Гительсон, Александр Владимирович

Александр Владимирович Гительсон
Дата рождения:	16 апреля 1950(1950-04-16) (74 года)
Место рождения:	г. Мостиска Дрогобычской области Украинской ССР
Гражданство:
Образование	Ленинградский институт авиационного приборостроения
Компания	Восточно-европейская финансовая корпорация
Должность	основатель

Александр Владимирович Гительсон (16 апреля 1950, Мостиска Дрогобычской области Украинской ССР) — российский предприниматель.

Основатель «Восточно-Европейской финансовой корпорации» (ВЕФК), занимавшейся в России и Боснии и Герцеговине банковским бизнесом («Банк ВЕФК», «Банк ВЕФК-Урал», Петро-Аэро-Банк и другие), а также девелопментом, торговлей и нефтедобычей. В 2008—2009 годах банковский бизнес корпорации перешёл под управление государства. В 2009 году Гительсон был арестован по обвинению в отмывании денег, но впоследствии был освобождён. В 2010 году также был обвинён в хищении 2,5 млрд рублей, заочно арестован и объявлен в международный розыск. По делу о хищении средств у депутата Аднана Музыкаева был заочно приговорён к пяти годам лишения свободы.

Гительсон женат, у него есть дочь, которая живёт в Великобритании.

Биография

Александр Владимирович Гительсон родился 16 апреля 1950 года в городе Мостиска Дрогобычской области Украинской ССР около польской границы: его отец там служил в погранвойсках. В 1952 году вместе с родителями Гительсон переехал в Ленинград, откуда был родом его отец. В 1976 году Гительсон окончил Ленинградский институт авиационного приборостроения по специальности «Электронно-вычислительные машины», после чего начал работать инженером вычислительного центра на «Заводе турбинных лопаток». В 1991 году Гительсон ушел с завода, к тому времени он уже был главным инженером арендного КБ предприятия «Специальное проектно-конструкторское и технологическое бюро микропроцессорных устройств», которое проектировало системы управления энергетическим оборудованием для завода.

С 1988 года Гительсон активно занялся коммерческой деятельностью, создал и возглавил ряд банков и крупных компаний.

Начиная с 2009 года против Гительсона был возбуждён ряд уголовных дел по экономическим преступлениям. Он был объявлен в международный розыск и в апреле 2013 года арестован в Австрии. Он был экстрадирован в Россию, где дожидался суда в тюрьме Матросская тишина в Москве, а с декабря 2013 — в Петербурге. Лишь к 1 июля 2014 года были завершены все следственные действия и материалы переданы в суд.

Предпринимательская деятельность

Ещё до распада СССР Гительсон занялся коммерцией, в 1988 году он основал ряд кооперативов, занимавшихся импортом и сборкой персональных компьютеров и другого электронного оборудования. В 1989 году он пришел в банковское дело, став учредителем банков «Петровский» и «Аэрофлот» (его доля в последнем была мала). В 1992 году Гительсон контроль над «Петровским» утратил, а у «Аэрофлота» в 1997 году была отозвана лицензия. В 1991 году Гительсон покинул Россию, по его словам, занимался торговыми и финансовыми операциями в Германии и Австрии, а затем переехал на Кипр, где возглавил компанию BTI Communication Ltd. Сообщалось, что стартовый капитал для своего бизнеса он получил в виде кредита в Израиле и приумножил его, играя на бирже.

Находясь на Кипре, Гительсон продолжал заниматься бизнесом и в России. В 1995 году Гительсон стал главным учредителем Петро-Аэро-Банка, был членом его совета директоров. В конце 1990-х годов одним из акционеров банка была компания ООО «Петростройпроект», которая впоследствии входила в ВЕФК и чьим заместителем директора числился младший брат Гительсона, Сергей. В 2000 году Александр Гительсон был избран председателем совета директоров Петро-Аэро-Банка. Банк пользовался не лучшей репутацией из-за слухов о его участии в «серых схемах»: в частности, в 2002 году Петро-Аэро-Банк привлек внимание правоохранительных органов из-за крупного возврата уплаченного НДС из федерального бюджета, осуществленного одним из клиентов банка, однако развитие это дело тогда не получило. Гительсон заявлял, что слухи о «серых схемах» распускают конкуренты, стремящиеся опорочить его банк.

