Горемыкин, Вилий Петрович

Вилий Горемыкин
Имя при рождении:	Вилий Петрович Горемыкин
Дата рождения:	19 июня 1931(1931-06-19)
Место рождения:	Москва, СССР
Дата смерти:	6 июля 1989(1989-07-06) (58 лет)
Место смерти:	Страсбург, Франция
Гражданство:	СССР СССР
Профессия:	кинооператор
Карьера:	1960—1989
Награды:

Ви́лий Петро́вич Горемы́кин (19 июня 1931, Москва — 6 июля 1989, Страсбург) — советский кинооператор, лауреат Государственных премий СССР (1977) и РСФСР (1980).

Биография

Родился в Москве 19 июня 1931 года. Отец Горемыкин Пётр Николаевич.

В 1954 году окончил Институт внешней торговли. С 1954 по 1955 год — инженер-экономист во Внешнеэкономическом объединении «ПРОМСЫРЬЕИМПОРТ».

С 1955 года учился на кинооператорском факультете ВГИКа (мастерская Б. И. Волчека), который окончил в 1960 году с красным дипломом. С 1960 года и до последних дней жизни работал на телевидении. Сначала кинооператором отдела производства фильмов Московского телевизионного центра, а затем кинооператором отдела «Хроника» творческого объединения «Экран» Госкомитета СССР по телевидению и радиовещанию.

Работал в горячих точках — во время боевых действий во Вьетнаме (1966) и на корпункте в Афганистане (1982—1984) Посмертно награждён Медалью «За боевые заслуги» (1989)

Скоропостижно скончался на рабочем месте 6 июля 1989 года в Страсбурге во время освещения визита М. С. Горбачёва во Францию. Похоронен в Москве на Ваганьковском кладбище.

Звания и награды

• Государственная премия СССР (1977) — за художественно-публицистическое освещение освещение общественно-политических событий во Всесоюзной телевизионной программе «Время»
• Государственная премия РСФСР имени братьев Васильевых (1980) — за операторскую работу в цикле документальных телефильмов; «Русское поле», «Трудная земля», «Обновление», «Первые всходы», «Вторая целина», «Дом за околицей»
• медаль «За боевые заслуги» (1989)

Отрывок, характеризующий Горемыкин, Вилий Петрович

– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.