Годен, Люсьен

Люсьен Годен
Личная информация
Оригинальное имя	Lucien Gaudin
Гражданство	Франция Франция
Дата рождения	27 сентября 1886(1886-09-27)
Место рождения	Аррас, Франция
Дата смерти	23 сентября 1934(1934-09-23) (47 лет)
Награды и медали Олимпийские игры Серебро Антверпен 1920 рапира Золото Париж 1924 командная шпага Золото Париж 1924 командная рапира Золото Амстердам 1928 шпага Золото Амстердам 1928 рапира Серебро Амстердам 1928 командная рапира Чемпионаты мира Золото Париж 1921 шпага

Люсье́н Годе́н (фр. Lucien Gaudin); 27 сентября 1886, Аррас — 23 сентября 1934) — французский фехтовальщик, четырёхкратный Олимпийский чемпион, чемпион мира и Европы, многократный чемпион Франции.

Единственный в истории Олимпийских игр фехтовальщик, сумевший стать лучшим в индивидуальном первенстве в двух видах оружия в рамках одних Олимпийских игр (Амстердам 1928, шпага и рапира). Впервые стал чемпионом мира в 20-ти летнем возрасте в 1905 году, спортивная карьера длилась с 1904 по 1929 годы. После завершения спортивной карьеры вёл расточительную жизнь, являясь наследственным банкиром, по этой причине на протяжении спортивной карьеры имел манеру отказываться от любого рода вознаграждений за выигрыш соревнований. Кончил жизнь самоубийством в возрасте 48 лет.

Ссылки

• [www.databaseolympics.com/players/playerpage.htm?ilkid=GAUDILUC01 Профайл спортсмена на сайте databaseOlympics.com]  (англ.)
• [www.sports-reference.com/olympics/athletes/ga/lucien-gaudin-1.html Профайл спортсмена на сайте Sports-reference.com, с полной статистикой выступлений]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Годен, Люсьен

Когда Пьер отошел от Кутузова, Долохов, подвинувшись к нему, взял его за руку.
– Очень рад встретить вас здесь, граф, – сказал он ему громко и не стесняясь присутствием посторонних, с особенной решительностью и торжественностью. – Накануне дня, в который бог знает кому из нас суждено остаться в живых, я рад случаю сказать вам, что я жалею о тех недоразумениях, которые были между нами, и желал бы, чтобы вы не имели против меня ничего. Прошу вас простить меня.
Пьер, улыбаясь, глядел на Долохова, не зная, что сказать ему. Долохов со слезами, выступившими ему на глаза, обнял и поцеловал Пьера.
Борис что то сказал своему генералу, и граф Бенигсен обратился к Пьеру и предложил ехать с собою вместе по линии.
– Вам это будет интересно, – сказал он.
– Да, очень интересно, – сказал Пьер.
Через полчаса Кутузов уехал в Татаринову, и Бенигсен со свитой, в числе которой был и Пьер, поехал по линии.


Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.
Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.
Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.
Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему:
– Вам, я думаю, неинтересно?