С 2000 по 2003 год Гительсон взял под свой контроль Инкасбанк и Рускобанк. В июне 2003 года Гительсон стал председателем совета директоров Инкасбанка, а в конце 2003 года создал ОАО «Восточно-Европейская финансовая корпорация» (ВЕФК) и занял пост её президента. В 2003—2004 годах в её состав вошли купленные у группы МДМ, одной из крупнейших российских финансово-промышленных групп, Выборг-банк и Уральский трастовый банк. В 2006 году ВЕФК приобрел принадлежащие тогда группе МДМ банки МДМ «Санкт-Петербург» (Бывший «Петровский») и Уралсибсоцбанк: они получили названия «Банк ВЕФК» и «Банк ВЕФК-Урал» соответственно. В том же году в корпорацию также вошел и «Новосибирсквнешторгбанк» из семейства ВТБ, получивший название «ВЕФК-Сибирь» и банк «РОСТ», а сам Гительсон занял пост председателя совета директоров «Банка ВЕФК», получив в нём 85 процентов акций. В 2008 году ВЕФК вошел в число десяти крупнейших корпораций России, а по числу отделений «Банк ВЕФК» занимал второе место после Сбербанка. Гительсон обещал провести публичное размещение акций ВЕФК на бирже (IPO) в 2010 году.

За рубежом ВЕФК был представлен «Банком ВЕФК Баня-Лука» в Республике Сербской (государственном образовании на территории Боснии и Герцеговины), Гительсон обещал в будущем приход корпорации и на рынок банковских услуг Сербии.

Из-за непрозрачности ВЕФК получила прозвище «Невидимка». По заявлениям Гительсона, доли государства в банках и компаниях ВЕФК не было. Примечательно, что совладельцем ВЕФК кроме Гительсона в прессе называли Юрия Зипмана, однако со второй половины 2009 года имя его перестало встречаться в прессе. В 2007 году Гительсон занимал 326 место в рейтинге российских миллиардеров, составленного журналом «Финанс.», с состоянием в 4,5 миллиарда рублей, а в начале 2008 года тот же источник поместил его уже на 180 место в списке и оценил его капитал в 12,3 миллиарда рублей.

Деятельность ВЕФК серьезно пострадала в результате мирового финансового кризиса, начавшегося осенью 2008 года. 13 октября «Банк ВЕФК» перестал выплачивать деньги вкладчикам. Ситуацию усугубляло то, что банк занимал тогда 38-е место среди российских банков, а на счетах его вкладчиков было около 20 миллиардов рублей, кроме того, банк был пенсионным агентом более миллиона пенсионеров в Ленинградской области. В ситуацию вмешались представители Банка России и Агентства по страхованию вкладов (АСВ). Тогда выяснилось, что все деньги банка были переведены аффилированным фирмам. К концу осени 2009 года Гительсон потерял контроль над всеми своими банками, они перешли в управление к АСВ. В феврале 2009 года Центробанк отозвал лицензии у Инкасбанка и «ВЕФК-Урал», а затем и у Петро-Аэро-Банка. Выяснилось, что большая часть активов банковской части корпорации были сосредоточены в центральном «Банке ВЕФК».

Уголовные дела

В марте 2009 года Гительсон, а также председатель правления «Банка ВЕФК» Виталий Рябов, его заместитель Иван Бибинов, а в июле 2009 года — и председатель правления «Банка ВЕФК-Урал» Ольга Чечушкова были арестованы. Гительсону предъявили обвинение сначала по статье 160 УК РФ («Растрата»), но затем оно было переквалифицировано на статью 174 Уголовного Кодекса Российской Федерации («Легализация средств, полученных преступным путём»). Бизнесмена и топ-менеджеров головного банка обвинили в выдаче сомнительных кредитов, что принесло ущерб вкладчикам в 890 миллионов рублей. Больше всего пострадали вложения ленинградского областного отделения Пенсионного фонда России и средства правительства Ленинградской области: за вложение бюджетных средств в Инкасбанк был отправлен в отставку вице-губернатор области Александр Яковлев. Скандал с «ВЕФК-Урал» имел и ещё более громкие последствия: выяснилось, что в нём незаконно хранились сбережения свердловского отделения Пенсионного фонда России, всего на сумму около миллиарда рублей: проверка выяснила, что эти деньги также были переведены в центральный «Банк ВЕФК». По данным следствия, «банк 'ВЕФК-Урал'» существовал исключительно за счет безвозмездного использования денежных средств ПФР Свердловской области, на постоянной основе хранимых в этом банке", в конце года был задержан и глава свердловского отделения ПФР Сергей Дубинкин, который, по данным следствия, за размещение денег в ВЕФК получил взятки на общую сумму в 14 миллионов долларов.

