимая голову от письма, когда племянница проходила мимо нее. – Соня, ты не напишешь Николеньке? – сказала графиня тихим, дрогнувшим голосом, и во взгляде ее усталых, смотревших через очки глаз Соня прочла все, что разумела графиня этими словами. В этом взгляде выражались и мольба, и страх отказа, и стыд за то, что надо было просить, и готовность на непримиримую ненависть в случае отказа.
Соня подошла к графине и, став на колени, поцеловала ее руку.
– Я напишу, maman, – сказала она.
Соня была размягчена, взволнована и умилена всем тем, что происходило в этот день, в особенности тем таинственным совершением гаданья, которое она сейчас видела. Теперь, когда она знала, что по случаю возобновления отношений Наташи с князем Андреем Николай не мог жениться на княжне Марье, она с радостью почувствовала возвращение того настроения самопожертвования, в котором она любила и привыкла жить. И со слезами на глазах и с радостью сознания совершения великодушного поступка она, несколько раз прерываясь от слез, которые отуманивали ее бархатные черные глаза, написала то трогательное письмо, получение которого так поразило Николая.


На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним.
Но когда, в утро другого дня, пришла смена, то Пьер почувствовал, что для нового караула – для офицеров и солдат – он уже не имел того смысла, который имел для тех, которые его взяли. И действительно, в этом большом, толстом человеке в мужицком кафтане караульные другого дня уже не видели того живого человека, который так отчаянно дрался с мародером и с конвойными солдатами и сказал торжественную фразу о спасении ребенка, а видели только семнадцатого из содержащихся зачем то, по приказанию высшего начальства, взятых русских. Ежели и было что нибудь особенное в Пьере, то только его неробкий, сосредоточенно задумчивый вид и французский язык, на котором он, удивительно для французов, хорошо изъяснялся. Несмотря на то, в тот же день Пьера соединили с другими взятыми подозрительными, так как отдельная комната, которую он занимал, понадобилась офицеру.
Все русские, содержавшиеся с Пьером, были люди самого низкого звания. И все они, узнав в Пьере барина, чуждались его, тем более что он говорил по французски. Пьер с грустью слышал над собою насмешки.
На другой день вечером Пьер узнал, что все эти содержащиеся (и, вероятно, он в том же числе) должны были быть судимы за поджигательство. На третий день Пьера водили с другими в какой то дом, где сидели французский генерал с белыми усами, два полковника и другие французы с шарфами на руках. Пьеру, наравне с другими, делали с той, мнимо превышающею человеческие слабости, точностью и определительностью, с которой обыкновенно обращаются с подсудимыми, вопросы о том, кто он? где он был? с какою целью? и т. п.