Гильфердинг, Фридрих
Поделись знанием:
К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)
К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)
Петя стоял у двери, когда Денисов сказал это. Петя пролез между офицерами и близко подошел к Денисову.
– Позвольте вас поцеловать, голубчик, – сказал он. – Ах, как отлично! как хорошо! – И, поцеловав Денисова, он побежал на двор.
– Bosse! Vincent! – прокричал Петя, остановясь у двери.
– Вам кого, сударь, надо? – сказал голос из темноты. Петя отвечал, что того мальчика француза, которого взяли нынче.
– А! Весеннего? – сказал казак.
Имя его Vincent уже переделали: казаки – в Весеннего, а мужики и солдаты – в Висеню. В обеих переделках это напоминание о весне сходилось с представлением о молоденьком мальчике.
– Он там у костра грелся. Эй, Висеня! Висеня! Весенний! – послышались в темноте передающиеся голоса и смех.
– А мальчонок шустрый, – сказал гусар, стоявший подле Пети. – Мы его покормили давеча. Страсть голодный был!
В темноте послышались шаги и, шлепая босыми ногами по грязи, барабанщик подошел к двери.
– Ah, c'est vous! – сказал Петя. – Voulez vous manger? N'ayez pas peur, on ne vous fera pas de mal, – прибавил он, робко и ласково дотрогиваясь до его руки. – Entrez, entrez. [Ах, это вы! Хотите есть? Не бойтесь, вам ничего не сделают. Войдите, войдите.]
– Merci, monsieur, [Благодарю, господин.] – отвечал барабанщик дрожащим, почти детским голосом и стал обтирать о порог свои грязные ноги. Пете многое хотелось сказать барабанщику, но он не смел. Он, переминаясь, стоял подле него в сенях. Потом в темноте взял его за руку и пожал ее.
– Entrez, entrez, – повторил он только нежным шепотом.
«Ах, что бы мне ему сделать!» – проговорил сам с собою Петя и, отворив дверь, пропустил мимо себя мальчика.
Когда барабанщик вошел в избушку, Петя сел подальше от него, считая для себя унизительным обращать на него внимание. Он только ощупывал в кармане деньги и был в сомненье, не стыдно ли будет дать их барабанщику.
От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.
– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.
– Я, я… я поеду с вами! – вскрикнул Петя.
– Совсем и тебе не нужно ездить, – сказал Денисов, обращаясь к Долохову, – а уж его я ни за что не пущу.
– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..
– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.
– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
| Фридрих Гильфердинг | |
| нем. Friedrich Hilferding | |
| Род деятельности: | |
|---|---|
| Дата рождения: |
начало XVIII века |
| Подданство: | |
| Дата смерти: |
конец XVIII века |
Фридрих (Иосиф) Гильфердинг (нем. Friedrich Hilferding) — венский балетмейстер, прибывший в Российскую империю в 1759 году, чтобы привести в «лучшее нового вкуса совершенство балеты» на придворной сцене[1].
Творческая биография
Фридрих Гильфердинг был придворным балетмейстером в Вене и в 1759 году прислан, по желанию Императрицы Елизаветы Петровны, австрийским двором в столицу Российской империи город Санкт-Петербург для улучшения русского балета и введения в нём «нового вкуса». Вместе с ним приехала балетная труппа, в которую входили солисты Сантина, супруги Мекур и Приер, Парадиз, а также композитор Старцер и машинист Бригонци[2].
Труппа Гильфердинга показала впервые в России антраша из 4 ударов, введённые в употребление знаменитой парижской танцовщицей Комарго, и пируэты. Русские артисты делали успехи благодаря стараниям и таланту австрийского балетмейстера и очень скоро поняли «новый вкус» его балетов. Фридрих Гильфердинг ввёл в моду «деревенские веселости», то есть идиллические пасторали, имевшие большой успех[2].
Фридрих Гильфердинг в течение ближайших четырёх лет поставил на русской сцене множество балетов. Летом 1764 года он взял отпуск на несколько месяцев, уехал в Вену, но уже не вернулся, прислав с родины прошение об увольнении[2].
Некоторые поставленные Гильфердингером балеты были изданы в России; среди них: «Возвращение Аполлоново на Парнас» (СПб., 1763), «Ацис и Галатея» (СПб., 1764), «Новые лавры» и «Прибежище добродетели» («Российский театр»)[2].
Постановки
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этом разделе не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 7 июня 2015 года. |
Гильфердинг поставил на императорской сцене следующие свои балеты (в некоторых он и сам принимал участие):
- 1759 год
- «Разрушение Трои» (19 февраля);
- «Деревенские увеселения в 4 времени года» (30 апреля);
- «Новые Лавры» (сочинённый Сумароковым по случаю победы, одержанной над пруссаками при Франкфурте 1 августа (19 августа),
- «Сражение любви и разума» (19 августа).