Кроме обвинения в растрате 890 миллионов рублей, в октябре 2009 году Гительсону предъявили обвинение по статье 159 УК РФ («мошенничество»): депутат Государственной Думы Аднан Музыкаев обвинил бизнесмена в том, что он занял у него в ноябре 2008 года 500 миллионов рублей и не вернул. Гительсон это категорически отрицал и утверждал о том, что его пытаются оговорить.

Головной «Банк ВЕФК» впоследствии перешел к другим хозяевам (Номос-банку и ФК «Открытие»), получил назад название «Петровский» и начал судиться против Гительсона. В самой корпорации было выявлено «плохих» долгов на сумму в 40-50 миллиардов рублей. Банк «Петровский» подал 40 исков к структурам корпорации на общую сумму в 13 миллиардов рублей.

Несмотря на арест, сообщалось, что Гительсон сохранил контроль над небанковскими активами, передав их в собственность аффилированных компаний. Он продолжал управлять «Пролетарским заводом», когда акции предприятия в 2009 году выкупили у «Александровских заводов» и «Энергетической корпорации» компании ООО «Собственникъ» и ООО «Инвест паритет», также контролирующиеся офшорами Гительсона. В январе 2010 года входящая в ВЕФК компания «Южнефтегаз» подала в суд на четыре ленинградских ООО, обвинив их в невыполнении оплаченного договора на 150 миллионов рублей о поставке бурового оборудования в Калмыкию, где «Южнефтегаз» открыл месторождение нефти объёмом 6 миллионов тонн. Впрочем, некоторые аналитики утверждали, что срыв поставок был подстроен самим Гительсоном.

Адвокаты Гительсона заявляли, что их подзащитный не отвечал за выдачу кредитов. В феврале 2010 года была арестована глава отделения Пенсионного фонда России по Петербургу и Ленобласти Наталья Гришкевич. Её обвинили в получении взяток на сумму свыше 18 миллионов рублей, за которые она, действуя в интересах Гительсона, размещала деньги ПФР в «Банке ВЕФК» (Банк «Петровский» участвовал в выплате пенсий с 1992 года). Несмотря на это, в том же месяце под залог в 3 миллиона рублей был отпущен Рябов, а в апреле 2010 года на свободе оказался и Гительсон, причем он был отпущен без залога из-за поправок в Уголовный Кодекс, которыми статья 174 была переквалифицирована из особо тяжких в тяжкую. По сообщениям прессы, до ареста Гительсон перенес инсульт, а после содержания в изоляторе состояние здоровья бизнесмена ухудшилось (обострилась его желчекаменная болезнь), и с марта по сентябрь 2010 года он перенес четыре операции и готовился пятой.

В сентябре 2010 года следственное управление следственного комитета при прокуратуре РФ по Санкт-Петербургу возбудило против Гительсона ещё одно уголовное дело. По данным следствия, в 2007 году Гительсон распорядился перевести на свой счет из кассового хранилища ВЕФК 2,5 миллиарда рублей, лежавших на депозите правительства Ленинградской области в Инкасбанке. Возместить эти средства Гительсон намеревался за счет поступивших на его личный счет пяти миллиардов рублей из банка «ВЕФК Баня-Лука», но, как установило следствие, сообщения о переводе средств из Республики Сербской, на основании которых Гительсон смог забрать себе бюджетные деньги, оказались фальшивыми.

Заочный арест и приговор

7 декабря 2010 года в Следственном комитете сообщили, что Гительсон объявлен в международный розыск и заочно арестован на два месяца. 20 января 2011 года Мещанский суд Москвы приступил к рассмотрению его дела. Банкир на заседание суда не явился, но прислал письмо, в котором объяснил, что скрывается от правосудия, опасаясь за свою безопасность, а также обвинил Музыкаева в вымогательстве. 4 апреля 2011 года суд вынес заочный приговор Гительсону, признав того виновным в мошенническом хищении денег у Музыкаева и назначив подсудимому наказание в виде лишения свободы сроком на пять лет. Он также обязал Гительсона вернуть потерпевшему 495 миллионов рублей и выплатить ему дополнительно 50 тысяч рублей компенсации морального ущерба. В июне того же года Мосгорсуд, отклонив кассационную жалобу адвокатов Гительсона, признал вынесенный ему заочный приговор законным

23 марта 2015 года Василеостровский районный суд г. Санкт-Петербурга вынес в отношение Гительсона А. В. обвинительный приговор по делу № 1-7/2015 по статье 159 часть 4 УК РФ (мошенничество, совершенное группой лиц по предварительному сговору в особо крупном размере). Суд назначил ему наказание в виде лишения свободы сроком на 3 года с отбытием наказания в исправительной колонии общего режима.

Ссылки

• Гительсон, Александр — статья в Лентапедии. 2012 год.
• Светлана Дементьева. [www.kommersant.ru/doc/1869818 Александр Гительсон встал в оборону]. Коммерсантъ (10.02.2012). Проверено 23 января 2013. [www.webcitation.org/6E8zaLmLR Архивировано из первоисточника 3 февраля 2013].

Отрывок, характеризующий Гительсон, Александр Владимирович

Наташа молчала, как думала Марья Дмитриевна от застенчивости, но в сущности Наташе было неприятно, что вмешивались в ее дело любви князя Андрея, которое представлялось ей таким особенным от всех людских дел, что никто, по ее понятиям, не мог понимать его. Она любила и знала одного князя Андрея, он любил ее и должен был приехать на днях и взять ее. Больше ей ничего не нужно было.
– Ты видишь ли, я его давно знаю, и Машеньку, твою золовку, люблю. Золовки – колотовки, ну а уж эта мухи не обидит. Она меня просила ее с тобой свести. Ты завтра с отцом к ней поедешь, да приласкайся хорошенько: ты моложе ее. Как твой то приедет, а уж ты и с сестрой и с отцом знакома, и тебя полюбили. Так или нет? Ведь лучше будет?
– Лучше, – неохотно отвечала Наташа.