- 1760 год
- «Вокзал в Лондоне», дивертисмент (1 января),
- «Победа Флоры над Бореем» (29 февраля),
- «Падение гигантов» (20 сентября),
- «Пандуры» (31 декабря).
- 1761 год
- «Артаксеркс и Аман» (29 июня в Ораниенбауме, во время пребывания там великого князя Петра Фёдоровича),
- «Ночное приключение» (20 сентября, в Петербург).
- 1762 год
- «Аполлон и Дафна» (16 октября, Москва, после переезда туда Двора для коронации Екатерины II);
- «Амур и Психея» (20 октября).
- 1763 год
- «Остров дураков» (3 января),
- «Сражение любви и разума» (15 января, исполненный великосветскими любителями),
- «Московские увеселения о Святой неделе» (21 апреля, комедия-балет),
- «Орфей и Эвридика» (30 апреля),
- «Радостное возвращение к аркадским пастухам и пастушкам богини весны» (великосветский спектакль в Петергофе 28 июня),
- «Пигмалион» (26 сентября),
- «Хромой рыцарь» (28 октября).
- 1764 год
- «Ацис и Галатея» (великосветский балет поставленный в столице; исполнителями были Петр Бирон, графиня Сиверс и 10-летний цесаревич Павел Петрович, разучивший роль Гименея под непосредственным руководством балетмейстера);
- Балет к опере «Карл Великий», представленной итальянской труппой в новом театре Зимнего дворца.
Напишите отзыв о статье "Гильфердинг, Фридрих"
Примечания
- ↑ Гильфердинг, Фридрих // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- ↑ 1 2 3 4 Чулков Н. П. Гильфердинг, Иосиф // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
Литература
- Арапов П.Н. Летопись русскаго театра. — СПб.: Типогр. Н. Триблена и Комп., 1861. — С. 80-81.
- Неустроев А.Н. Историческое разыскание о русских повременных изданиях и сборниках за 1703–1802 годы. — СПб.: Первая Скоропечатня П.О. Яблонского, 1898. — С. 440.
- Носов (И). Хроника русского театра. — М.: Имп. общество истории и древностей российских при Московском унив., 1883. — С. 145—270.
- Плещеев А.А. Наш балет (1673-1899). — СПб.: Типогр. А. Бенке, 1899. — С. 39—46.
- Сборник Императорского Русского Исторического Общества. — СПб., 1887. — Вып. 60.
- Сопиков В.С. Опыт российской библиографии / Под ред. В.Н. Рогожина. — 1813-1821, 1908.
Отрывок, характеризующий Гильфердинг, Фридрих
– Позови, позови. Жалкий мальчишка, – повторил Денисов.Петя стоял у двери, когда Денисов сказал это. Петя пролез между офицерами и близко подошел к Денисову.
– Позвольте вас поцеловать, голубчик, – сказал он. – Ах, как отлично! как хорошо! – И, поцеловав Денисова, он побежал на двор.
– Bosse! Vincent! – прокричал Петя, остановясь у двери.
– Вам кого, сударь, надо? – сказал голос из темноты. Петя отвечал, что того мальчика француза, которого взяли нынче.
– А! Весеннего? – сказал казак.
Имя его Vincent уже переделали: казаки – в Весеннего, а мужики и солдаты – в Висеню. В обеих переделках это напоминание о весне сходилось с представлением о молоденьком мальчике.
– Он там у костра грелся. Эй, Висеня! Висеня! Весенний! – послышались в темноте передающиеся голоса и смех.
– А мальчонок шустрый, – сказал гусар, стоявший подле Пети. – Мы его покормили давеча. Страсть голодный был!
В темноте послышались шаги и, шлепая босыми ногами по грязи, барабанщик подошел к двери.
– Ah, c'est vous! – сказал Петя. – Voulez vous manger? N'ayez pas peur, on ne vous fera pas de mal, – прибавил он, робко и ласково дотрогиваясь до его руки. – Entrez, entrez. [Ах, это вы! Хотите есть? Не бойтесь, вам ничего не сделают. Войдите, войдите.]
– Merci, monsieur, [Благодарю, господин.] – отвечал барабанщик дрожащим, почти детским голосом и стал обтирать о порог свои грязные ноги. Пете многое хотелось сказать барабанщику, но он не смел. Он, переминаясь, стоял подле него в сенях. Потом в темноте взял его за руку и пожал ее.
– Entrez, entrez, – повторил он только нежным шепотом.
«Ах, что бы мне ему сделать!» – проговорил сам с собою Петя и, отворив дверь, пропустил мимо себя мальчика.
Когда барабанщик вошел в избушку, Петя сел подальше от него, считая для себя унизительным обращать на него внимание. Он только ощупывал в кармане деньги и был в сомненье, не стыдно ли будет дать их барабанщику.
От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.
– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.
– Я, я… я поеду с вами! – вскрикнул Петя.
– Совсем и тебе не нужно ездить, – сказал Денисов, обращаясь к Долохову, – а уж его я ни за что не пущу.
– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..
– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.
– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