На другой день, по совету Марьи Дмитриевны, граф Илья Андреич поехал с Наташей к князю Николаю Андреичу. Граф с невеселым духом собирался на этот визит: в душе ему было страшно. Последнее свидание во время ополчения, когда граф в ответ на свое приглашение к обеду выслушал горячий выговор за недоставление людей, было памятно графу Илье Андреичу. Наташа, одевшись в свое лучшее платье, была напротив в самом веселом расположении духа. «Не может быть, чтобы они не полюбили меня, думала она: меня все всегда любили. И я так готова сделать для них всё, что они пожелают, так готова полюбить его – за то, что он отец, а ее за то, что она сестра, что не за что им не полюбить меня!»
Они подъехали к старому, мрачному дому на Вздвиженке и вошли в сени.
– Ну, Господи благослови, – проговорил граф, полу шутя, полу серьезно; но Наташа заметила, что отец ее заторопился, входя в переднюю, и робко, тихо спросил, дома ли князь и княжна. После доклада о их приезде между прислугой князя произошло смятение. Лакей, побежавший докладывать о них, был остановлен другим лакеем в зале и они шептали о чем то. В залу выбежала горничная девушка, и торопливо тоже говорила что то, упоминая о княжне. Наконец один старый, с сердитым видом лакей вышел и доложил Ростовым, что князь принять не может, а княжна просит к себе. Первая навстречу гостям вышла m lle Bourienne. Она особенно учтиво встретила отца с дочерью и проводила их к княжне. Княжна с взволнованным, испуганным и покрытым красными пятнами лицом выбежала, тяжело ступая, навстречу к гостям, и тщетно пытаясь казаться свободной и радушной. Наташа с первого взгляда не понравилась княжне Марье. Она ей показалась слишком нарядной, легкомысленно веселой и тщеславной. Княжна Марья не знала, что прежде, чем она увидала свою будущую невестку, она уже была дурно расположена к ней по невольной зависти к ее красоте, молодости и счастию и по ревности к любви своего брата. Кроме этого непреодолимого чувства антипатии к ней, княжна Марья в эту минуту была взволнована еще тем, что при докладе о приезде Ростовых, князь закричал, что ему их не нужно, что пусть княжна Марья принимает, если хочет, а чтоб к нему их не пускали. Княжна Марья решилась принять Ростовых, но всякую минуту боялась, как бы князь не сделал какую нибудь выходку, так как он казался очень взволнованным приездом Ростовых.
– Ну вот, я вам, княжна милая, привез мою певунью, – сказал граф, расшаркиваясь и беспокойно оглядываясь, как будто он боялся, не взойдет ли старый князь. – Уж как я рад, что вы познакомились… Жаль, жаль, что князь всё нездоров, – и сказав еще несколько общих фраз он встал. – Ежели позволите, княжна, на четверть часика вам прикинуть мою Наташу, я бы съездил, тут два шага, на Собачью Площадку, к Анне Семеновне, и заеду за ней.
Илья Андреич придумал эту дипломатическую хитрость для того, чтобы дать простор будущей золовке объясниться с своей невесткой (как он сказал это после дочери) и еще для того, чтобы избежать возможности встречи с князем, которого он боялся. Он не сказал этого дочери, но Наташа поняла этот страх и беспокойство своего отца и почувствовала себя оскорбленною. Она покраснела за своего отца, еще более рассердилась за то, что покраснела и смелым, вызывающим взглядом, говорившим про то, что она никого не боится, взглянула на княжну. Княжна сказала графу, что очень рада и просит его только пробыть подольше у Анны Семеновны, и Илья Андреич уехал.
M lle Bourienne, несмотря на беспокойные, бросаемые на нее взгляды княжны Марьи, желавшей с глазу на глаз поговорить с Наташей, не выходила из комнаты и держала твердо разговор о московских удовольствиях и театрах. Наташа была оскорблена замешательством, происшедшим в передней, беспокойством своего отца и неестественным тоном княжны, которая – ей казалось – делала милость, принимая ее. И потом всё ей было неприятно. Княжна Марья ей не нравилась. Она казалась ей очень дурной собою, притворной и сухою. Наташа вдруг нравственно съёжилась и приняла невольно такой небрежный тон, который еще более отталкивал от нее княжну Марью. После пяти минут тяжелого, притворного разговора, послышались приближающиеся быстрые шаги в туфлях. Лицо княжны Марьи выразило испуг, дверь комнаты отворилась и вошел князь в белом колпаке и халате.
– Ах, сударыня, – заговорил он, – сударыня, графиня… графиня Ростова, коли не ошибаюсь… прошу извинить, извинить… не знал, сударыня. Видит Бог не знал, что вы удостоили нас своим посещением, к дочери зашел в таком костюме. Извинить прошу… видит Бог не знал, – повторил он так не натурально, ударяя на слово Бог и так неприятно, что княжна Марья стояла, опустив глаза, не смея взглянуть ни на отца, ни на Наташу. Наташа, встав и присев, тоже не знала, что ей делать. Одна m lle Bourienne приятно улыбалась.
– Прошу извинить, прошу извинить! Видит Бог не знал, – пробурчал старик и, осмотрев с головы до ног Наташу, вышел. M lle Bourienne первая нашлась после этого появления и начала разговор про нездоровье князя. Наташа и княжна Марья молча смотрели друг на друга, и чем дольше они молча смотрели друг на друга, не высказывая того, что им нужно было высказать, тем недоброжелательнее они думали друг о друге.
Когда граф вернулся, Наташа неучтиво обрадовалась ему и заторопилась уезжать: она почти ненавидела в эту минуту эту старую сухую княжну, которая могла поставить ее в такое неловкое положение и провести с ней полчаса, ничего не сказав о князе Андрее. «Ведь я не могла же начать первая говорить о нем при этой француженке», думала Наташа. Княжна Марья между тем мучилась тем же самым. Она знала, что ей надо было сказать Наташе, но она не могла этого сделать и потому, что m lle Bourienne мешала ей, и потому, что она сама не знала, отчего ей так тяжело было начать говорить об этом браке. Когда уже граф выходил из комнаты, княжна Марья быстрыми шагами подошла к Наташе, взяла ее за руки и, тяжело вздохнув, сказала: «Постойте, мне надо…» Наташа насмешливо, сама не зная над чем, смотрела на княжну Марью.
– Милая Натали, – сказала княжна Марья, – знайте, что я рада тому, что брат нашел счастье… – Она остановилась, чувствуя, что она говорит неправду. Наташа заметила эту остановку и угадала причину ее.
– Я думаю, княжна, что теперь неудобно говорить об этом, – сказала Наташа с внешним достоинством и холодностью и с слезами, которые она чувствовала в горле.
«Что я сказала, что я сделала!» подумала она, как только вышла из комнаты.
Долго ждали в этот день Наташу к обеду. Она сидела в своей комнате и рыдала, как ребенок, сморкаясь и всхлипывая. Соня стояла над ней и целовала ее в волосы.
– Наташа, об чем ты? – говорила она. – Что тебе за дело до них? Всё пройдет, Наташа.
– Нет, ежели бы ты знала, как это обидно… точно я…
– Не говори, Наташа, ведь ты не виновата, так что тебе за дело? Поцелуй меня, – сказала Соня.
Наташа подняла голову, и в губы поцеловав свою подругу, прижала к ней свое мокрое лицо.
– Я не могу сказать, я не знаю. Никто не виноват, – говорила Наташа, – я виновата. Но всё это больно ужасно. Ах, что он не едет!…
Она с красными глазами вышла к обеду. Марья Дмитриевна, знавшая о том, как князь принял Ростовых, сделала вид, что она не замечает расстроенного лица Наташи и твердо и громко шутила за столом с графом и другими гостями.


В этот вечер Ростовы поехали в оперу, на которую Марья Дмитриевна достала билет.
Наташе не хотелось ехать, но нельзя было отказаться от ласковости Марьи Дмитриевны, исключительно для нее предназначенной. Когда она, одетая, вышла в залу, дожидаясь отца и поглядевшись в большое зеркало, увидала, что она хороша, очень хороша, ей еще более стало грустно; но грустно сладостно и любовно.
«Боже мой, ежели бы он был тут; тогда бы я не так как прежде, с какой то глупой робостью перед чем то, а по новому, просто, обняла бы его, прижалась бы к нему, заставила бы его смотреть на меня теми искательными, любопытными глазами, которыми он так часто смотрел на меня и потом заставила бы его смеяться, как он смеялся тогда, и глаза его – как я вижу эти глаза! думала Наташа. – И что мне за дело до его отца и сестры: я люблю его одного, его, его, с этим лицом и глазами, с его улыбкой, мужской и вместе детской… Нет, лучше не думать о нем, не думать, забыть, совсем забыть на это время. Я не вынесу этого ожидания, я сейчас зарыдаю», – и она отошла от зеркала, делая над собой усилия, чтоб не заплакать. – «И как может Соня так ровно, так спокойно любить Николиньку, и ждать так долго и терпеливо»! подумала она, глядя на входившую, тоже одетую, с веером в руках Соню.
«Нет, она совсем другая. Я не могу»!
Наташа чувствовала себя в эту минуту такой размягченной и разнеженной, что ей мало было любить и знать, что она любима: ей нужно теперь, сейчас нужно было обнять любимого человека и говорить и слышать от него слова любви, которыми было полно ее сердце. Пока она ехала в карете, сидя рядом с отцом, и задумчиво глядела на мелькавшие в мерзлом окне огни фонарей, она чувствовала себя еще влюбленнее и грустнее и забыла с кем и куда она едет. Попав в вереницу карет, медленно визжа колесами по снегу карета Ростовых подъехала к театру. Поспешно выскочили Наташа и Соня, подбирая платья; вышел граф, поддерживаемый лакеями, и между входившими дамами и мужчинами и продающими афиши, все трое пошли в коридор бенуара. Из за притворенных дверей уже слышались звуки музыки.
– Nathalie, vos cheveux, [Натали, твои волосы,] – прошептала Соня. Капельдинер учтиво и поспешно проскользнул перед дамами и отворил дверь ложи. Музыка ярче стала слышна в дверь, блеснули освещенные ряды лож с обнаженными плечами и руками дам, и шумящий и блестящий мундирами партер. Дама, входившая в соседний бенуар, оглянула Наташу женским, завистливым взглядом. Занавесь еще не поднималась и играли увертюру. Наташа, оправляя платье, прошла вместе с Соней и села, оглядывая освещенные ряды противуположных лож. Давно не испытанное ею ощущение того, что сотни глаз смотрят на ее обнаженные руки и шею, вдруг и приятно и неприятно охватило ее, вызывая целый рой соответствующих этому ощущению воспоминаний, желаний и волнений.
Две замечательно хорошенькие девушки, Наташа и Соня, с графом Ильей Андреичем, которого давно не видно было в Москве, обратили на себя общее внимание. Кроме того все знали смутно про сговор Наташи с князем Андреем, знали, что с тех пор Ростовы жили в деревне, и с любопытством смотрели на невесту одного из лучших женихов России.
Наташа похорошела в деревне, как все ей говорили, а в этот вечер, благодаря своему взволнованному состоянию, была особенно хороша. Она поражала полнотой жизни и красоты, в соединении с равнодушием ко всему окружающему. Ее черные глаза смотрели на толпу, никого не отыскивая, а тонкая, обнаженная выше локтя рука, облокоченная на бархатную рампу, очевидно бессознательно, в такт увертюры, сжималась и разжималась, комкая афишу.
– Посмотри, вот Аленина – говорила Соня, – с матерью кажется!
– Батюшки! Михаил Кирилыч то еще потолстел, – говорил старый граф.
– Смотрите! Анна Михайловна наша в токе какой!
– Карагины, Жюли и Борис с ними. Сейчас видно жениха с невестой. – Друбецкой сделал предложение!
– Как же, нынче узнал, – сказал Шиншин, входивший в ложу Ростовых.
Наташа посмотрела по тому направлению, по которому смотрел отец, и увидала, Жюли, которая с жемчугами на толстой красной шее (Наташа знала, обсыпанной пудрой) сидела с счастливым видом, рядом с матерью.
Позади их с улыбкой, наклоненная ухом ко рту Жюли, виднелась гладко причесанная, красивая голова Бориса. Он исподлобья смотрел на Ростовых и улыбаясь говорил что то своей невесте.
«Они говорят про нас, про меня с ним!» подумала Наташа. «И он верно успокоивает ревность ко мне своей невесты: напрасно беспокоятся! Ежели бы они знали, как мне ни до кого из них нет дела».
Сзади сидела в зеленой токе, с преданным воле Божией и счастливым, праздничным лицом, Анна Михайловна. В ложе их стояла та атмосфера – жениха с невестой, которую так знала и любила Наташа. Она отвернулась и вдруг всё, что было унизительного в ее утреннем посещении, вспомнилось ей.
«Какое право он имеет не хотеть принять меня в свое родство? Ах лучше не думать об этом, не думать до его приезда!» сказала она себе и стала оглядывать знакомые и незнакомые лица в партере. Впереди партера, в самой середине, облокотившись спиной к рампе, стоял Долохов с огромной, кверху зачесанной копной курчавых волос, в персидском костюме. Он стоял на самом виду театра, зная, что он обращает на себя внимание всей залы, так же свободно, как будто он стоял в своей комнате. Около него столпившись стояла самая блестящая молодежь Москвы, и он видимо первенствовал между ними.
Граф Илья Андреич, смеясь, подтолкнул краснеющую Соню, указывая ей на прежнего обожателя.
– Узнала? – спросил он. – И откуда он взялся, – обратился граф к Шиншину, – ведь он пропадал куда то?
– Пропадал, – отвечал Шиншин. – На Кавказе был, а там бежал, и, говорят, у какого то владетельного князя был министром в Персии, убил там брата шахова: ну с ума все и сходят московские барыни! Dolochoff le Persan, [Персианин Долохов,] да и кончено. У нас теперь нет слова без Долохова: им клянутся, на него зовут как на стерлядь, – говорил Шиншин. – Долохов, да Курагин Анатоль – всех у нас барынь с ума свели.
В соседний бенуар вошла высокая, красивая дама с огромной косой и очень оголенными, белыми, полными плечами и шеей, на которой была двойная нитка больших жемчугов, и долго усаживалась, шумя своим толстым шелковым платьем.
Наташа невольно вглядывалась в эту шею, плечи, жемчуги, прическу и любовалась красотой плеч и жемчугов. В то время как Наташа уже второй раз вглядывалась в нее, дама оглянулась и, встретившись глазами с графом Ильей Андреичем, кивнула ему головой и улыбнулась. Это была графиня Безухова, жена Пьера. Илья Андреич, знавший всех на свете, перегнувшись, заговорил с ней.
– Давно пожаловали, графиня? – заговорил он. – Приду, приду, ручку поцелую. А я вот приехал по делам и девочек своих с собой привез. Бесподобно, говорят, Семенова играет, – говорил Илья Андреич. – Граф Петр Кириллович нас никогда не забывал. Он здесь?
– Да, он хотел зайти, – сказала Элен и внимательно посмотрела на Наташу.
Граф Илья Андреич опять сел на свое место.
– Ведь хороша? – шопотом сказал он Наташе.
– Чудо! – сказала Наташа, – вот влюбиться можно! В это время зазвучали последние аккорды увертюры и застучала палочка капельмейстера. В партере прошли на места запоздавшие мужчины и поднялась занавесь.
Как только поднялась занавесь, в ложах и партере всё замолкло, и все мужчины, старые и молодые, в мундирах и фраках, все женщины в драгоценных каменьях на голом теле, с жадным любопытством устремили всё внимание на сцену. Наташа тоже стала смотреть.


На сцене были ровные доски по средине, с боков стояли крашеные картины, изображавшие деревья, позади было протянуто полотно на досках. В середине сцены сидели девицы в красных корсажах и белых юбках. Одна, очень толстая, в шелковом белом платье, сидела особо на низкой скамеечке, к которой был приклеен сзади зеленый картон. Все они пели что то. Когда они кончили свою песню, девица в белом подошла к будочке суфлера, и к ней подошел мужчина в шелковых, в обтяжку, панталонах на толстых ногах, с пером и кинжалом и стал петь и разводить руками.
Мужчина в обтянутых панталонах пропел один, потом пропела она. Потом оба замолкли, заиграла музыка, и мужчина стал перебирать пальцами руку девицы в белом платье, очевидно выжидая опять такта, чтобы начать свою партию вместе с нею. Они пропели вдвоем, и все в театре стали хлопать и кричать, а мужчина и женщина на сцене, которые изображали влюбленных, стали, улыбаясь и разводя руками, кланяться.
После деревни и в том серьезном настроении, в котором находилась Наташа, всё это было дико и удивительно ей. Она не могла следить за ходом оперы, не могла даже слышать музыку: она видела только крашеные картоны и странно наряженных мужчин и женщин, при ярком свете странно двигавшихся, говоривших и певших; она знала, что всё это должно было представлять, но всё это было так вычурно фальшиво и ненатурально, что ей становилось то совестно за актеров, то смешно на них. Она оглядывалась вокруг себя, на лица зрителей, отыскивая в них то же чувство насмешки и недоумения, которое было в ней; но все лица были внимательны к тому, что происходило на сцене и выражали притворное, как казалось Наташе, восхищение. «Должно быть это так надобно!» думала Наташа. Она попеременно оглядывалась то на эти ряды припомаженных голов в партере, то на оголенных женщин в ложах, в особенности на свою соседку Элен, которая, совершенно раздетая, с тихой и спокойной улыбкой, не спуская глаз, смотрела на сцену, ощущая яркий свет, разлитый по всей зале и теплый, толпою согретый воздух. Наташа мало по малу начинала приходить в давно не испытанное ею состояние опьянения. Она не помнила, что она и где она и что перед ней делается. Она смотрела и думала, и самые странные мысли неожиданно, без связи, мелькали в ее голове. То ей приходила мысль вскочить на рампу и пропеть ту арию, которую пела актриса, то ей хотелось зацепить веером недалеко от нее сидевшего старичка, то перегнуться к Элен и защекотать ее.
В одну из минут, когда на сцене всё затихло, ожидая начала арии, скрипнула входная дверь партера, на той стороне где была ложа Ростовых, и зазвучали шаги запоздавшего мужчины. «Вот он Курагин!» прошептал Шиншин. Графиня Безухова улыбаясь обернулась к входящему. Наташа посмотрела по направлению глаз графини Безуховой и увидала необыкновенно красивого адъютанта, с самоуверенным и вместе учтивым видом подходящего к их ложе. Это был Анатоль Курагин, которого она давно видела и заметила на петербургском бале. Он был теперь в адъютантском мундире с одной эполетой и эксельбантом. Он шел сдержанной, молодецкой походкой, которая была бы смешна, ежели бы он не был так хорош собой и ежели бы на прекрасном лице не было бы такого выражения добродушного довольства и веселия. Несмотря на то, что действие шло, он, не торопясь, слегка побрякивая шпорами и саблей, плавно и высоко неся свою надушенную красивую голову, шел по ковру коридора. Взглянув на Наташу, он подошел к сестре, положил руку в облитой перчатке на край ее ложи, тряхнул ей головой и наклонясь спросил что то, указывая на Наташу.